Ознакомительная версия.
Так, один за другим, дошли они до площади Сен-Фердинан. Человек долго бродил вокруг дома Брессона, время от времени взглядывая на окна второго этажа и наблюдая за людьми, входящими в дом.
Спустя почти час он залез на империал трамвая, идущего в Нейи. Шолмс последовал за ним и занял место позади, рядом с каким-то господином, лица которого не было видно из-за раскрытой газеты. У выезда из города газета опустилась, Шолмс узнал Ганимара, а тот шепнул ему на ухо, указывая на оборванца:
— Это тот, который вчера вечером шел за Брессоном. Вот уже час болтается на площади.
— О Брессоне ничего нового? — поинтересовался Шолмс.
— Ему сегодня пришло письмо.
— Сегодня утром? Значит, его отнесли на почту вчера, до того, как узнали о смерти Брессона.
— Точно. Оно теперь у следователя. Но я запомнил наизусть: «Он не идет ни на какие сделки. Хочет все, первое, как и то, что было потом. Иначе начнет действовать». Подписи не было, — добавил Ганимар. — Как видите, эти несколько строк ничем нам не помогут.
— А я думаю совершенно иначе, господин Ганимар, эти несколько строк, наоборот, кажутся мне весьма и весьма интересными.
— Да чем же, Боже мой?
— Это касается только меня, — с бесцеремонностью, присущей его отношениям с коллегой, ответил Шолмс.
Трамвай остановился на улице Шато. Это была конечная остановка. Человек сошел и неторопливо двинулся вперед.
Шолмс шагал так близко от него, что Ганимар даже всполошился:
— Если обернется, все пропало.
— Теперь уж не обернется.
— Как вы можете знать?
— Это сообщник Арсена Люпена, и если он идет вот так, держа руки в карманах, значит, во-первых, что он чувствует за собой слежку, и, во-вторых, что ничего не боится.
— Но ведь мы от него всего в двух шагах!
— Это ничего не значит, он прекрасно может за минуту проскользнуть у нас между пальцами. Он слишком в себе уверен.
— Поглядим! Поглядим! Возможно, вы и не правы. Вон там, у дверей кафе, двое полицейских с велосипедами. Если я позову их и подойду к этому типу, интересно, как ему удастся ускользнуть?
— Того типа, кажется, нисколько не волнуют ваши планы. Он сам идет к полицейским.
— Вот черт! — выругался Ганимар. — Какой нахал!
Тот и вправду подошел к полицейским в тот момент, когда они уже усаживались на велосипеды. Перебросившись с ними несколькими словами, он внезапно вскочил на третий велосипед, стоявший возле стены кафе, и укатил вместе с двумя агентами.
Англичанин захихикал.
— Ну, что я говорил? Раз, два, три, и нету! А с кем удрал? С вашими коллегами, господин Ганимар! Ничего себе, умеет устраиваться Арсен Люпен! У него на зарплате ваши велосипедисты! Я же сказал, тот тип что-то слишком спокоен.
— Ну а что мы могли сделать? — обиделся Ганимар. — Хорошо вам смеяться.
— Ладно, ладно, не сердитесь. Еще отомстим. А пока нам нужна подмога.
— Фоленфан ждет меня в конце авеню Нейи.
— Заберите его и возвращайтесь обратно.
Ганимар ушел, а Шолмс отправился по следу велосипедов. Отпечатки колес были хорошо видны на пыльной дороге. Он вскоре заметил, что рифленые отпечатки вели к берегу Сены, значит, все трое завернули к реке в том же месте, где прошел вчера Брессон. Шолмс дошел до ограды, за которой прятался вчера вместе с Ганимаром, и чуть дальше увидел, что следы велосипедных колес пересекаются. Значит, в этом месте сделали остановку. Прямо напротив виднелся язычок земли, вдающийся в реку, на краю которого была привязана старая лодка.
Именно в этом месте Брессон бросил, а вернее, уронил в воду свой сверток. Шолмс спустился по камням к воде и увидел, что берег здесь был очень пологим. А поскольку место было неглубокое, он понял, что легко найдет сверток… если только те трое его не опередили.
«Нет, нет, — подумал он, — они бы не успели… ведь прошло всего лишь минут пятнадцать… а все-таки, почему они пришли именно сюда?»
В лодке сидел какой-то рыбак. Шолмс подошел к нему:
— Вы не видели здесь троих на велосипедах?
Тот отрицательно покачал головой.
Англичанин не унимался:
— Ну вспомните… трое мужчин… Они остановились в двух шагах от вас…
Рыболов взял удочку под мышку, вытащил из кармана блокнот, что-то написал и, вырвав страничку, протянул Шолмсу.
Англичанин весь задрожал. Неожиданно на листке, оказавшемся у него в руке, он увидел буквы, вырезанные из букваря:
АВЕЙКОТЧЭОТ — 237
Над рекой висело тяжелое солнце. Рыбак вернулся к своему занятию, укрыв голову под широким колоколом соломенной шляпы. Сложив рядом куртку и жилет, он внимательно глядел на неподвижно торчавший из воды поплавок.
Прошла минута, целая минута торжественной, жуткой тишины.
«Он ли это?» — мысленно вопрошал Шолмс, охваченный какой-то болезненной тревогой.
И словно вспышкой, озарил его правдивый ответ:
«Он! Он! Только ему под силу продолжать сидеть, даже и не вздрогнув от беспокойства, ничуть не страшась того, что произойдет… Да и кому еще может быть известна история с букварем? А ему все рассказал посланец Алисы».
Англичанин вдруг почувствовал, что его рука, его собственная рука взялась за рукоятку пистолета, глаза вонзились в спину незнакомца, чуть ниже затылка. Достаточно лишь одного движения, и наступит развязка, самым жалким образом прервется жизнь этого необыкновенного искателя приключений.
Рыбак все не двигался.
Шолмс нервно сжимал пистолет, охваченный жгучим желанием выстрелить и покончить с этим, в то же время понимая весь ужас подобного противоестественного поступка. Смерть будет верной. Все будет кончено.
«О, — подумал он, — хоть бы встал, начал защищаться… А так, тем хуже для него… еще секунда… и стреляю…»
Внезапно раздавшиеся шаги заставили его обернуться. В сопровождении двух инспекторов к ним подходил Ганимар.
Тогда, переменив решение, он, разбежавшись, прыгнул в лодку, якорь которой переломился от подобной встряски, насел на противника и бросился в рукопашную. Оба скатились на дно лодки.
— Подумаешь! — хрипел Люпен, отбиваясь. — Что вы собираетесь этим доказать? Ну поколотит один из нас другого, чего мы этим добьемся? Вы не знаете, что делать дальше со мной, а я — с вами. Так и останемся, как два дурака…
Весла скользнули на воду. Лодку отнесло в сторону. С берега слышались крики. А Люпен не унимался:
— Ну что же это такое? Вы что, совсем ополоумели? Такие глупости в вашем возрасте! А ведь большой уже мальчик! Фу, как некрасиво!
Ему удалось вырваться.
Отчаявшись, решившись на крайнюю меру, Шолмс сунул руку в карман. Но тут же не удержался от проклятия: Люпен отобрал револьвер.
Встав на колени, он попытался добраться до весла, чтобы причалить к берегу, но Люпен налег на второе весло с явным намерением отплыть подальше.
— Выйдет… Не выйдет, — продолжал шутить Люпен. — Кстати, это не имеет ровно никакого значения… У вас весло, но я попробую помешать вам им воспользоваться… И вы точно так же… Так и в жизни, силишься что-то предпринять… но это бессмысленно, ведь в конечном счете все решает судьба… Ну вот… видите… судьба решила в пользу старины Люпена… Победа! Течение тоже за меня!
Действительно, лодка начала отплывать.
— Поберегитесь! — крикнул Люпен.
Кто-то с берега целился из револьвера. Он пригнулся, прозвучал выстрел, позади них взлетели брызги. Люпен расхохотался.
— Да простит меня Господь, это мой дружок Ганимар! Нехорошо поступаете, Ганимар! Вы не имеете права стрелять, кроме как в случае необходимой обороны. Значит, бедный Арсен так разозлил вас, что вы и о долге позабыли? Ну надо же, снова начинает! Несчастный, вы же попадете в моего дорогого мэтра!
Встав в лодке во весь рост, загораживая собой Шолмса, он повернулся лицом к Ганимару.
— Вот так! Теперь я спокоен! Цельтесь сюда, Ганимар, в самое сердце!.. Выше… Левее… Не попал… Вот растяпа… Еще раз? Да вы же дрожите, Ганимар! Давайте по команде… хладнокровно… Один, два, три, огонь! Мимо! Вот черт, что вам, вместо пистолетов выдают детские игрушки?
Вытащив длинный, тяжелый и плоский револьвер, он, не целясь, выстрелил.
Инспектор схватился за шляпу: пуля в ней пробила дырку.
— Что скажете, Ганимар? Ага! Вот это сделали на совесть! Снимите шляпы, господа, это оружие моего благородного друга, мэтра Херлока Шолмса!
И одним движением выбросил револьвер к самым ногам Ганимара.
Шолмс не мог не улыбнуться и не восхититься им. Жизнь в нем била ключом. Какая юная, непосредственная жизнерадостность! Он так забавлялся! Можно было подумать, что ощущение опасности доставляло ему поистине физическое удовольствие. Для этого человека в жизни не было другой цели, чем непрестанный поиск приключений, из которых он вечно старался выйти победителем.
Однако на обоих берегах уже начала собираться толпа, люди Ганимара и он сам не сводили глаз с лодки, качавшейся на волнах, постепенно уносимой течением. Поимка Люпена была неизбежной.
Ознакомительная версия.
