— Да нет. Но ведь я был занят. А для такого, как Бринкман, настороженно прислушивающегося к малейшему шороху, твои шаги звучали, наверно, как топот кавалерийского эскадрона. Ты хорошо закрыла дверь? Думаю, незачем говорить, что неожиданный сквозняк развеет все мои надежды. А тебе не помешает немножко поработать спицами, Анджела, для успокоения нервов и мыслей.
— Ты поменьше рассуждай. Вдруг Бринки сейчас выйдет! Заметит, как ты шевелишь губами, и мигом насторожится. Не забывай, он думает, ты здесь один. Хотя, вероятно, он теперь считает тебя совсем тронутым и не удивится, решив, что ты разговариваешь сам с собой. Слов нет, до чего мне было давеча стыдно! Все с ног сбились, а ты сидишь себе развлекаешься. Прямо Нерон — Рим горит, а он играет на флейте!
— Скажи лучше — Дрейк, он требовал закончить партию в шары. Или это был Вильгельм Телль? Я всегда забываю. Так или иначе, старый добрый британский дух. Как это говорят? Не бестрепетный, а… невозмутимый, вот. Прислужники Скотланд-Ярда шастают на улице туда-сюда; великий сыщик спокойно сидит в доме, но все нити в его руках. Мои сети затягиваются вокруг преступников, Ватсон. Черт, похоже, Поултни меня подвел. Где его вторая двойка пик?
— Не хочу портить тебе настроение, но позволь все же напомнить, что ты должен смотреть во все глаза и, если Бринки выйдет через парадную дверь, сообщить мне. А как ты его увидишь, если и дальше будешь вот этак елозить под окном?
— Ладно, тогда будь хорошей девочкой и отыщи мне эту пиковую двойку, а я послежу за улицей. Честное разделение труда. Кстати, как вечерок-то? О-о, хорошая гроза собирается. Видала вспышку? Я полагаю, сейчас легонько громыхнет. Ну, что я говорил? Так и есть.
— Тут не столько природная лень, — пробурчала Анджела как бы себе под нос, — сколько редкостная самонадеянность. На, вот твоя чертова двойка, и чтоб больше не терял. Нанизал бы, что ли, карты на шнурок да повесил на шею. Слушай, неужели ты не нервничаешь? А как по-твоему, Бринки будет сопротивляться, когда они его сцапают в гараже?
— Не отвлекай меня. Я хочу отключиться. Передо мной интереснейшая головоломка, составленная из двухсот восьми игральных карт. А за нею, в туманных глубинах моего наполовину бодрствующего сознания, проглядывает другая интереснейшая головоломка, только детективная. И я горжусь, что способен решать обе одновременно. Но до того ли мне, если женщины болтают над ухом?
— Просьба к пассажирам не мешать водителю разговорами. Ладно, продолжай свой дурацкий пасьянс. А я буду вязать. Хотя, когда в комнате торчит такой фрукт, как ты, вязанье не доставляет ни малейшего удовольствия.
Некоторое время в комнате царила тишина — Бридон колдовал над своими картами, изредка поглядывая вниз, на улицу. Прикинув возможности какого-нибудь пасьянсного гамбита, он вдруг развивал бурную деятельность — точь-в-точь оператор китайской пишмашинки (говорят, изобрели и такую!), которая напоминает размерами огромный орган, ведь каждое слово в китайском языке имеет, говорят, собственный символ, вот оператор и снует туда-сюда: здесь точку поставит, там пробел сделает. Как только «гамбит» был реализован, Майлс минуту-другую сидел в задумчивости, обмозговывал дальнейшие комбинации. Улица внизу тонула в каком-то призрачном полумраке. Обычно в эту июньскую пору лампы не зажигали, но толстая пелена туч поглотила все сияние заката, и мир за окном был сумрачен и угрюм. Бридон видел световое пятно от парадной двери, а дальше — более мягкий свет, процеженный сквозь красные занавески на окнах бара. Время от времени резкая вспышка молнии озаряла окрестности, и этот рукотворный свет, словно устыдясь, на миг исчезал, уходил в небытие.
— Анджела! — не оборачиваясь, вдруг сказал Бридон. — Не знаю, интересно ли тебе, но некая фигура воровато выползла на свет Божий. Света, впрочем, маловато, и все ж таки… Вызывающе закрученные усы, заносчивое пенсне… возможно ли? Это… наш старый приятель Бринкман. В руках чемоданчик для бумаг, другого багажа нет. Направляется по улице к повороту, может быть, идет в гараж — кто его знает? Ха! Оглядывается на мое окно. Та-ак, хорошо, заметил меня. Что ж, тебе пора к телефону.
Спокойствие Анджелы было напускным. Она поспешно вскочила на ноги, уронив при этом вязанье, быстро, но бесшумно распахнула дверь и тотчас закрыла ее за собой, быстро и опять-таки бесшумно. Однако же успела нанести непоправимый ущерб. Надвигалась гроза, и весь вечер то и дело внезапными шквалами налетал ветер. Один из таких шквалов обрушился на дом, как раз когда Анджела отворила дверь, — вихрь аккуратно подхватил с подоконника три карты и вынес их наружу.
Бридон здорово разозлился и вместе с тем даже растерялся, недоумевая, как быть. С одной стороны, без трех карт, старшинства которых он не помнил, продолжать пасьянс никак невозможно. С другой стороны, Лейланд оставил вполне однозначные инструкции: сидеть у окна, и дело с концом. Тогда Майлс призвал на подмогу здравый смысл: Бринкман-то уже скрылся из виду, и, даже если он еще наблюдает с поворота за его окном, все равно не догадается, что движение наверху означает, что он замечен. Бридон с большим трудом выбрался из своего кресла, осторожно, опасаясь нового сквозняка, открыл дверь и через полминуты уже искал под окном сбежавшие карты.
Пиковый король, отлично. А вот и тройка бубен. Но беглянок было три, он уверен. Услужливая вспышка молнии на секунду выхватила дорогу из темноты: Бринкмана не видать, кто-то другой, вероятно Эймс, как раз исчезал за поворотом. Карты же на улице не было, он вообще не заметил никаких бумажек. Бридон озадаченно осмотрелся. И тут его взгляд упал на открытое окно нижнего этажа — парадная гостиная. А что, если беглая карта опять нырнула в дом? Он высунулся в окно — так и есть, вот она, голубушка, возле столика с фотоальбомом. Майлс быстро вернулся в дом и очень скоро был у себя, вместе с драгоценной добычей.
— Ах ты черт! — неожиданно воскликнул он. — А если все дело в этом? Тогда, конечно… ну и что, черт подери? A-а! Вот оно как.
Пасьянс лежал забытый, глаза Бридона сверкали, руки впились в подлокотники кресла.
Вернувшись от телефона, Анджела с удивлением отметила происшедшую в муже перемену. Он стоял у камина спиной к пустой решетке, слегка раскачиваясь и напевая обрывки какой-то старомодной песенки.
— Майлс, дорогой, — воскликнула она, — что случилось? Пасьянс не сошелся?
— Пасьянс? Нет, с пасьянсом пока неясно. Зато у меня сильное подозрение, что очень и очень близка разгадка нашей маленькой детективной тайны. Раз уж ты на ногах, будь добра, сходи вниз к миссис Дэвис и спроси, делали ли она когда-нибудь сандвичи для мистера Бринкмана.
— Бедненький ты мой! — вздохнула Анджела, но пошла. Она разглядела в странном поведении мужа знаки победы.
Когда она вернулась с ответом, Майлс по-прежнему тихонько напевал.
— Миссис Дэвис говорит, что никаких сангвичей не готовила, во всяком случае для мистера Бринкмана. Вот мистер Поултни, тот частенько берет с собой на рыбалку хороший сангвич. Она, конечно, не всегда готовит сангвичи сама, Эммелина делает их ничуть не хуже. Но мистер Бринкман сангвичей вообще не заказывал, на этой неделе уж точно. Это все, что она сказала. По крайней мере, тут я ушла.
— Прекрасно! Прогресс налицо! Позволь обратить твое внимание на сей скромный факт: миссис Дэвис никаких сангвичей не готовила. Анджела, я нащупал один коварный поворотец, и ты мне, пожалуйста, не мешай.
— Неужто в самом деле разгадал?
— Пока что не до конца, но я как раз на том этапе, когда великий сыщик восклицает: Боже, каким я был слепцом! Правда, таким уж слепцом я себя не считаю; наоборот, чертовски здорово, что я зацепил эту мыслишку именно сейчас. Все, до поры до времени с тебя хватит.
— Майлс, ну, будь хорошим мальчиком. Расскажи мне про все, а? Тогда я, может, пересмотрю свое мнение о твоей персоне.
— Кто насмехался надо мной за то, что я сижу дома и раскладываю пасьянс, когда остальные просто с ног сбились? Нет, ничего я тебе не скажу. Да у меня и нет пока полной картины.
— Ну скажи хотя бы, выиграл ты эти сорок фунтов или нет.
— Дудки, потом все узнаешь.
— В таком случае я заставлю мистера Лейланда взять тебя под стражу и пытать тисками. Кстати, интересно, как там мистер Лейланд? Бринки уже небось добрался до гаража, и, по-моему, его вот-вот доставят обратно в гостиницу.
— До гаража? Конечно-конечно. Хотя погоди-ка… Ясное дело, если вдуматься, нет вообще ни малейшего основания считать, что Бринкман собирался брать машину.
Эймс стоял у окна в коридоре, ведущем к бару, предварительно убедившись, что света за спиной нет и снаружи его не видно. Да, без сомнения, на сумеречной улице появился именно Бринкман, Бринкман-беглец, с чемоданчиком в руке. Эймс подождал, пока он свернет за угол, затем нахлобучил шляпу и двинулся следом. У него не было опыта в таких делах, но, к счастью, ничего особенного тут не требовалось. Бринкман наверняка направляется в гараж, а когда он войдет в открытые ворота, сам Эймс без труда юркнет за ним и спрячется за створкой, чтобы перекрыть беглецу путь к отступлению. Черт побери, почему он все-таки не пошел короткой дорогой?
