Какое-то время миссис Лорример сидела не говоря ни слова. На губах у нее играла загадочная улыбка. Наконец, она сказала:
— Так вот, оказывается, какого вы обо мне мнения, мосье Пуаро. Значит, я могу совершить идеальное убийство.
— По крайней мере, у вас достаточно здравого смысла и дружелюбия ко мне, чтобы не обидеться на сказанное.
— А мне это кажется даже интересным. Так значит, это ваша идея, что я единственный человек, который смог вполне успешно убить Шайтану.
— Здесь, однако, есть небольшое «но», мадам.
— Правда? Расскажите.
— Вы, наверное, заметили, что совсем недавно я произнес примерно такую фразу: «Для того, чтобы преступление оказалось успешным, обычно необходимо тщательно и заранее обдумать все мелочи» Я особенно хочу привлечь ваше внимание к слову «обычно». Потому что в данном случае убийство было совсем другого рода. Случалось ли вам когда-нибудь вдруг сказать: «Брось камень и посмотри, попадет ли он в дерево»? Человек сразу же повинуется, не раздумывая. Удивительно, что чаще всего в этом случае он действительно попадает в дерево. Но когда он повторно начинает бросать камни, то попасть в дерево ему уже не так легко, потому что он начинает думать: «Не долетел», «перелетел», «надо чуть правее», «левее». Первый бросок был сделан почти бессознательно. Тело подчинялось сигналу автоматически, как у животного. Так вот, мадам, существует такой же разряд преступлений. Это преступления, совершенные под влиянием минуты, аффекта, настроения, когда нет времени, чтобы остановиться или подумать. Именно к такому разряду преступлений можно отнести убийство мистера Шайтаны. Внезапная жестокая необходимость, порыв воодушевления, быстрое исполнение.
Он покачал головой.
— А это, мадам совсем не подходит для вас. Если бы вы убили мистера Шайтану, то это было преднамеренное, заранее рассчитанное убийство.
— Понимаю. — Она тихо махала рукой, как бы отгоняя от своего лица жар из камина. — И, конечно, раз это не было преднамеренное, заранее рассчитанное убийство, значит я его убить не могла. Так ведь, мосье Пуаро.
Пуаро в знак согласия наклонил голову.
— Вы правы, мадам, — сказал он.
— И все же… — она наклонилась вперед, рука ее замерла. — И все же это я убила Шайтану, мосье Пуаро.
Глава двадцать шестая Правда
Оба молчали. Молчание длилось долго, очень долго.
В комнате стало еще темнее. Огонь в камине едва мерцал, дрова глухо потрескивали.
Миссис Лорример и Эркюль Пуаро смотрели не друг на друга, а на огонь. Казалось, что время на мгновение остановилось.
Эркюль Пуаро вздохнул и пошевелился.
— Значит, вот оно что… Ну, ладно, все равно… Почему вы убили его, мадам?
— Мне кажется, вы знаете это, мосье Пуаро.
— Потому что он знал что-то о вас? О том, что случилось много лет назад?
— Да.
— А это что-то… было еще одно преступление, мадам?
Она кивнула.
— А почему вы мне об этом сказали? — спросил он спокойно. — Что заставило вас послать за мной сегодня?
— Ведь вы сами сказали, что я когда-нибудь попрошу вас приехать.
— Да, кажется, так оно и было… Я знал, мадам, что в отношении вас есть лишь один способ выяснить правду: только ваша добрая воля. Если бы вы не посчитали нужным рассказать о себе, то вы это и не сделали бы. Вы никогда бы себя не выдали. Но все же вариант, что вы сами захотите все рассказать, существовал.
Миссис Лорример кивнула.
— Вы поступили мудро, мосье Пуаро, если смогли предвидеть, что слабость… что одиночество…
Ее голос замер.
Пуаро в удивлении посмотрел на нее.
— Ах, вот в чем дело? Да, я понимаю, такое иногда случается.
— Одна… совсем одна, — сказала миссис Лорример. — Никто не знает, что это значит, если не поживет как я, один на один с сознанием того, что было совершено.
— Может быть это и неуместно, мадам, но разрешите мне выразить вам свое сочувствие.
Она чуть наклонила голову.
— Благодарю вас, мосье Пуаро.
Снова наступило молчание. Потом Пуаро сказал более оживленно:
— Следует ли мне понять так, что вы, мадам, восприняли слова мистера Шайтаны, сказанные им за обедом, как непосредственную угрозу, направленную в ваш адрес?
Она кивнула.
— Я сразу поняла, что он говорил именно для того, чтобы один из присутствовавших хорошо его понял. Этим человеком была я сама. Когда он говорил, что оружием женщины является яд, он имел в виду меня. Он знал. Я заподозрила это еще раньше. Он повернул разговор на тему одного нашумевшего судебного разбирательства, и я видела, как его глаза следили за мной. В них было видно, что он себе на уме, и что он все знает. Но, конечно, убедилась я в этом лишь в последний вечер.
— И вы были к тому же уверены в его дальнейших намерениях?
Миссис Лорример сухо ответила:
— Присутствие старшего инспектора Баттла и ваше вряд ли можно считать случайностью. Я восприняла это так, что Шайтаны задумал во всеуслышание объявить о своем умении и одаренности открывать такие преступления, о которых до него никто другой и не догадывался.
— И когда же вы решили, что будете действовать, мадам?
Миссис Лорример чуть заколебалась.
— Трудно сказать, в какой именно момент эта мысль пришла мне в голову, — ответила она. — Я заметила кинжал еще до того, как мы сели ужинать. Когда мы вернулись в гостиную, я взяла его и спрятала в рукав. Никто этого не видел. Я была убеждена в этом.
— Несомненно, мадам, для этого нужно проворство.
— И тогда уж решила, что именно я собираюсь сделать. Мне оставалось только исполнить мое решение.
Возможно, это было рискованно, но я считала, что игра стоит свеч.
— Вот и заговорило ваше хладнокровие, вы начали взвешивать все шансы на успех. Да, я все понимаю.
— Мы начали играть в бридж, — продолжала миссис Лорример бесстрастным холодным голосом. — Наконец, возможность представилась. Я сдала карты и прошла через всю комнату к камину. Шайтана спокойно дремал в кресле. Я бросила взгляд на остальных игравших. Все были увлечены игрой. Я наклонилась и… и сделала это.
Голос ее чуть дрогнул, но сразу же обрел свое прежнее бесстрастное равнодушие.
— Я заговорила с ним. Мне пришло в голову, что это послужит мне в качестве алиби. Я что-то сказала относительно огня в камине, затем сделала вид, будто он мне отвечает, а потом отошла, на ходу бросив что-то вроде: «Я вполне согласна с вами. Я тоже не люблю центральное отопление».
— Он даже не вскрикнул?
— Нет. Мне показалось, что он как будто чуть-чуть застонал, и все. Издали это вполне могло показаться за его ответ.
— А потом?
— Потом я снова села за стол. Мы играли последний круг.
— Вы сели и продолжали играть?
— Да.
— Не потеряв интерес к игре настолько, что смогли спустя два дня повторить мне все ходы и все заявки?
— Да, — просто ответила миссис Лорример.
— Невероятно! — воскликнул Эркюль Пуаро. Он откинулся в кресле и несколько раз кивнул. Потом, как бы ради разнообразия, покачал головой из стороны в сторону.
— И все же, мадам, кое-что мне не совсем ясно.
— Что именно?
— Мне кажется, я что-то упустил. Вы женщина, которая тщательно все обдумывает и взвешивает. Вы решаете, что вам необходимо пойти на огромный риск. Вы совершаете это. Все проходит успешно. И вот, менее чем через две недели вы вдруг меняете свое мнение. Откровенно говоря, мадам, для меня это звучит не правдоподобно.
По губам ее пробежала странная улыбка.
— Вы правы, мосье Пуаро, но есть одно обстоятельство, которого вы не знаете. Не рассказывала ли вам мисс Мередит, где мы с ней встретились третьего дня?
— Кажется, это было где-то поблизости от дома миссис Оливер.
— Да, это верно. Но я хотела узнать, не назвала ли она вам улицу? Энн Мередит встретила меня на Харли-стрит.
— Ах, вот оно что! — он посмотрел на нее внимательно. — Теперь я начинаю кое-что понимать.
— Да, я так и думала. В тот день я была у онколога, и он сказал мне то, о чем я уже почти догадывалась.
Улыбка ее стала еще шире. Она не была больше страдальческой и горькой. Она вдруг стала приятной.
— Я больше уже не буду играть в бридж, мосье Пуаро. Врач не сказал мне всего до конца, он сильно приукрасил правду. «Будьте осторожны», и так далее, и тому подобное, «и тогда вы сможете прожить еще несколько лет». Но я не хочу соблюдать осторожность. Я не так создана.
— Да, да, я начинаю понимать, — сказал Пуаро.
— Вот почему все изменилось, теперь вы сами видите. Может быть месяц, а может и два — не больше. И вот в то время, когда я только вышла от врача, я увидела мисс Мередит. Я пригласила ее выпить со мной чаю.
Она помолчала немного, а потом продолжала:
— В конце концов, я не настолько уже безвольная женщина. Все время, пока мы пили чай, я думала, своим поступком в тот вечер я не только лишила жизни этого Шайтану — что сделано, то сделано — но я в какой-то степени исковеркала жизнь еще троих других людей. Потому, что доктор Робертс, майор Деспард и Энн Мередит, которые ничего плохого мне не сделали, подверглись из-за меня тяжелым испытаниям и могут оказаться в опасности. Но этому-то я могу помешать. Я не знаю, чье именно несчастье тронуло меня больше, доктора Робертса или майора Деспарда, хотя у обоих впереди куда более длинная жизнь, чем у меня. Но они мужчины, и в какой-то степени могут сами за себя постоять. Но вот когда я посмотрела на мисс Мередит… — Она в нерешительности остановилась, потом медленно продолжала:
