— Мистер Бафф, — проговорил он. — Да, Бафф, О'Гарро, Хансен и, пожалуй, еще Хири. Вы четверо подойдите, пожалуйста, сюда. — Они двинулись. — Так, встаньте здесь передо мной. Теперь я вам кое-что покажу, а вы попробуете ответить, что это такое. Рассмотрите как можно внимательней, только не прикасайтесь. Вы поняли? Руками не трогать!
Они сказали, что все поняли, и он поднял руку. Между большим и указательным пальцами был зажат уголок коричневого кожаного бумажника. Квартет смотрел на него как завороженный. О'Гарро потянул было к нему руку, но тут же отдернул. Никто не произнес ни единого слова.
— Внутри выбиты инициалы «Л. Д.», — прибавил Кремер, — кроме того, там лежит несколько предметов, на которых стоит имя Луиса Далманна, но мой вопрос в том, можете ли вы утверждать, что это тот самый бумажник, который был у Далманна на встрече вечером во вторник?
— Разумеется, нет, — резко ответил Хансен. — С уверенностью утверждать? Конечно, не можем.
Из-за его спины раздался голос:
— Очень похоже, — это нам на помощь выступила Гертруда Фрейзи. Роуклифф схватил её за локоть, пытаясь оттащить назад, но она не сдавалась. — Просто не отличить!
— Ладно, — уступил Кремер, — я не требую, чтобы вы поклялись мне под присягой, но хотя бы скажите, достаточно ли он похож на тот, что был у него в тот вечер, чтобы вы не смогли заметить никакой разницы? Я спрашиваю вас, мистер Хансен.
— Я не могу вам ответить. Я не был на встрече. И мистер Бафф тоже.
— Ну да, — не смутился Кремер, — ведь даже инспектору всего не упомнить. А вы, мистер О'Гарро? Вы ведь слышали вопрос.
— Да, — ответил О'Гарро.
— Мистер Хири?
— Очень похож. Он был у Ассы?
Кремер кивнул головой:
— В нагрудном кармане.
— Я так и знала! — завопила мисс Фрейзи. — Жулики! Аферисты! Я с самого начала подозревала…
Роуклифф схватил её за руку, но она вырвалась и, воспользовавшись свободной рукой, залепила ему пощечину — я взял себе на заметку сделать взнос в пользу лиги «За естественную женщину». Все остальные сразу же стали задавать Кремеру вопросы или что-то ему сообщать, но он поднял руку, призывая всех замолчать.
— Прежде чем вы отсюда уйдете, вам всем дадут высказаться. Сколько захотите. А сейчас оставайтесь здесь, пока за вами не пришлют.
— Мы что, арестованы? — как всегда высокомерно спросил Гарольд Роллинс.
— Нет. Вы просто задержаны полицейскими властями на месте, где в вашем присутствии произошла насильственная смерть. Если кто-то предпочитает арест, мы охотно пойдем навстречу. — Он обернулся, поискал меня глазами, нашел, сказал: — Пошли со мной, Гудвин, — и направился к двери.
Я думал, он поведет меня в кабинет, но он, вопреки моим ожиданиям, велел подождать его в прихожей. Впрочем, там уже вряд ли нашлось бы для меня место: всю комнату вдоль и поперек изучала целая свора сыщиков, а за ними, восседая за столом Вульфа, неусыпно наблюдал Фриц. Вульфа нигде видно не было. Через неприкрытую дверь я видел, как Кремер подошел к кому-то, сидевшему за моим столом, и передал ему бумажник, который был осторожно помещен в коробочку. Потом раздал несколько указаний, подошел ко мне, сообщил: «Вульф наверху, у себя в комнате» и начал подниматься по лестнице. Я последовал за ним.
Дверь в комнату Вульфа была закрыта, но Кремер, не утруждаясь стуком, просто открыл её и вошел. Все-таки у него были очень дурные манеры. Конечно, он имел все основания командовать в кабинете, раз уж там только что насильственной смертью умер человек, да еще в его присутствии, но это не давало ему права вести себя так бесцеремонно во всем доме. Правда, это был явно не самый лучший момент, чтобы растолковать ему Билль о правах, так что я последовал за ним и закрыл за собой дверь.
Слава Богу, Вульф по крайней мере не завалился спать. Он сидел с книгой в большом кресле под лампой для чтения. Увидев нас, он положил книгу на стол, и я, подвигая кресло для Кремера, успел прочитать заголовок — это были «Опыты» Монтеня. Книга принадлежала к тем избранным нескольким десяткам, которые он держал на полке у себя в комнате, так что ему не пришлось ничего уносить из кабинета и подставлять себя под обвинение во вмешательстве в дела правосудия.
— Когда вы ушли, он был уже мертв? — спросил Кремер.
— Да, сэр, — кивнул Вульф. — Я специально задержался.
— Ну так он по-прежнему мертв, — он вовсе не шутил, а просто констатировал факт. Он немного сдвинул назад кресло, сморщив ножкой край ковра. — Цианистый калий. Надо будет еще проверить, но скорее всего… В углу под кушеткой мы нашли смятый клочок бумаги. Туалетной. Но не того сорта, что у вас в ванной.
— Благодарю вас, — сухо бросил Вульф.
— Да ладно, я и так знаю, что это не вы. Вы ведь были со мной. Вот Гудвина не было, во всяком случае не все время… Но вернемся к фактам. На бумаге остались следы белого порошка, мы капнули на него водой и почувствовали характерный запах цианистого калия. Похоже, тот же запах шел и от стакана, но там был еще запах какого-то напитка. — Он посмотрел на меня снизу вверх. — Сядьте, Гудвин. Вы знаете, что это был за напиток?
— Нет, — ответил я, — но О'Гарро уверял, что это был перно. Он говорил, что видел, как Асса налил себе и поставил стакан на стол, когда его позвал Хансен. А когда…
— Проклятье! — взорвался Кремер. — И у вас хватило наглости их допрашивать? Вы ведь чертовски хорошо знаете…
— Перестаньте психовать, — сказал я, отчетливо выговаривая слова. — Никаких вопросов я ему не задавал. Он сам. И потом, я собственными глазами видел, как он пил — или, вернее, лакал — перно, когда заходил сегодня к нам перед ужином; он сказал, что это его напиток.
— Он заходил сюда? Перед ужином?!
— Да, сэр. Если, конечно, мистер Вульф не считает, что у нас его не было.
— Чего он хотел?
— Спросите лучше у мистера Вульфа.
— Ну уж нет, — решительно возразил Вульф. — На сегодня с меня хватит. Расскажи мистеру Кремеру, что говорил здесь мистер Асса и что я ему отвечал. Все дословно.
Я подвинул стул, сел и на минуту закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. Вообще-то я прошел достаточно долгую и солидную тренировку, чтобы обойтись и без этого, но за последний час все детали как-то успели отойти у меня на второй план, а мне потребовалось немного сфокусироваться. Вызвав в памяти нужный разговор, я открыл глаза и доложил. Дойдя до конца, до того места, где Асса проговорил: «Что ж, пусть будет так» и ушел, я добавил:
— Вот и все. Будь у нас магнитофонная запись, я бы с удовольствием сравнил. Какие будут вопросы?
Ответа не последовало. Кремер засунул в рот сигару и принялся её жевать. Потом наконец проговорил:
— Ступайте в кабинет, возьмите там свою машинку и бумаги. Стеббинсу скажите, что я так велел. Потом сядьте где-нибудь и отпечатайте мне все, что рассказали. Все дословно.
— С этим можно подождать, — нелюбезно проговорил Вульф, — пока мы не закончим. Я хочу, чтобы он был здесь.
Кремер решил не настаивать. Он вынул изо рта сигару и сказал: — И потом вы позвонили мне.
— Да. Как только ушел мистер Асса.
— Очень жаль, что вы не рассказали мне об этом сразу. Тогда Асса был бы жив.
— Возможно.
Кремер вытаращил глаза от удивления.
— Черт побери, вы что, с этим не согласны?
— Я заранее согласен со всем, что вам будет угодно. У меня, мистер Кремер, и прежде хватало причин для досады, но все это ничто по сравнению с тем, что произошло. Я даже не предполагал, что чья-то смерть может так глубоко ранить… Это просто трудно пережить. Не хватало еще только, чтобы у мистера Ассы — теперь уже, в сущности, на теле умершего — оказался этот бумажник, это было бы уже слишком. Такой удар мне не перенести.
— Но он был.
— Кто был?
— У него оказался бумажник. В нагрудном кармане. Его опознали как тот же самый, который был у Далманна — во всяком случае, с достаточно большой степенью вероятности. Бумаги с ответами в нем не обнаружено.
Вульф нервно проглотил слюну. Еще раз.
— У меня просто нет слов, чтобы описать свое унижение. Что ж, теперь, мистер Кремер, вам остается только пойти и взять убийцу. Только прошу вас, заприте меня здесь, все равно я вам только все испорчу… Оставьте мне только эту комнату, остальной дом в вашем полном распоряжении.
Мы с Кремером наблюдали за ним с интересом, но без всякой жалости. Мы оба слишком хорошо его знали. Конечно, он был огорчен. Еще бы, подготовить сцену для одного из своих шикарных спектаклей, с самим собой в главной роли, и, едва начав монолог, обнаружить, что одно из основных действующих лиц, а возможно, и предполагаемый злодей, умирает прямо у него на глазах, так и не дав ему развернуться… Здесь было от чего прийти в уныние. Но ни я, ни Кремер не были такими простаками, чтобы и вправду поверить, будто у него не хватало слов, чтобы описать свое унижение, или чтобы ему вообще когда-нибудь не хватало слов, чтобы что-нибудь описать…
