Ознакомительная версия.
И все же сегодня, рано утром, я поднялась сюда из чистого любопытства. И нашла здесь вот что!
Она наклонилась к картине, которая была прислонена к стене, оборотной стороной к нам, и повернула ее лицом.
Я ахнул от неожиданности. Это был портрет, писанный маслом, но лицо было исполосовано и искромсано до полной неузнаваемости. Мало того, разрезы и царапины были совсем свежие.
— Поразительно, — сказал я.
— И вы поражены, да? А как вы думаете, в чем дело?
Я покачал головой.
— В этом есть какой-то дикий вандализм, — сказал я. — И это меня тревожит. Как будто кто-то выместил на портрете зло в припадке бешеной ярости.
— И я так подумала.
— Чей это портрет?
— Не имею представления. Я его ни разу не видела. Весь этот хлам уже был сложен на чердаке, когда я вышла за Люциуса и приехала сюда. Я сюда никогда не ходила и даже не вспоминала про этот чердак.
— Поразительно, — повторил я.
Я наклонился, перебирая остальные картины. Там, как и следовало ожидать, были несколько посредственных пейзажей, несколько олеографий и две-три репродукции в дешевых рамках.
Ничто не могло навести нас на след. В углу стоял старинный сундук, из тех, что называются «ковчегами», на нем инициалы Е.П. Я поднял крышку. Сундук был пуст. На чердаке больше ничего интересного не было.
— Да, совершенно необычное происшествие, — сказал я. — И такое бессмысленное.
— Да, — сказала Анна. — Но я немного напугана.
Рассматривать было больше нечего. Мы спустились в ее гостиную. Она плотно затворила дверь.
— Как вы считаете, мне нужно что-то предпринять? Сообщить в полицию?
Я помедлил с ответом.
— Признаться, трудно сразу сказать, связано ли это…
— С убийством, — подхватила Анна. — Понимаю. Это очень трудно. Судя по всему, никакого отношения к убийству это не имеет.
— Да, — сказал я. — Но это еще одно Странное Дело.
Мы оба молчали, глубоко задумавшись.
— Какие у вас планы, могу ли я спросить? — наконец сказал я.
Она подняла голову.
— Я собираюсь прожить здесь полгода, не меньше, — в ее словах прозвучал вызов. — Не потому, что мне хочется. Я в ужасе от одной мысли, что придется здесь оставаться. Но мне кажется, это единственный выход. А иначе люди начнут говорить, что я сбежала — что у меня совесть нечиста.
— Ну что вы!
— Нет, я их знаю. Особенно после того… — Она замолкла, потом продолжала: — Через полгода я выйду замуж за Лоуренса. — Она взглянула мне прямо в глаза. — Так мы решили. Дольше мы ждать не собираемся.
— Я этого ожидал, — сказал я.
Внезапно она разрыдалась и закрыла лицо руками.
— Если бы вы только знали, как я вам благодарна, если бы вы знали! Мы с ним уже распрощались — он готов был уехать. Мне… мне так страшно думать о смерти Люциуса. Если бы мы собирались уехать вдвоем, и тут он умер бы — сейчас я была бы в отчаянии. Но вы заставили обоих нас опомниться, удержаться от греха. Вот за что я вас и благодарю.
— Возблагодарим господа, — сказал я торжественно.
— Но это ничего не значит, — она выпрямилась. — Пока убийцу не найдут, все будут думать, что это Лоуренс, — о, да! Непременно будут! Особенно когда он на мне женится.
— Дорогая моя, показания доктора Хэйдока совершенно ясно доказывают…
— Какое людям дело до показаний? Они про это ничего не знают. И медицинские свидетельства никогда не убеждают никого из посторонних. Вот еще одна причина, заставляющая меня остаться. Мистер Клемент, я должна узнать правду .
Когда она говорила это, глаза ее горели огнем. Она добавила:
— Поэтому я и пригласила эту девицу.
— Мисс Крэм?
— Да.
— Значит, вы все-таки сами ее пригласили. Я правильно понял, что это ваша инициатива?
— Целиком и полностью. Да, конечно, она немного похныкала. На следствии — она была уже там, когда я пришла. Но я пригласила ее сюда нарочно.
— Неужели вы думаете, — воскликнул я, — что эта глупенькая девушка имеет отношение к убийству?
— Нет ничего легче, чем представиться дурочкой. Легче легкого.
— Значит, вы все же думаете…
— Нет. Честное слово, я ее не подозреваю. Мне просто кажется, что она что-то знает. Хотелось разузнать о ней побольше.
— И в первую же ночь, когда она здесь оказалась, был изуродован портрет, — задумчиво сказал я.
— Вам кажется, это она? Зачем? По-моему, это совершенно нелепо и невозможно.
— Мне тоже казалось, что нелепо и невозможно было бы убить вашего мужа у меня в кабинете, — с горечью возразил я. — Однако кто-то это сделал.
— Знаю. — Она положила ладонь на мою руку. — Как это ужасно для вас. Я это глубоко чувствую, хотя мало говорю.
Я вынул из кармана сережку с голубой бирюзой и протянул ей.
— Это, кажется, ваша?
— О! Да. — Она с радостной улыбкой протянула руку. — Где вы ее подобрали?
Я не спешил класть украшение в ее раскрытую ладонь.
— Если вы не возражаете, — сказал я, — я бы еще немного подержал ее у себя.
— Пожалуйста! — Она глядела на меня удивленно и пытливо. Но я не стал удовлетворять ее любопытство.
Я спросил, как ее денежные дела.
— Вопрос нескромный, — сказал я, — но, поверьте, я не хотел бы, чтобы вы так его поняли.
— Я не считаю, что вопрос нескромный. Вы и Гризельда — мои лучшие друзья в этих местах. Еще я питаю слабость к этой смешной мисс Марпл. Люциус был довольно богат, должна вам сказать. Он разделил состояние поровну между мной и Петицией. Старая Усадьба остается мне, но Петиция имеет право выбрать мебель, чтобы обставить небольшой домик, на покупку которого ей оставлена отдельная сумма, чтобы все было по справедливости.
— А вы знаете что-нибудь о ее планах на жизнь?
Анна с шутливой гримаской сказала: — Мне она о них не сообщала. Я думаю, что она уедет отсюда очень скоро. Она меня не любит и никогда не любила. Должно быть, это моя вина, хотя я изо всех сил старалась держать себя достойно. Просто любая девочка восстает против молодой мачехи, мне кажется.
— А вам она нравится? — спросил я напрямик.
Она ответила не сразу, и я еще раз убедился, что Анна Протеро — человек честный и прямой.
— Вначале нравилась, — сказала она. — Она была такая хорошенькая девчушка. А теперь нет, теперь нет. Сама не знаю, в чем дело. Может быть, из-за того, что она меня не любит. Видите ли — я люблю, когда меня любят.
— Как и все мы, — сказал я, и Анна Протеро улыбнулась.
Мне оставалось выполнить еще одно дело, а именно — поговорить с Летицией Протеро. Это трудностей не представляло — я нашел ее в одиночестве в гостиной. Гризельда и Глэдис Крэм вышли погулять в сад.
Я вошел и закрыл за собой дверь.
— Летиция, — сказал я. — Мне нужно с вами кое о чем поговорить.
— Да?
Я заранее обдумал, что буду говорить. Я протянул ей на ладони бирюзовую сережку и спокойно спросил: — Зачем вы подбросили это в мой кабинет? Я заметил, что она на мгновенье напряглась, но это было одно мгновенье. Она так быстро оправилась, что я не решился бы присягнуть в том, что видел собственными глазами. Она сказала небрежно:
— Я ничего не подбрасывала в ваш кабинет. Это не моя сережка. Сережка Анны.
— Это мне известно, — сказал я.
— Тогда зачем вы меня спрашиваете, не понимаю? Анна ее обронила, и все.
— Миссис Протеро была в моем кабинете только один раз после убийства, и она была в трауре. Вряд ли она могла надеть голубые серьги.
— В таком случае, — сказала Летиция, — она обронила ее раньше. — И добавила: — Это вполне логично.
— Весьма логично, — откликнулся я. — Я думаю, вы припомните, когда ваша мачеха надевала их в последние раз?
— О! — она смотрела растерянным, доверчивым взглядом прямо мне в глаза. — А разве это так важно?
— Может быть, — сказал я.
— Я попытаюсь вспомнить. — Она сидела, сдвинув брови. Я никогда не видел Петицию Протеро такой очаровательной, как в эту минуту.
— О! Да, — вдруг сказала она. — Они были на ней в четверг, я вспомнила.
— Четверг, — раздельно произнес я, — это день убийства. Миссис Протеро была в тот день в мастерской, в саду, но, если вы помните, она показала, что стояла снаружи, у окна, не заходя в комнату.
— А где вы нашли серьгу?
— Она закатилась под стол.
— Тогда получается, судя по всему, — безмятежно сказала Летиция, — что она говорила неправду, да?
— Вы хотите сказать, что она вошла в кабинет и стояла у самого стола?
— А что, разве не так?
Она смотрела на меня чистыми, прозрачными глазами.
— Если хотите знать, — спокойно сказала она, — я никогда не верила, что она говорит правду.
— Но я точно знаю , что вы говорите неправду.
— Что такое?
Она явно встревожилась.
— А вот что, — сказал я. — Я видел эту сережку собственными глазами в пятницу утром, когда приходил сюда с полковником Мельчеттом. Она лежала рядом со второй на туалетном столике у вашей мачехи. Я даже подержал их в руках.
Ознакомительная версия.
