— Это вы о мистере Россе?
— Да. Вы ведь тоже согласны с мнением миссис Люс?
— Теперь согласна. Я еще тогда обратила внимание, что тот человек хромал как-то странно. Гораздо сильнее, чем мистер Росс. Но кто это мог быть?
— Любой из тех, кто любит прогулки в дождь, — сказал Марк, добавляя в свой кофе сахар.
— А также и те, кто таких прогулок не любит, — заметил Чарли. — Капитан Кин, например. Он, что, все так же не прочь повертеться у чужих дверей?
— Не сказал бы… После того, как по выходе из Иокогамы мистер Вивиан устроил грандиозный скандал, застав его у двери собственной каюты, он, кажется, решил сменить это занятие на какое-либо более спокойное.
— Я вижу, что мистер Вивиан большой мастер по части скандалов!
— А, вы имеете в виду вчерашнюю ссору за бриджем? Типичная буря в стакане воды. Это так на него похоже. Взорвался без малейшего повода. Я бы понял, если бы он проигрывал и умышленно хотел бы прекратить таким способом игру. Но он был в выигрыше!
— Мистер Кеннавэй, — глаза Чарли сузились, — ваш патрон действительно купил свои наручные часы еще в Нью-Йорке?
— Готов присягнуть на Библии, — засмеялся молодой человек. — А смеюсь я потому, что мистер Тэйт предупредил, что при первой же встрече со мной вы зададите мне этот вопрос. Он решил, что в долгом путешествии удобнее иметь часы на руке, а не в кармане. Но карманные он тоже на всякий случай прихватил с собой. Они находятся в его саквояже. Если попросите, то он может их вам показать.
— А цепочка у них цела?
— Не знаю, как сейчас, но в Бомбее, когда я видел их в последний раз, она была в полной сохранности.
В кафе заглянул Тэйт и, заметив их, подошел к столику.
— Поскольку ваш кофе уже выпит, то хочу сообщить, что мы с миссис Люс отважились на партию в бридж. Вызываем на бой вашу юную пару!
— Но я почти не умею играть, — запротестовала Памела.
— Как раз поэтому я вас и приглашаю, — отпарировал адвокат. — Мне очень нравится выигрывать, и у меня есть предчувствие, что в партии с вами мой проигрыш исключен!
— Прошу прощения, что оставляем вас, — сказала, поднимаясь, девушка.
— Что вы, играйте в свое удовольствие!
— В свое удовольствие? Разве вы не слышали, что сказал мистер Тэйт? Нас ожидает подлинное избиение младенцев! У вас есть какая-нибудь мудрая китайская поговорка на сей счет?
— Ну, например, такая: «Серне никогда не следует играть с тигром». Подойдет?
— Еще бы! Эту мысль следует вписать золотыми буквами во все правила игры в бридж!
Допив свой кофе, инспектор прошел на кормовую палубу, чтобы полюбоваться призрачной лунной дорожкой, уходящей в океанскую даль. Внезапно из полумрака вынырнула щуплая фигурка Кашимо, о котором инспектор успел совершенно позабыть. Но Кашимо не позабыл об инспекторе.
— Учитель, я нашел его, — почти беззвучно прошептал японец.
— Кого? — не понял Чарли.
— Ключ.
На лице инспектора отразилась смесь недоверия, восхищения и удивления.
— И ты можешь мне его показать?
— Могу, учитель. Идемте.
Они прошли по коридору кают-люксов и остановились у двери той, которую занимали Тэйт с Кеннавэем. Выбрав в связке своих ключей один нужный, Кашимо быстро открыл дверь и, едва они проскользнули внутрь, снова захлопнул се. Из багажного шкафчика Кашимо достал объемный чемодан, покрытый наклейками всевозможных европейских и азиатских отелей. Луч фонарика остановился на яркой наклейке отеля «Грейт Истерн» в Калькутте.
— Потрогайте, учитель! — все так же тихо шепнул практикант.
Чарли прикоснулся к наклейке, под которой пальцы его почти сразу же ощутили очертания небольшого ключа. Инспектор выпрямился. Теперь луч фонарика Кашимо задержался на двух золотых инициалах, вытисненных у чемоданного замка. «М.К.» — прочел Чарли.
— Кашимо, — с чувством сказал он, — ты будешь великим детективом!
16. Прощальный ужин Макса Минчина
Спустя несколько мгновений Чарли Чен вернулся к приятному созерцанию лунной дорожки, делившей надвое бескрайнюю океанскую пустыню. Чувство восхищения поразительными способностями своего практиканта продолжало переполнять его сердце: только фантастически наблюдательный сыщик мог заметить, что одна наклейка немного более выпукла, нежели остальные! Но неужели и Уэлби обнаружил столь же фантастические способности? Удивительно!
Очевидно, ключ был замечен сержантом Скотленд Ярда под той же самой наклейкой — ведь наклейка «Грейт Истерна» могла появиться на чемодане Марка Кеннавэя только в Калькутте и никак не позже: в других местах нет калькуттских отелей! Следовательно, он и в Иокогаме находился под этой наклейкой…
Да, но Уэлби назвал Памеле номер ключа! Даже самая фантастическая наблюдательность не помогла бы ему разглядеть этот номер под наклейкой, — значит, он видел этот ключ где-то в ином месте. Или есть и третий ключ? Но зачем тогда так тщательно прятать второй?
Убийца упрямо продолжает прежнюю тактику «подсказок» следствию: сначала на «преступника» явно указывал ремень Лофтона, затянутый вокруг шеи Дрейка, затем хромота Росса, возвращавшегося после покушения на Даффа, и вот теперь — роковая улика под наклейкой на чемодане Кеннавэя. В том, что Кеннавэй не мог быть убийцей, Чен нимало не сомневался, но кто мог подложить ему свой ключ? Уж не Тэйт ли, сосед по номеру Марка, обладатель карманных часов и любитель процедурной формалистики? По возрасту адвокат вполне подходил на роль Джима Эверхарда…
— Время спать, — в конце концов решил Чарли, — а завтрашний день начну с Марка… Почему ключ попал именно к нему?
Но начать день с Марка оказалось не так-то легко. Молодой человек был явно чем-то расстроен, и нервно мерил прогулочную палубу шагами такой величины, что инспектор едва сумел приноровиться к его походке.
— Припоминая свои юные годы, — слегка запыхавшись заметил Чарли, — могу с уверенностью сказать, что ничто в мире не могло меня тогда вывести из равновесия настолько, чтобы я начал прекрасное солнечное утро с подобной спешки! Вам ведь всего около двадцати, не так ли?
— Двадцать пять, — буркнул Марк, — но в этой поездке у меня такое чувство, словно с каждым днем я становлюсь как минимум на пять лет старше.
— Неприятности? — сочувственно взглянул на него инспектор.
— Точнее сказать, никаких приятностей, мистер Чен, — вздохнул Марк. — Уверен, что вам никогда не приходилось исполнять роль няньки при стареющей юридической знаменитости, иначе вы бы меня поняли. Сегодня, например, мне пришлось всю ночь напролет читать ему вслух! Удивляюсь, как это у меня еще ворочается язык… А эти непрерывные капризы, жалобы на здоровье, на духоту, на сквозняки…
— По крайней мере, я надеюсь, что приступов у вашего патрона после отеля Брума уже не было?
— Еще как было! Один раз в Красном море — но там меня быстро выручил судовой врач, а вот со следующим, в Калькутте, я едва не поседел… Нет, в мире не будет человека, счастливее меня, когда в Сан-Франциско я сдам его с рук на руки сыну! Мой вздох облегчения наверняка будет слышен даже на Южном полюсе!
— А я-то хотел вам позавидовать, — улыбнулся Чен. — Обойти весь свет в качестве секретаря богатого патрона — что может быть соблазнительнее…
— Вот-вот, — согласился Марк, — на эту приманку я и клюнул. И получил именно то, что заслужил по собственной глупости. Ведь как отговаривали меня родители: займись летом практикой, в Бостоне полно хороших юридических контор, в которых рано или поздно для тебя найдется место. Но нет, я решил быть умнее всех, и пустился в плавание с великим Тэйтом…
— Бостон, — мечтательно повторил Чарли. — Почему-то мне кажется, что это должен быть очень красивый и очень спокойный город. А какой там великолепный английский! Вы знаете, мистер Кеннавэй, однажды мне довелось оказать бостонской семье одну небольшую услугу в Гонолулу, и даю вам слово, что ни до того, ни после мне не доводилось услышать благодарности, которая звучала бы так восхитительно. Это была настоящая музыка!
Марк засмеялся. Выражение ожесточенной досады почти исчезло с его лица при одном упоминании о его родном городе.
— Я человек консервативных взглядов, — продолжал Чарли, — и всегда считал, что джентльмена можно узнать прежде всего по правильному выбору правильно произнесенных слов. Этому учил меня мой достойный отец, этому я стараюсь учить своих детей. И мысль о том, что где-то на свете есть такой город, как Бостон, всегда утешала меня: уверен, что бостонские родители придерживаются тех же взглядов, что и я.
— Вы совершенно правы, — согласился Марк, — жаль только, что я оказался исключением из бостонских правил. В качестве образцового наследника хорошей бостонской семьи я никогда не служил утешением для своих родителей. Если бы мама узнала, что выпало на мою долю в этой поездке — не только с патроном, — она сразу сказала бы: «Вот видишь! Что я тебе говорила?»
