— Я этого не говорил. Мэннинг сказал нечто подобное Кристал, а она распространила эти сведения.
— Вы специально дали нам неправильный адрес и номер телефона! Полиция шла по ложному следу практически целый день…
— Благодаря этой подружке?
— Это ваша подружка, старый вы упырь!
— Ох, сынок! Вы шокируете меня своими предположениями.
— Вы не только препятствовали полиции в выполнении ее долга, но помогли преступнику бежать от правосудия!
— Кстати, сынок, какое преступление совершил Мэннинг?
Байлс сверкнул глазами.
— Это мы и постараемся определить.
Он шагнул назад, все еще листая книгу.
— Я утверждаю, — продолжал Байлс, словно обращаясь к присяжным, — что всю суету с арестом Мэннинга затеял он сам. Кто написал письма стипендиатам с ловушкой в них? Мэннинг! Кто отправил им анонимные письма, побудившие их обратиться ко мне? Готов поклясться, что Мэннинг! Кто пустил слух, что фонд ненадежен? Снова Мэннинг! Кто практически напрашивался на арест? Мэннинг! Кто исчез, заставив нас думать, что обвинение справедливо? Мэннинг!
При каждом повторении фамилии Г. М. кивал.
— Все в яблочко.
— Но почему? — осведомился Байлс. — Какого черта Мэннинг это проделывал? Он не может хотеть, чтобы его считали вором, даже если обвинение ложно. Это заговор, и вы с Беттертоном в нем участвуете! Если нет, то объясните, почему?
— Могу объяснить, Гил.
— Вот как? — Байлс с подозрением наморщил нос.
— Но у меня имеется «почему» для вас. Почему вы так стараетесь запихнуть кого-нибудь в каталажку?
— Ладно, — буркнул окружной прокурор, внезапно сбавив тон. — Скажу вам прямо.
И он начал ходить взад-вперед по комнате.
— Я угодил в передрягу. Может быть, мне не следовало в это встревать, потому что мне не нравится Мэннинг, и предоставить все Уэстчестеру, но я вмешался. Я явился в офис Мэннинга с целой армией бухгалтеров, но ничего не обнаружил. Завтра, когда мне придется отчитываться, я буду выглядеть дураком. Более того, комиссар придет в ярость. Хотя нью-йоркская полиция в этом не участвует, но теперь каждый чертов репортер думает обратное. Отрицать не имеет смысла! А когда между окружным прокурором и комиссаром полиции начинаются трения, вмешивается мэрия. — Байлс прекратил ходьбу. — И я стану козлом отпущения!
Г. М. с любопытством разглядывал его сквозь сигарный дым.
— Так! — пробормотал он. — И потому вы хотите бросить кого-то другого волкам?
— Я этого не говорил!
— Можете бросить меня, сынок. Я не стану сопротивляться, хотя мог бы. Но скажите честно: вы действительно намерены отправить меня или кого-нибудь еще в кутузку?
Поколебавшись, Байлс подошел к столу, набрал воздух в легкие, протянул руку и вытянул указательный палец в дюйме от носа Г. М.
— Я мог бы… — начал он и остановился, опустив руку.
Байлс снова начал мерить шагами комнату. Свет разгорающейся зари падал на его расстроенное лицо с длинным носом и острым подбородком. Он подходил к книжным полкам, смотрел в окна, заглядывал в камин…
— Проклятие! — Байлс швырнул в очаг «Испанскую инквизицию». — Нет, я не собираюсь этого делать. Просто я был сердит. Забудьте об этом.
Он вернулся к столу, сел и опустил голову на руки.
— Я знал, что вы это скажете, Гил, — сонно заговорил Г. М. — Беда в том, что на вас свалят то, в чем вы не виноваты, верно?
— Да!
— И полицейский комиссар в ярости?
— Я же сказал…
Г. М. покачал головой:
— Знаете, по-моему, вам следовало бы заглянуть в утренние газеты… Нет, не начинайте чертыхаться! Сай, положите газеты на стол!
Сай повиновался.
— Читайте медленно и внимательно, — продолжал Г. М. — Не говорите ни слова и, ради бога, не выходите из себя, пока не дочитаете до конца.
Шорохи рассвета обволакивали дом. Сай интересовался, что случилось с Кристал, которая должна была готовить кофе.
Из горла окружного прокурора начали вырываться странные звуки. Сай жалел об отсутствии скрытой камеры, которая могла бы запечатлеть выражение его лица. Наконец Байлс поднялся, выпучив глаза.
— Спокойно, сынок! — мягко упрекнул Г. М. Сняв ноги со стола, он бросил сигару в пепельницу. — Я не могу изложить вам это американскими газетными штампами, но это должно выглядеть примерно так. — И Г. М. заговорил странным пронзительным голосом: — Невиновность Фредерика Мэннинга была доказана окружным прокурором Байлсом, который никогда не верил инсинуациям против честности Мэннинга. «Я докажу вам!» — заявил окружной прокурор. Это была быстрейшая работа, когда-либо проделанная окружной прокуратурой…
Байлс издал нечленораздельный звук. Сай ткнул Г. М. в бок:
— Тайна плавательного бассейна!
— Это должно быть вначале?
— Конечно!
— Загадка бассейна решена! — снова начал вещать Г. М. — Полицейский Алоизиус Дж. О'Кейси, простой нью-йоркский коп и ирландец с головы до пят, разгадал эту тайну, восторжествовав над британским детективом, старым пьяницей по фамилии Мерривейл, который оказался в тупике и признал свое поражение.
— Господи! — простонал Байлс.
— Своим триумфом О'Кейси во многом обязан окружному прокурору Байлсу, — продолжал Г. М. — Он взял с собой этого сообразительного ирландоамериканца, когда отправился обследовать бассейн. Быстрый глаз О'Кейси заметил мяч для водного поло… — Г. М. прервал чтение воображаемой газеты. — В начале статьи объясняется, как Мэннинг просунул голову в мяч. Он просто шел по дну и выбрался из бассейна, когда все смотрели на меня. Но так как мяч не позволял ему видеть, он упал и сейчас прикован к постели в результате несчастного случая.
Байлс взмахнул экземпляром «Рекорд».
— Но ведь все это неправда? — осведомился он.
— Ох, Гил! — запротестовал Г. М., словно обращаясь к ребенку. — Конечно, неправда. Но скажите, как фамилия комиссара полиции?
— Финнеган.
— А мэра?
— О'Доннелл.
— То-то и оно, — кивнул Г. М. — Я не могу представить их скрежещущими зубами над этой статьей. А вы?
Байлс судорожно глотнул:
— Но эта история с мячом для водного поло — вздор!
— Это не вздор, Гил, — заверил его Г. М. — У меня были сомнения, когда я ее услышал, но я посидел и подумал. Если просунуть в мяч голову, а я, кажется, вижу способ это сделать, то остальное не так уж трудно. — Его глаза злорадно блеснули. — Думаю, когда я вернусь домой, то заставлю кое-кого поломать голову. Еще одна британская тайна с исчезновением.
— Вообще-то это американская тайна, — холодно заметил Байлс. — И такое случалось раньше. Вы когда-нибудь читали старую книгу «Нью-Йоркская тюрьма Тумз», изданную в 1874 году?
— Нет, сынок. А ее следует прочесть?
— Она есть здесь. — Байлс отошел к одной из полок и вернулся с толстым томом в выцветшем зеленом переплете. — Раньше за тюрьмой Тумз протекала река. Один заключенный бежал, напялив на голову деревянную утку.
Сай Нортон стукнул кулаком по столу.
— Где же ваше газетное чутье, мистер Байлс? — воскликнул он.
— Прошу прощения?
— Это будет нашим дополнительным сообщением! Много лет назад из Тумз бежал заключенный, спрятав голову в резиновую утку…
— В деревянную!
— Сделаем ее резиновой — это лучше звучит. Полицейский О'Кейси, усердно изучающий криминологию, вспомнил об этом случае. Тогда все этому поверят!
— Мистер Нортон, вы ответственны за эту фантастическую кучу вранья?
Сай поколебался:
— Я просто подумал, что знаю, какой линии придерживается Г. М., — будто Мэннинг невиновен, и это должно быть доказано. Что касается О'Кейси…
— Здесь говорится, — прервал Байлс, подобрав «Эхо», — что О'Кейси обратился к британскому аристократу, когда тот пил шампанское в клубе «Сторк».
— Фактически, — усмехнулся Сай, — это произошло у прилавка с хот-догами на Гранд-Сентрал.
— Понятно. Вы превзошли Ананию,[33] мистер Нортон. Что дальше?
— О'Кейси изложил свою теорию при многих свидетелях. Г. М. пожал ему руку и сказал, что большая часть славы за раскрытие дела должна принадлежать ему. Тогда О'Кейси спросил, действительно ли он его раскрыл. Г. М. ответил «нет», но этого никто не слышал. Понимаете?
— Возможно. Продолжайте.
— О'Кейси решил, что он в самом деле разгадал тайну. Я рискнул, предполагая, что он тут же помчится со свидетелями в свой участок, а может быть, даже в главное полицейское управление. Позвонив еще раз перед уходом из студии, я узнал, что он так и сделал.
Хауард Беттертон, улыбнувшись, похлопал окружного прокурора по плечу:
— Мне кажется, вам лучше как можно скорее позвонить и подтвердить эту историю. Особенно ту ее часть, которая касается… э-э… несчастного случая с мистером Мэннингом.
