Дермот Крэддок понимающе кивнул. Он знал ответы на свои вопросы. Они лежали среди прочих сведений на его рабочем столе. Девушка, казалось, отвечает искренне. Он спросил:
— А где вы учились?
— На студии «Рейнгарден». Какое-то время занималась в мастерской Эндрю Куилпа. Он мне очень много дал.
«Студия „Рейнгарден“ и Эндрю Куилп»… — Крэддок вдруг насторожился. Имена показались ему знакомыми.
— Значит, вы жили в Севен-Спрингсе?
Она смотрела на него с интересом и удивлением.
— Вы неплохо обо мне осведомлены. Вы что, наводили справки?
— Вы очень известный фотограф, мисс Бенс. О вас, между прочим, писали в газетах. Почему вы приехали в Англию?
Она пожала плечами.
— Просто люблю перемены. Кроме того, я ведь вам говорила, что родилась в Англии, хотя еще в детстве попала в Штаты.
— Наверное, в совсем раннем детстве?
— В пять лет, если вас это интересует.
— Да, интересует. Мне кажется, мисс Бенс, вы могли бы рассказать мне больше того, что рассказали.
Лицо ее приняло более жесткое выражение. Она смотрела на него не мигая.
— Что вы хотите этим сказать?
Дермот Крэддок взглянул на нее и рискнул. Для начала у него было совсем немного: студия «Рейнгарден», Эндрю Куилп и название города. Но у него было чувство, будто за спиной его стоит старая мисс Марпл и подзадоривает его.
— Мне кажется, вы знаете Марину Грегг лучше, чем пытаетесь мне это внушить.
Она рассмеялась.
— Докажите. Это ваши фантазии.
— Фантазии? Не думаю. И доказать можно, это только вопрос времени. Ну, мисс Бенс, не лучше ли рассказать правду? Что Марина Грегг в детстве удочерила вас и что вы прожили у нее четыре года.
Она резко, со свистом втянула в себя воздух.
— Разнюхал, мерзавец, — прошептала она.
Он был слегка ошарашен, насколько это отличалось от ее прежней манеры. Она встала, тряхнув своими черными волосами.
— Ну, хорошо, хорошо, правда! Да. Марина Грегг забрала меня с собой в Америку. Нас у матери было восемь. Она жила в какой-то трущобе. Она была, наверное, одной из сотен женщин, которые пишут первой попавшей кинозвезде, которую случайно увидели или о которой слышали краем уха, и рассказывают душещипательную историю, умоляя усыновить ребенка, которому родная мать ничего не может дать. Меня от всего этого просто мутит.
— Вас было трое, — подсказал Дермот. — Трое детей, взятых на воспитание в разное время и в разных местах.
— Да, верно. Я, Род и Ангус. Ангус был старше меня, а Род почти младенцем. Мы жили замечательно. Просто замечательно! У нас было все! — Она с издевкой повысила голос. — Одежда, машины, роскошный дом, слуги, великолепное образование, воспитание и превосходная еда. Всего в избытке! И она сама, наша «мамочка». «Мамочка» в кавычках, которая играла свою роль и кудахтала над нами, как наседка, позируя перед фотографами! Ах, какая милая, сентиментальная картина!
— Но она действительно хотела иметь детей, — вставил Дермот Крэддок. — Это не было просто рекламным трюком.
— Возможно. Да, наверное, это действительно было так. Она хотела детей. Но она не хотела нас! Во всяком случае, по-настоящему. Это просто был великолепно разыгранный спектакль. «Моя семья». «Как восхитительно иметь свою семью». А Иззи ей потворствовал, хотя он-то должен был понимать, что к чему.
— Иззи… Это кто — Исидор Райт?
— Да, ее третий или четвертый муж, забыла какой. Вообще-то отличный человек. Думаю, он понимал ее и иногда тревожился за нас. Он был добр с нами, но не прикидывался отцом. Он не чувствовал себя отцом. По-настоящему его волновала только его писательская работа. Я потом прочла кое-какие его вещи. Мрачные и довольно жестокие, но сильные. Думаю, когда-нибудь его назовут великим писателем.
— И как долго это продолжалось?
На губах Марго Бенс вдруг появилась кривая ухмылка.
— До тех пор, пока ей эта роль не надоела. Нет, не совсем так. Она узнала, что у нее будет собственный ребенок. — Марго вдруг горько рассмеялась. — И все кончилось! Мы были больше не нужны. Мы хорошо сыграли свою роль живых кукол, но по-настоящему ни капли ее не волновали. Ни капли. Она, конечно, щедро от нас откупилась. У нас были и дом, и приемная мать, и деньги на образование, и приличная сумма для выхода в жизнь. Никто не может упрекнуть ее в том, что она вела себя некорректно или некрасиво. Но мы никогда не были ей нужны. Единственное, что ей было нужно, — это собственный ребенок.
— Ее нельзя осуждать за это, — мягко заметил Дермот.
— Я не осуждаю ее за то, что она хотела иметь собственного ребенка! Но как же мы? Она забрала нас у родителей, вырвала нас из нашей среды. Если хотите знать, моя мать продала меня за миску похлебки, без всякой выгоды для себя. Она продала меня потому, что была ужасно глупой и думала, что у меня «будет все». Она думала, что делает лучше. Лучше… Если бы она знала!..
— Вы до сих пор ожесточены…
— Нет, теперь уже нет. Но горько вспоминать те дни. Мы все тогда были полны горечи.
— Все?
— Пожалуй, кроме Рода. Его вообще ничто никогда не волновало. И он ведь был еще совсем маленьким. Ангус чувствовал то же, что и я, но, по-моему, был настроен более мстительно. Говорил, что когда вырастет, придет и убьет ребенка, которого она родит.
— A вы знали о ребенке?
— Ну, конечно, знали. И все знают, что произошло. Она просто с ума сходила от радости, что он родится, а он оказался дебилом! Так ей и надо. Дебил — не дебил, но она не хотела, чтобы мы вернулись.
— Вы ее ненавидите?
— А за что мне ее любить? Она сделала по отношению ко мне самое ужасное, что можно сделать по отношению к другому человеку. Уверить его в том, что вы его любите и он вам нужен, а затем дать понять, что все это было ложью.
— А что стало с вашими… назовем их для удобства братьями?
— О, нас потом разбросало в разные стороны. Род занимается фермерством где-то на Среднем Западе. У него счастливый характер, он всегда был таким. Ангус? Не знаю. Потеряла его из виду.
— Его так и не оставила жажда мести?
— Не думаю, — ответила Марго. — Это чувство трудно носить в себе долго. Когда мы с ним виделись последний раз, он сказал, что собирается стать актером. Не знаю, удалось ли ему это.
— Однако вы ничего не забыли, — заметил Дермот.
— Да. Я все помню, — согласилась Марго Бенс.
— Марина Грегг удивилась, увидев вас в тот день, или сама предложила, чтобы снимали именно вы?
— Она? — Девушка презрительно усмехнулась. — Она ничего не знала об этом. Мне было любопытно посмотреть на нее, так что я разными окольными путями получила этот заказ. Я ведь говорила, что у меня есть связи с киношниками. Интересно было посмотреть, как она сейчас выглядит. — Она провела пальцем по столу. — Она даже не узнала меня. Как вам это нравится? Я прожила с ней четыре года. С пяти до девяти лет, а она меня даже не узнала.
— Дети меняются, — попытался успокоить ее Дермот Крэддок, — меняются настолько, что их почти невозможно узнать. У меня есть племянница, и на днях я, представьте, чуть не прошел мимо нее на улице.
— Вы говорите, чтобы меня утешить? Меня это вообще не волнует. Хотя, господи, чего уж там скрывать! Волнует. Волновало. В ней была некая притягательная сила. Марина! Необыкновенная, колдовская, притягательная сила, против которой невозможно устоять. Можно ненавидеть человека и при этом быть к нему неравнодушным.
— Вы ей не сказали, кто вы?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, не сказала. Этого мне хотелось меньше всего.
— Вы пытались отравить ее, мисс Бенс?
Настроение Марго изменилось. Она рассмеялась.
— Какие все-таки дурацкие вопросы вы задаете. Но, думаю, вам по-другому нельзя. Это входит в ваши обязанности. Нет. Могу вас уверить, что я ее не убивала.
— Я вас спросил не об этом, мисс Бенс.
Она смотрела на него нахмурившись, недоумевая.
— Марина Грегг, — продолжал он, — еще жива.
— Надолго ли?
— Что вы хотите этим сказать?
— Вам не кажется вероятным, инспектор, что кто-то сделает новую попытку и на этот раз… на этот раз она, возможно, окажется успешной?
— Будут приняты меры предосторожности.
— Ну да, конечно. Обожающий ее муж присмотрит за ней и позаботится о том, чтобы ни один волос не упал с ее головы.
Он внимательно вслушивался в издевательские нотки в ее голосе.
— А что вы имели в виду, когда сказали, что спросили меня не об этом? — неожиданно поинтересовалась она.
— Я спросил, не пытались ли вы убить ее. Вы ответили, что не убивали ее. Это так, но человек-то умер, человек был убит.
— Вы хотите сказать, что я пыталась убить Марину, а вместо этого убила миссис… не помню, как ее звали. Отвечаю на ваш вопрос: я не пыталась отравить Марину и не я отравила миссис Бэдкок.
