Митя, родной мой! В последнее время я часто произношу слово «надеюсь». Так вот, я очень надеюсь, что все у тебя будет хорошо. Сердечный привет Андрею и Хромову. Целую. Елена».
Дмитрий Николаевич подошел к Останину, раздраженно произнес:
— Кто бы мог подумать, что ты и здесь исполняешь роль корреспондента.
— Не знаю, Митя, чем вызван твой гнев. Но готов стерпеть. Что случилось?
— Прочти сам.
Останин, с профессиональной быстротой пробежав письмо, воскликнул:
— Ну, женщины! Была тайна — и нет! Ай-яй, Елена Сергеевна, как плохо!
— А быть внештатным надзирателем за мной?
— Грешно. Каюсь… Но это все неважно, Митенька! Тебя ждут в Берлине! Это прекрасно! Ждут профессора Ярцева! Вот это новость, — распалялся Останин. — Такой день забыть нельзя! Я бы сейчас даже выпил! Шампанского!
Дмитрий Николаевич проговорил тихо, словно прислушиваясь к каким-то своим мыслям.
— Мне страшно ехать в Берлин. — Он медленно протянул руку, пальцы заметно дрогнули. — Видишь?
— Ну и что?!
— А вдруг не смогу?
— Сможешь! — взорвался Останин. — Если не сможешь сейчас, то вообще забрось скальпель! Он не понадобится тебе никогда! Ты, Митя, сам отрекаешься от того, что далось тебе таким трудом, дорогой ценой! Ну, я прошу тебя, давай разберемся! Так получается, что эта поездка — еще одно испытание. Да, может быть, самое трудное. Но ты должен его выдержать, должен остаться Ярцевым! Хорошо, что этот день наступил теперь. Дальше было бы хуже.
Дмитрий Николаевич прикусил губу, снова посмотрел на свои руки и с искренней болью сказал:
— Но я же не смогу, Андрей! Если капля страха на мгновение парализует руку, это мгновение станет для меня роковым. Я не имею права рисковать.
— И все-таки, Митя, ты должен поехать! Я понимаю, жизнь экзаменовала тебя достаточно. Но нельзя сейчас отступать! Нельзя! Может, это и есть пик твоего восхождения? Конечно, куда проще отказаться от поездки… Но ты не имеешь права!
— Сейчас я могу принять только одно решение: отказаться от поездки.
— Струсил?
— Это честное решение.
— Но это ответ человека, который сдался без боя! Неужели тихое поражение не доконает тебя? Тебе же не простит этого Сивка-бурка…
— Не могу я, Андрей. Не могу!
— Давай поставим так вопрос: хочешь или не хочешь ехать?
— Хочу.
— Сможешь оперировать или нет?
— Нет!
— Теперь давай сближать полюса. Когда Ярцев хотел, он всегда говорил «да»! И еще, Митенька… Психические состояния весьма изменчивы, ими можно управлять! Это не я, это Ганнушкин говорил!
Подошел Хромов:
— У людей скоро обед, а мы без завтрака топчемся.
— Сейчас, Афанасий Мироныч. Разговор очень важный. Важнейший!
Останин шагнул к Дмитрию Николаевичу, заглянул в глаза и, обняв за плечи, сильно встряхнул.
— Неужели так и будешь на коленях? В мире сейчас август. Птенцы поднимаются на крыло. Может, и тебя этот август окрылит… Отчаяние не вознаграждается, Митя, а обрекает. В этом я узрел пафос письма Елены.
После завтрака Дмитрий Николаевич спустился к речке и кружной дорогой пошел в совхоз, где было отделение связи. Он отправил Елене телеграмму, в которой сообщил, что поехать в Берлин не сможет.
Обратно возвращался совершенно опустошенным. Шел медленно, почему-то озираясь, словно боялся сбиться с пути, заплутать в знакомом леске.
Вдруг лицо его покрылось холодной испариной. Чувство стыда захлестнуло с такой силой, что он застонал.
И тогда, не давая себе возможности передумать, Дмитрий Николаевич повернулся и побежал в отделение связи.
Знакомство с личным делом профессора Ярцева, которое внимательно изучил следователь Ледогоров, убедило в полном благополучии служебных характеристик и анкетных данных.
Внимание Вячеслава Александровича привлекла находившаяся в деле короткая рекомендация, подписанная командиром стрелковой дивизии генерал-майором Л. А. Скворцовым. Он писал:
«Не будучи специалистом в медицине, все же считаю своим долгом рекомендовать Дмитрия Николаевича на работу в вашу клинику. Знаю его по совместному пребыванию на фронте как храброго фронтового хирурга, который мужественно исполнял свои обязанности с первого до последнего дня войны. В качестве врача дважды участвовал в десантных операциях. Награжден орденами Отечественной войны первой степени и Красной Звезды».
Казалось бы, рекомендация мало что прибавляла к уже известным положительным отзывам о Ярцеве. Они есть в трудовой книжке, характеристиках.
Однако Вячеслава Александровича чем-то насторожил этот документ.
Зачем Ярцеву понадобилась рекомендация фронтового командира?
Стремился попасть в столичную больницу на престижную работу? Видимо, был серьезный конкурс и понадобилась дополнительная поддержка. Просил ли он дать ему рекомендацию? Возможно, просил, а в общем это не имеет существенного значения. Генерал Скворцов мог написать по собственной инициативе. Так… обрати внимание: «В качестве врача дважды участвовал в десантных операциях». К чему такая подробность? Все имеет определенный смысл. Иначе генерал Скворцов мог написать: «Участвовал в двух десантных операциях». Этого вполне достаточно, чтобы характеризовать его как отважного человека.
Вячеслав Александрович переписал текст рекомендации в свою записную книжку и поехал в прокуратуру. Он вызвал секретаря Люсю и попросил установить адрес генерала Скворцова Л. А.
— Затем узнайте, пожалуйста, в каком военкомате состоит на учете… — Тут он оборвал себя, сообразив, что справку о Ярцеве лучше навести самому, и добавил: — Нет, не надо, пожалуй, все!
А когда Люся вышла, он вынул из сейфа дело Ярцева и, прочитав адрес на его заявлении, позвонил в справочную, где ему сообщили телефон районного военкомата.
Вячеслав Александрович рассудил так: если генерала Скворцова уже нет в живых, тогда следует через военкомат получить подробные данные о прохождении воинской службы и участии Ярцева в Отечественной войне. Скорее всего, решил он, придется запрашивать армейский архив, вернее, самому съездить в Подольск и отыскать личное дело Дмитрия Николаевича. Так или иначе, к этим годам его жизни надо отнестись повнимательней.
Вячеслав Александрович снова вызвал Люсю.
— Наведите справку в Ленинской библиотеке, публиковались ли мемуары комдива Л. А. Скворцова? Если да, запросите эту книгу.
Поиски Скворцова Люся повела сразу в трех направлениях: через Министерство обороны, Военную прокуратуру, Комитет ветеранов войны. Сделала она и четвертый запрос — в адресный стол Москвы. Ей почему-то казалось, что генерал Скворцов живет в столице.
Она составила списки телефонов, по которым следует позвонить в пятницу утром.
Уже к полудню в пятницу Люся поняла, что прежний список с телефонами ей больше не нужен. Теперь появился листок с иногородними номерами, среди которых, возможно, есть и номер генерала Скворцова.
Люся была студенткой-заочницей юридического факультета, мечтала стать следователем и всегда радовалась, если Вячеслав Александрович давал ей задания, связанные с поиском людей или каких-то справочных данных. Она увлеченно выполняла поручение, ощущая свою причастность к важной работе.
В тот день ее звонкий голос слышали в Иркутске и Ялте, Воронеже и Риге. В шестнадцать сорок пять на листке появился принадлежавший Скворцову номер телефона в Дмитрове.
Заказав срочный разговор, Люся открыла атлас и нашла городок Дмитров — в семидесяти километрах от Москвы.
Еще через двадцать две минуты чей-то простуженный баритон сообщил, что Леонид Алексеевич Скворцов уехал в Киргизию и вернется через месяц, не раньше.
Люся не стала говорить, что им интересуется следователь по особо важным делам, — об этом она упоминала в крайних случаях, — а просто сказала: «Его спрашивает секретарь товарища Ледогорова».
Уточнить адрес Скворцова не удалось. Простуженный баритон устало ответил: «Генерал отдыхает где-то на берегу озера…» Потом в трубке послышался сильный кашель, и наконец она уловила: «Там какой-то санаторий…»
Люся сразу вспомнила про Иссык-Куль и решила вести поиск Скворцова в этом районе. Она позвонила в Министерство здравоохранения, где получила справку о санаториях, расположенных на побережье. Их оказалось четыре. Тогда она связалась с прокуратурой республики. Через полчаса ей сообщили телефоны санаториев.
В двух санаториях Скворцова не оказалось. Третий звонок был в здравницу «Голубой Иссык-Куль». Сестра-хозяйка подтвердила: генерал Скворцов в девятой комнате.
Люся хотела переговорить с генералом, но это уже выходило за рамки поручения, и она пошла докладывать Ледогорову.
Он разговаривал с кем-то по телефону. Люся подошла к аквариуму. Две красноперые рыбки подплыли к стеклу, поглядели на ее новое платье, красиво облегавшее изящную фигурку, и тут же уплыли — ничего они не понимали в женской красоте.
