— Мне необходимы точные сведения по некоторым вопросам, и я уверен, что могу полностью положиться на вашу память.
— Я была бы никудышным секретарем, если бы вы не могли этого сделать, — холодно ответила мисс Кэррол.
— Ездил ли лорд Эджвер в ноябре прошлого года в Париж?
— Да, ездил.
— Не можете ли вы сказать точно, когда?
— Мне нужно посмотреть.
Она выдвинула ящик стола, достала небольшую тетрадь и, перелистав ее, ответила:
— Лорд Эджвер уехал в Париж третьего ноября и вернулся седьмого. Кроме того, он уезжал туда двадцатого ноября. Вернулся четвертого декабря. Что-нибудь еще?
— Да. С какой целью он туда ездил?
— В первый раз, чтобы взглянуть на статуэтки, которые должны были через некоторое время продавать на аукционе. Во второй раз у него, насколько мне известно, никакой определенной цели не было.
— Мисс Марш ездила вместе с ним?
— Мисс Марш никогда и никуда не ездила вместе с ним, мосье Пуаро. Лорду Эджверу это просто не приходило в голову. В ноябре прошлого года она еще находилась в монастыре, в Париже, но я не думаю, чтобы он ее навестил — во всяком случае, я бы очень удивилась, если бы он это сделал.
— А сами вы никогда не сопровождали его?
— Нет.
Она с подозрением взглянула на него и спросила:
— Почему вы задаете мне эти вопросы, мосье Пуаро? Что вам нужно знать?
Вместо ответа Пуаро миролюбиво произнес:
— Мне кажется, мисс Марш очень расположена к своему кузену.
— Не понимаю, какое это имеет отношение к вам, мосье Пуаро.
— Она недавно приходила ко мне. Вам известно об этом?
— Нет, — с удивлением отозвалась мисс Кэррол. — Что ей было нужно?
— Она говорила мне о том, что очень расположена к своему кузену, хотя и не такими именно словами.
— В таком случае, почему вы спрашиваете меня?
— Потому что я хотел бы знать ваше мнение. На сей раз мисс Кэррол не стала уклоняться от ответа.
— По моему мнению, она даже чересчур к нему расположена.
— Вам не нравится нынешний лорд Эджвер?
— Я этого не говорила. Мы с ним разные люди, вот и все. Он легкомысленный человек. У него есть обаяние, не спорю. Он может вскружить девушке голову. Но мне было бы гораздо спокойнее, если бы ей нравился человек посерьезнее.
— Например, герцог Мертонский.
— Я не знакома с герцогом. Но он, безусловно, относится к обязанностям, которые налагает на него положение в обществе, весьма серьезно. Впрочем, он неравнодушен к этой женщине.., несравненной мисс Уилкинсон.
— Его мать…
— О, я тоже думаю, что его мать предпочла бы, чтобы он женился на Аделе. Но что могут матери? Сыновья никогда не хотят жениться на девушках, которые нравятся их матерям.
— Как вы думаете, кузен мисс Марш испытывает к ней какие-нибудь чувства?
— Какое это имеет значение теперь, когда он арестован?
— Значит, вы полагаете, что его признают виновным?
— Нет. Я считаю, что это сделал не он.
— И тем не менее его могут признать виновным?
Мисс Кэррол не ответила. Пуаро встал.
— Не смею вас больше задерживать… Скажите, пожалуйста, вы были знакомы с Карлоттой Адамс?
— Нет, но я видела ее на сцене. Очень интересно.
— Да… — Пуаро задумался. — Но нам пора. Куда я положил свои перчатки?
Перчатки оказались на столе мисс Кэррол, и, протянув руку, чтобы взять их, Пуаро рукавом задел пенсне мисс Кэррол, которое упало на пол. Пуаро поднял его и, рассыпавшись в извинениях, вернул мисс Кэррол.
— Простите, что напрасно побеспокоил вас, — еще раз повторил он, прощаясь, — но у меня была надежда, что разгадка связана с пребыванием лорда Эджвера в Париже. Вот почему я расспрашивал вас о Париже. Слабая надежда, конечно, но мадемуазель Марш была так убеждена, что ее кузен непричастен к убийству!.. Всего доброго, мадемуазель.
Мы уже были в дверях, когда позади раздался голос мисс Кэррол:
— Мосье Пуаро, это не мое пенсне! Я ничего не вижу!
— Что? — Пуаро с изумлением посмотрел на нее и вдруг, стукнув себя по лбу, произнес:
— Какой же я олух! Когда я нагнулся, чтобы поднять ваше пенсне, мое собственное пенсне выпало у меня из кармана, и, наверное, я перепутал его с вашим. Они так похожи!
Пуаро и мисс Кэррол обменялись пенсне, и мы окончательно откланялись.
— Пуаро, — сказал я, когда мы очутились на улице. — Вы не носите пенсне.
Он с восторгом посмотрел на меня.
— Великолепно! Какая сообразительность!
— Это было пенсне из сумочки Карлотты Адамс?
— Совершенно верно.
— Почему вы решили, что оно может принадлежать мисс Кэррол?
Пуаро пожал плечами.
— Она единственная из всех, кто связан с этим делом, носит пенсне.
— И все-таки это не ее пенсне, — задумчиво сказал я.
— Так она утверждает.
— До чего же вы подозрительны!
— Вовсе нет. Возможно, она сказала правду. Думаю, что она сказала правду. Иначе она вряд ли бы заметила, что я подменил пенсне. Они действительно очень похожи.
Мы неторопливо шли вдоль улицы. Я предложил взять такси, но Пуаро покачал головой.
— Мне нужно подумать, друг мой, а ходьба меня успокаивает.
Я не возражал. Вечер был душным, и я не спешил домой.
— Ваши расспросы о Париже были всего лишь отвлекающим маневром? — с любопытством спросил я.
— Не совсем.
— Но мы по-прежнему ничего не знаем о Д., — задумчиво продолжал я. — Как странно, что ни у кого из связанных с этим делом людей ни имя, ни фамилия не начинается с Д.., кроме.., как странно!.. Кроме Дональда Росса. А он мертв.
— Да, — грустно сказал Пуаро. — Он мертв. Я вспомнил, как совсем недавно мы шли вместе с ним к метро, вспомнил еще кое-что и едва не споткнулся.
— Господи Боже мой, Пуаро! — воскликнул я. — Вы понимаете?
— Что, друг мой?
— То, о чем говорил тогда Росс? Их было тринадцать. И первым из-за стола поднялся он.
Пуаро не ответил, и мне стало не по себе, как бывает всякий раз, когда сбываются дурные приметы.
— Удивительно, — тихо произнес я. — Согласитесь, что это удивительно.
— М-м?
— Я сказал, что это удивительно — насчет Росса и тринадцати человек за столом. Пуаро, о чем вы думаете?
К моему глубокому удивлению и, должен признаться, неудовольствию, Пуаро вдруг охватил приступ хохота. На глазах у него выступили слезы, и он буквально согнулся пополам, не в силах совладать с этим пароксизмом веселья.
— Что это вас так насмешило? — неприязненно спросил я.
— Ох-ох-ох, — стонал Пуаро. — Ничего. Я всего лишь вспомнил загадку, которую на днях услышал. Ответьте, Гастингс, кто это: две ноги, перья и лает, как собака?
— Курица, кто же еще, — вяло отозвался я. — Эту загадку я слышал еще от своей няни.
— Вы слишком хорошо информированы, Гастингс. Вам следовало сказать: «Не знаю». А я бы сказал: «Курица», а вы бы сказали: «Но курица не лает, как собака», а я бы сказал: «Я это специально вставил, чтобы труднее было догадаться». Что, если у инициала Д. — такое же объяснение?
— Чепуха!
— Для большинства людей да, но кое для кого… Ах, если бы мне было у кого спросить…
Мы шли мимо большого кинотеатра, из которого как раз в эго время выходили после очередного сеанса люди, оживленно обсуждавшие свои дела, своих знакомых противоположного пола, свою работу и лишь изредка только что увиденный фильм.
Переходя Юстон-роуд, мы услышали разговор какой-то пары.
— Прелесть, что за фильм, — вздохнула девушка. — А Брайан Мартин как хорош! Я ни одной его картины не пропускаю. Помнишь, как он проскакал по самому краю обрыва?
Ее спутник был настроен скептически.
— Сюжет глупый. Если бы у них хватило ума сразу расспросить Эллис — а сообразить было совсем нетрудно…
Дальнейшее я не расслышал. Дойдя до тротуара, я обернулся и увидел, что Пуаро стоит посреди дороги, и на пего с противоположных сторон сдут два автобуса. Я инстинктивно закрыл глаза руками. Раздался леденящий душу визг тормозов, затем громыхнула сочная шоферская речь. Пуаро, сохраняя достоинство, ступил на тротуар. У него был вид лунатика.
— Вы сошли с ума? — спросил его я.
— Нет, mon ami. Просто.., просто я понял. Там, в тот самый момент.
— Который мог бы стать последним в вашей жизни, — заметил я.
— Это не важно. Ax, mon ami, я был глух, слеп, глуп! Теперь я вижу ответы на все свои вопросы, да-да, на все пять. Все понятно. И так просто, по-детски просто!
Глава 28
Пуаро задает вопросы
Прогулка получилась необычной.
Весь оставшийся путь до дома Пуаро провел в глубокой задумчивости, тихо восклицая что-то время от времени. Я расслышал только, как однажды он сказал «свечи», а в другой раз «douzaine»[76]. Если бы я был сообразительнее, то, наверное, уже тогда мог бы догадаться, что к чему. Но, к сожалению, этого не произошло.
Как только мы вошли в дом, он бросился к телефону и позвонил в «Савой».
— Зря стараетесь, — сказал я, усмехаясь. Пуаро, как я не раз говорил ему, никогда не знает, что происходит вокруг.
