Он был в ярости от вашего выигрыша, от того, что я сумел получить его в кассе, но он ни в чем не мог ни обвинить меня, ни заставить отдать ему деньги.
Фремон понимал, что я передам деньги только вам, за вычетом своего гонорара. Знал он и то, что вы припаркуете свою машину на стоянке около своего дома. Это он соорудил себе маску из носового платка и ограбил вас, будучи абсолютно уверенным, что вся сумма была тогда у вас в руках, что деньги принадлежат ему, а забрать то, что принадлежит тебе, не считается преступлением.
Однако после ограбления он обнаружил, что денег в пачке оказалось намного меньше, чем было спрятано в его тайнике. Он не мог знать, что из этой суммы вы заплатили за Родни залог в пять тысяч долларов и что отдали брату часть своего выигрыша. Он просто решил, что вы что-то припрятали.
Каким-то образом, видимо через частное детективное агентство, он выяснил, что вы остановились в мотеле «Фолей», поэтому-то он туда и отправился, чтобы вернуть недостающее.
Что ни один из вас не принял в расчет, Ненси, так это то, что Холстэд знал о тайнике и о хранящихся в нем деньгах и что он решил его полностью обчистить именно в этот момент, понимая, что все подозрения падут на Родни.
Однако Фремон все же подозрительно отнесся к поведению Холстэда, заподозрив и его в краже денег.
Холстэд последовал за Фремоном в мотель «Фолей». Что там произошло, мы знаем только со слов Холстэда, но, похоже, он говорит правду, и это подтверждается фактами.
Холстэд предложил Фремону заключить мировую, согласно которой сам Холстэд обязался не сообщать властям о торговле Фремона крадеными вещами и за это оставлял у себя все взятые им деньги. И еще он требовал, чтобы с Родни были сняты все обвинения.
Однако все пошло не так, как они задумали: между ними в мотеле возникла ссора, и Фремон вытащил револьвер, а Холстэд попытался его вырвать у него, прежде чем тот выстрелит. Фремон, сопротивляясь, попятился, поскользнулся на мокром полу ванной и упал. При падении пистолет выстрелил, и пуля угодила ему прямо в сердце.
Холстэд запаниковал. Ему надо было срочно придумывать себе алиби. Вспомнив, чтó вы, Ненси, говорили по поводу сухого льда – что его можно использовать для понижения температуры тела убитого, дабы запутать при расследовании полицию, – он отправился на ферму Осгуда. Сначала он бросил револьвер в бак для мусора, затем залез в холодильник, открыв запор, взял нужное количество льда и, вернувшись в мотель, обложил пакетами тело Фремона. Потом вернулся в контору Фремона, открыл тайник, взял деньги и отправился туда, где, как он полагал, ваш брат хранит наличные резервные деньги. Он нашел их, подложил в пачку одну из стодолларовых купюр, номера которых были у него переписаны. Таким образом он, оставаясь чистеньким, собирался и дальше шантажировать Родни.
– Как же вы, мистер Мейсон, догадались, что у Холстэда в бумажнике хранятся остальные купюры? – спросила Делла Стрит.
– Ответ на этот вопрос я отыскал… в аккуратном почерке этого джентльмена, которым были записаны номера этих купюр в его записной книжке. Номера были длинными, но писались, видимо, неспешно, красиво, чуть ли не каллиграфическим почерком, каждый номер – на отдельной строчке… И совершенно ясно, что, сидя неудобно, где-нибудь на полу, так тщательно вывести цифры этих длинных номеров просто невозможно. Для этого Холстэду нужно было устроиться за столом и записать номера в спокойной обстановке, не торопясь. А чтобы оградить себя от всяких подозрений, одну из этих купюр он подбросил Родни. Я просто уверен, будь у него в запасе время, остальные три банкнота Холстэд спрятал бы в ваших вещах, Ненси…
Скажу вам откровенно, я, конечно, рисковал, отправляясь на скачки… Однако риск этот, как и ставка на Ду Боя, оправдал себя… И я ни о чем не жалею.
Ненси, не в силах сдержаться, бросилась к Мейсону и в порыве благодарности крепко обняла его.
– Я только и могу сказать, – сквозь слезы проговорила девушка, – что очень признательна вам. Как и мой брат. Вы так рисковали. Так…
– Но ведь риск был оправданный, и в нашем деле он не раз еще себя оправдает, – улыбаясь ответил Мейсон.
