— Но, ваша честь, — запротестовал Гамильтон Бюргер, — ведь именно прокуратуре принадлежит решающая роль в расследовании этого дела, и мы считаем, что мистер Рэдфилд, как свидетель обвинения…
— Мистер Рэдфилд может быть чьим угодно свидетелем, — раздраженно прервал его судья, — дело оказалось серьезней, чем мы предполагали. Суд прекрасно осведомлен о том, как трудно любому официальному лицу не высказать хотя бы части сведений прессе. Поэтому суд желает, чтобы вся информация оставалась в пределах лаборатории мистера Рэдфилда и была обнародована не раньше десяти утра следующего дня. Вы поняли меня?
— Да, ваша честь.
— По-видимому, — проговорил Мейсон, — суд собирается закончить заседание?
— Вы правы, — ответил судья.
— Я попросил бы уважаемый суд выделить мне еще несколько минут для того, чтобы защита имела возможность допросить мисс Чейни.
— Не вижу в этом никакой необходимости, — заявил судья, — я думаю, что следствие и так потеряло много времени из-за того, что кто-то решил затруднить проведение расследования. В настоящее время мы не можем позволить кому бы то ни было вносить в дело еще большую путаницу.
— Тогда, — не отступал Мейсон, — я попросил бы вашу честь лично спросить у свидетельницы, зачем она держала в сумочке заряженный револьвер и от какой опасности она собиралась защищаться.
— Зачем вам это знать?
— Я полагаю, что человек, которого боялась мисс Чейни, человек, чьи угрозы вынудили ее постоянно носить револьвер, этот человек не кто иной, как Стивен Меррил.
— Ваша честь, — произнес Гамильтон Бюргер голосом, дрожащим от ярости, — это одна из типичных уловок адвоката. Мистер Мейсон прекрасно знает, что его предположение будет мгновенно подхвачено газетами. Оно очевидно лишено какого бы то ни было основания, но благодаря тому, что эта новость — лакомый кусочек для журналистов, она будет обсасываться со всех сторон, и таким образом…
— Успокойтесь, господин прокурор. Мистер Мейсон всего лишь сообщил, какой результат он ожидает получить от допроса свидетельницы.
— Я со всей уверенностью заявляю, — не сдавался Бюргер, — что в намерения адвоката вовсе не входило проводить допрос. Я полагаю, что он просто воспользовался удачным стечением обстоятельств, чтобы сделать свое заявление. Оно абсурдно от начала до конца, но мистер Мейсон абсолютно уверен, что в сложившейся ситуации суд не даст слова мисс Чейни, чтобы его опровергнуть. Ваша честь, обвинение настаивает на том, чтобы свидетельница была допрошена немедленно. Таким образом мы не дадим прессе хотя бы эту часть информации.
Повернувшись к свидетельнице, судья Киппен произнес:
— Зачем вы носили с собой револьвер?
— Чтобы защищаться.
— От кого?
— От любого человека, который попытался бы нанести мне ущерб или угрожал бы, что нанесет ущерб.
— Носили ли вы оружие прежде?
— Нет.
— Почему вы в первый раз взяли с собой револьвер… когда же это было… дней двадцать назад?
— Да, ваша честь.
— Почему вы именно тогда в первый раз взяли с собой револьвер?
— Потому что мистер Алдрих дал мне его.
— Мисс Чейни. — голос судьи стал строже, — вы не ответили мне. Я прошу вас прямо и честно давать ответ на все поставленные вопросы. Зачем вам понадобилось оружие?
— Мне угрожали.
— Кто?
— Разве свидетельница обязана отвечать? — неожиданно вмешался Бюргер. — Вполне возможно, что эта ситуация не имеет никакого отношения к разбираемому делу.
Вполне возможно, что угрозы исходили от лица, абсолютно не связанного с участниками преступления. Я считаю, что мы не имеем права вмешиваться в личную жизнь мисс Чейни, и прошу отклонить этот вопрос.
— Вы сами, мистер Бюргер, начали этот разговор, — проговорил судья. — Я задаю эти вопросы, потому что вы настаивали на этом. Протест отклоняется. Отвечайте, мисс Чейни.
— Мне угрожал Стивен Меррил.
В зале воцарилась тишина. Судья, нахмурившись, смотрел на свидетельницу, по-видимому, решая, как вести себя дальше.
— Какого рода были эти угрозы, мисс Чейни?
— Он хотел денег. Вначале он называл немыслимую сумму. Но в день убийства он позвонил мне и сказал, что ему срочно нужно отдать какой-то долг. Он обещал, если я дам ему денег, забрать прошение о пересмотре дела о нашем разводе.
— Это не угроза.
— Он угрожал раньше, когда первый раз обратился с этим требованием.
— Что он говорил?
— Это была завуалированная угроза. Он говорил, что я не доживу до свадьбы с Алдрихом, если не соглашусь на его условия.
— Похоже, — устало проговорил судья, — что мы еще больше запутали ситуацию, вместо того чтобы ее прояснить. Я думаю, нам не стоило пускаться в выяснение всех этих подробностей. Но дело сделано… надеюсь, вы удовлетворены, прокурор?
Гамильтон Бюргер собрался что-то ответить, но передумал и лишь молча кивнул.
— Я попросил бы суд узнать точную сумму, которую называл Стивен Меррил в день своей смерти, — произнес Мейсон.
— Зачем? — осведомился судья.
— Это может быть немаловажно.
— Хотел бы я знать — почему?
— Предположим, что эта сумма равнялась семи тысячам пятьюстам долларам.
— Мистер Мейсон, вы опять высказываете необоснованные предположения и тем самым подаете повод к сплетням.
— Я спросил бы об этом свидетельницу, если бы суд позволил мне вести допрос самому; но поскольку меня лишили этого права, я вынужден высказывать суду свои предположения.
— Этот вопрос будет последним, — заявил судья, — свидетельница ответит, и заседание будет объявлено закрытым. Суд просит адвоката не высказывать сегодня никаких предположений. Ответьте, мисс Чейни, сколько денег просил у вас Меррил?
— Это была не просьба, а вымогательство. Он хотел семь тысяч пятьсот долларов.
На несколько секунд в зале воцарилось гробовое молчание. Судья Киппен ударил молотком с такой силой, как будто хотел, чтобы его стол разлетелся вдребезги.
— Заседание закрыто, — проговорил он. — Суд возобновит работу завтра в десять утра. Господин Клерк, я возлагаю на вас персональную ответственность за сохранность вещественных доказательств. Вы передадите их мистеру Рэдфилду. Никто другой не должен иметь к ним доступ. Мистер Рэдфилд, пока револьверы будут находиться в вашей лаборатории, ответственность за них будете нести вы. У меня все.
Судья поднялся и с рассерженным видом удалился к себе в кабинет. Бейлиф отпер двери, и в коридор хлынула толпа журналистов, спешащих сообщить своим редакциям последние новости с процесса. Через пять минут все телефонные кабины в здании были заняты — репортеры набирали номера издательств и со страшной скоростью диктовали новую сенсационную информацию.
Лицо Нил и, когда он повернулся к Мейсону, выражало видимую тревогу.
— Надеюсь, Нили, нас не обвинят в неуважении к суду. Не хотелось бы втягивать вас в неприятную историю в первый же раз, когда нам приходится работать вместе.
— Честное слово, я никогда еще не видел судью Киппена таким рассерженным. Я думал, он не сдержится и наложит на кого-нибудь наказание.
— Это было бы не так уж плохо, — усмехнулся Мейсон.
— Мистер Мейсон, не будет ли дерзостью с моей стороны попросить вас об одном одолжении, — решительно проговорил Нили.
— Я вас слушаю.
— Пожалуйста, подтвердите мне со всей честностью и откровенностью, что вы не имеете никакого отношения к пулям, найденным на месте преступления.
— К каким пулям?
— Ко всем. Но в особенности к номеру второму и третьему.
— Я не могу выполнить вашу просьбу, Нили.
— Почему?
— Как вы думаете — почему?
— Не может быть! Мистер Мейсон, если вы… если это вы стреляли, то… Но зачем?
— Вы хотите выйти из дела?
— Нет, конечно, нет. Я не предатель. Я не сбегу. Я…
— Тогда ни о чем не беспокойтесь.
— Но, мистер Мейсон, мы же можем попасть в тюрьму за попытку ввести суд в заблуждение. Нас могут лишить звания адвокатов…
— На каком основании?
— Фабрикация ложных улик.
— Каких улик?
— Но эти пули, мистер Мейсон…
— Если это не тот револьвер, из которого был убит Стивен Меррил, мы с вами можем стрелять из него сколько и где угодно. Никто не имеет права обвинить нас в фабрикации улик. Этот револьвер ничем не отличается от всех других.
— Но Мэрвилл Алдрих поклялся, что вернул вам револьвер в целости и сохранности. Речь идет о том револьвере, который вы получили от мисс Багби, и, следовательно, убийство было совершено именно из него.
— Это не тот револьвер, из которого стреляла Эвелин. Вы же слышали: гильзы были в него подложены.
— Именно это и называется фабрикацией улик…
— И кто же, по-вашему, виноват в этом?
— Мистер Мейсон, раз вы признаете, что пули появились на месте преступления в результате ваших выстрелов…
