Теперь перейдем к двум найденным нами уликам. Не буду останавливаться на ершике. Мы уже достаточно говорили о нем. Перейдем прямо к платку. Проще всего предположить, что платок нечаянно обронила женщина, чье имя начинается с буквы Н, и что это улика, прямо устанавливающая ее участие в преступлении.
– Вот именно, – сказал доктор Константин. – Эта женщина обнаруживает, что потеряла платок, и принимает меры, чтобы скрыть свое имя.
– Не торопитесь! Я никогда не позволяю себе спешить с выводами.
– А у вас есть другая версия?
– Конечно, есть. К примеру, предположим, что вы совершили преступление и хотите бросить тень на другое лицо. Между прочим, в поезде находится лицо, близкое к семье Армстронг. Предположим, что вы роняете на месте преступления платок, принадлежащий этой женщине… Ее начинают допрашивать, устанавливают, что она состоит в родстве с семьей Армстронг, – и вот вам, пожалуйста, и мотивы, и вещественное доказательство.
– В таком случае, – возразил доктор, – к чему вышеупомянутой особе, если она ни в чем не виновна, скрывать свою личность?
– Вы в самом деле так думаете? Такой ход мыслей часто бывает у суда. Но я хорошо знаю человеческую натуру, мой друг, и я должен вам сказать, что даже самые невинные люди теряют голову и делают невероятные глупости, если их могут заподозрить в убийстве. Нет, нет, и жирное пятно на паспорте, и переклеенная наклейка доказывают не вину графини Андрени, а лишь то, что по каким-то причинам она не хочет, чтобы мы установили ее личность.
– А какое отношение, по-вашему, она может иметь к Армстронгам? Ведь, по ее словам, она никогда не была в Америке.
– Вот именно, к тому же она плохо говорит по-английски, и у нее очень экзотическая внешность, что она всячески подчеркивает. И тем не менее догадаться, кто она, очень несложно. Я только что упомянул о матери миссис Армстронг. Ее звали Линда Арден, она была прославленной актрисой, знаменитой исполнительницей шекспировских ролей. Вспомните «Как вам это понравится» – Арденский лес, Розалинду. Вот откуда произошла ее фамилия. Однако Линда Арден – имя, под которым она была известна всему миру, было ее псевдонимом. Ее фамилия могла быть и Гольденберг. Вполне вероятно, что в ее жилах текла еврейская кровь. Ведь в Америку эмигрировали люди самых разных национальностей. И я рискну предположить, господа, что младшая сестра миссис Армстронг, бывшая еще подростком в то время, когда произошла трагедия, и есть Хелена Гольденберг, младшая дочь Линды Арден, и что она вышла замуж за графа Андрени, когда он был атташе венгерского посольства в Вашингтоне.
– Однако княгиня Драгомирова уверяет, что младшая дочь Линды Арден вышла замуж за англичанина.
– Фамилию которого она запамятовала! Так вот, скажите, друзья мои, похоже ли это на правду? Княгиня Драгомирова любила Линду Арден, как большие аристократки любят больших актрис. Она была крестной матерью ее дочери. Могла ли она забыть фамилию человека, за которого вышла замуж младшая дочь актрисы? Не могла. Я думаю, мы не ошибемся, предположив, что княгиня Драгомирова солгала. Она знала, что Хелена едет в поезде, она видела ее. И, услышав, кем был на самом деле убитый, сразу поняла, что подозрение падет на Хелену. Вот почему, когда мы ее спросили о сестре Сони Армстронг, она не задумываясь солгала нам, сказав, что она-де не помнит, но ей кажется, что Хелена вышла замуж за англичанина, то есть увела нас как можно дальше от истины.
В вагон вошел официант и, подойдя к ним, обратился к мсье Буку:
– Не прикажете ли подать ужин, мсье? Как бы он не перестоял.
Мсье Бук посмотрел на Пуаро. Тот кивнул:
– Ради бога, пусть подают.
Официант скрылся в дверях. Послышался звонок, потом громкий голос официанта, выкликивавшего по-английски и по-французски:
– Первая очередь! Кушать подано!
Глава 4
Пятно на венгерском паспорте
Пуаро сидел вместе с мсье Буком и доктором. Настроение у всех в ресторане было подавленное. Разговаривали мало. Даже миссис Хаббард была противоестественно молчалива. Садясь, она пробормотала:
– У меня сегодня кусок в горло не лезет. – После чего, поощряемая доброй шведкой, взявшей ее под свою опеку, отведала от всех блюд, которыми обносил официант.
Еще до ужина Пуаро, задержав за рукав метрдотеля, что-то прошептал ему на ухо. Доктор Константин легко догадался, о чем шла речь. Он заметил, что графу и графине Андрени все блюда подавали, как правило, в последнюю очередь, а потом еще заставили ждать счет. В результате граф и графиня поднялись последними. Когда они наконец двинулись к двери, Пуаро вскочил и пошел за ними следом.
– Прошу прощения, мадам, но вы уронили платок. – И он протянул графине крохотный клочок батиста с вышитой монограммой.
Графиня взяла платок, взглянула на него и вернула Пуаро:
– Вы ошиблись, мсье, это не мой платок.
– Не ваш? Вы в этом уверены?
– Абсолютно, мсье.
– И все же, мадам, на нем вышита метка Н – первая буква вашего имени.
Граф двинулся было к Пуаро, но тот не обратил на него никакого внимания. Он не сводил глаз с графини.
Смело глядя на него в упор, она ответила:
– Я вас не понимаю, мсье. Мои инициалы Е. А.
– Это неправда. Вас зовут Helena, а не Елена. Хелена Гольденберг, младшая дочь Линды Арден, – Хелена Гольденберг, сестра миссис Армстронг.
Наступила тягостная пауза. Граф и графиня побледнели. А Пуаро сказал, на этот раз более мягко:
– Отрицать не имеет смысла. Ведь это правда, верно?
– По какому праву вы… – рассвирепел граф.
Жена оборвала графа, прикрыв ему рот ладошкой:
– Не надо, Рудольф. Дай мне сказать. Бесполезно отрицать – этот господин говорит правду, поэтому нам лучше сесть и обсудить все сообща. – Голос ее совершенно переменился. Южная живость интонаций сохранилась, но дикция стала более четкой и ясной. Теперь она говорила как типичная американка.
Граф замолчал и, повинуясь жене, сел напротив Пуаро.
– Вы правы, мсье, – сказала графиня. – Я действительно Хелена Гольденберг, младшая сестра миссис Армстронг.
– Сегодня утром вы скрыли от меня этот факт, госпожа графиня.
– Верно.
– По правде говоря, все, что вы и ваш муж мне рассказали, оказалось сплошной ложью.
– Мсье! – вскипел граф.
– Не сердись, Рудольф. Мсье Пуаро выразился несколько резко, но он говорит правду.
– В этом виноват только я, – вмешался граф.
– Я рад, что вы сразу признались, мадам. А теперь расскажите мне, почему вы обманули меня и что понудило вас подделать имя в паспорте.
Хелена спокойно ответила:
– Вы, конечно, догадываетесь, мсье Пуаро, почему я, а вернее, мы так поступили. Убитый был виновен в смерти моей племянницы и моей сестры; он разбил сердце Сониного мужа. Три человека, которых я любила больше всего на свете и которые составляли мою семью, погибли!
В голосе ее звучала страсть: она была подлинной дочерью своей матери, чья пламенная игра трогала до слез переполненные зрительные залы.
– Из всех пассажиров, – продолжала она уже более спокойно, – наверное, только у меня была причина убить его.
– И все же вы не убили его, мадам?
– Я клянусь вам, мсье Пуаро, и мой муж тоже может вам поклясться, что, как бы мне ни хотелось убить этого негодяя, я и пальцем до него не дотронулась.
– И я, господа, клянусь честью, – сказал граф, – что прошлой ночью Хелена не выходила из купе. Она, как я уже говорил, приняла снотворное. Она не имеет никакого отношения к убийству.
Пуаро переводил взгляд с одного на другого.
– Клянусь честью, – повторил граф.
Пуаро покачал головой:
– И все же вы решились подделать в паспорте имя вашей жены?
– Мсье Пуаро, – пылко начал граф, – войдите в мое положение. Неужели вы думаете, мне легко было примириться с мыслью, что моя жена будет замешана в грязном уголовном процессе? Я знаю, что она ни в чем не виновата, но Хелена верно сказала: ее сразу же заподозрили бы – только на том основании, что она сестра Сони Армстронг. Ее стали бы допрашивать, а возможно, и арестовали бы. И раз уж нам довелось попасть в один вагон с Рэтчеттом, я считал, что у нас есть только один выход. Не стану отрицать, мсье, я лгал вам, но не во всем: моя жена действительно не выходила из купе прошлой ночью.
Он говорил так убежденно, что ему трудно было не поверить.
– Я не говорю, мсье, что не верю вам, – с расстановкой сказал Пуаро. – Я знаю, что вы принадлежите к прославленному древнему роду. И я понимаю, что вам было бы крайне тяжело, если бы вашу жену привлекли к уголовному делу. В этом я вам вполне сочувствую. Но как же все-таки объяснить, что платок вашей жены оказался в купе убитого?
– Это не мой платок, – сказала графиня.
– Несмотря на метку Н?
– Да, несмотря на эту метку. Мои платки похожи на этот, но не совсем. Я, конечно, понимаю: вам трудно мне поверить, и тем не менее это не мой платок.
– Но, может быть, его нарочно подкинули в купе убитого, чтобы бросить на вас тень?
