Ознакомительная версия.
— Что я виновата, что одна из здешних старых сплетниц всю ночь торчит у окна? Делать ей нечего, а вы и рады все свалить на меня. Она уже один раз обозналась — говорит, что видела меня в конце аллеи, в день убийства, но, если она обозналась среди бела дня, разве ночью, при луне, она бы меня узнала?
Злые языки у здешних старух, злые! Мелют что попало. А я-то сплю себе в своей постели, ничего ведать не ведаю. Постыдились бы все вы нападать на невинную девушку!
— А если хозяйка «Голубого Кабана» признает, что чемоданчик ваш, мисс Крэм?
— Что бы она ни признала, все неправда. На нем моего имени нет. Да почти у всех такие чемоданы, если хотите знать. А бедного доктора Стоуна — как можно его обвинять в краже! У него после имени куча всяких букв![9]
— Значит, вы отказываетесь давать объяснения, мисс Крэм?
— Что значит отказываюсь? Просто вы ошиблись, и все. Вы с вашими старушками Марпл, которые везде нос суют. Больше вы из меня ни слова не вытянете, только в присутствии моего адвоката. И я сию минуту отсюда ухожу, если вы меня не посадите под арест, конечно.
Вместо ответа инспектор встал и распахнул перед ней дверь. Встряхнув головкой, мисс Крэм вышла на улицу.
— Уперлась на своем, — сказал Слак, возвращаясь к столу. — Отрицает все начисто. Само собой, старушка могла и обознаться. Суд присяжных нипочем не поверит, что можно кого-то узнать с такого расстояния в лунную ночь. И конечно, как я уже сказал, старушка вполне могла обознаться.
— Могла, — сказал я. — Но я не думаю, что она ошиблась. Мисс Марпл всегда бывает права. За это ее и недолюбливают.
Инспектор ухмыльнулся.
— Вот и Хэрст то же самое говорит. Ох уж эти мне деревушки!
— А что с серебром, инспектор?
— Похоже, все в полном порядке. Ясно, что какой-нибудь из наборов — подделка. В Мач Бенэме есть один знаток, специалист по старинному серебру. Я ему позвонил и послал за ним машину. Скоро узнаем, где настоящее, где подделка. То ли кража уже совершена, то ли имело место покушение на кражу. Вообще-то это не очень важно с нашей точки зрения, понимаете? Кража — пустяк по сравнению с убийством. А эта парочка в убийстве не замешана. Мы можем выйти на него через девушку, потому я ее и отпустил без проволочек.
— А я как раз об этом думал, — сказал я.
— Жаль все-таки, что мистер Реддинг сорвался с крючка. Не каждый день встречаешь человека, который на все готов, чтобы сделать тебе одолжение.
— Да уж, это большая редкость, — сказал я с легкой улыбкой.
— Все беды от женщин, — наставительно сказал инспектор.
Он вздохнул и продолжал, к моему удивлению:
— Конечно, у нас есть еще Арчер.
— А! — сказал я. — Вы и о нем подумали?
— Само собой, сэр, в первую очередь. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня наводили на след анонимками.
— Анонимками? — резко перебил его я. — Значит, вы получили анонимное письмо?
— Ничего особенного, сэр. Мы их получаем по дюжине в день, самое малое. Да-да, нам напомнили про Арчера. Как будто полиция не справится без них! Арчер с самого начала был на подозрении. Одна загвоздка — у него есть алиби. Пустое дело, но все же так просто от этого не отделаешься.
— То есть как пустое дело? Что вы хотите сказать?
— Видите ли, получается, что он весь день провел с двумя своими дружками. Как я и сказал, дело пустое, для нас это ничего не значит. Такие ребята, как Арчер и его дружки, присягнут в чем угодно. Таким верить не приходится. Мы-то знаем. Но публика не знает, а присяжных выбирают из публики, к сожалению. Они ничего не знают, и верят на слово любому, кто дает показания. Арчер, само собой, будет божиться и клясться до посинения, что он тут ни при чем.
— Далеко ему до мистера Реддинга, верно? — улыбнулся я.
— Небо и земля, — ответил инспектор с уверенностью.
— Вполне естественно, мне кажется, бороться за свою жизнь, — задумчиво произнес я.
— Если бы вы только знали, сколько убийц гуляет на свободе по милости добросердечных присяжных, — мрачно сказал инспектор, — вы бы поразились.
— А вы серьезно думаете, что это сделал Арчер?
Мне с самого начала бросилась в глаза одна странность — инспектор Слак ни разу не высказал свои собственные предположения относительно убийцы. Единственное, что его, судя по всему, интересовало — насколько легко или трудно притянуть к ответу каждого отдельного человека.
— Да, не мешало бы знать поточнее, — сказал он. — Хотя бы отпечаток пальца или след от ботинка, а может, кто-нибудь видел, какой шлялся поблизости в час убийства. Пока таких улик нет, брать его под арест рискованно. Видели его возле дома мистера Реддинга раз или два, но он говорит, что заходил поболтать со своей мамашей. Она очень порядочная женщина. Нет, я в общем и целом склоняюсь в сторону той леди. Только бы достать доказательства шантажа, но в этом преступлении вообще никаких доказательств нет! Теории, теории, теории и все. Какая жалость, что с вами по соседству нет еще одной одинокой старой дамы, мистер Клемент. Бьюсь об заклад, уж она бы ничего не пропустила.
Его слова напомнили мне о предстоящих визитах, и я откланялся. Это был, кажется, единственный случай, когда я застал инспектора в благодушном настроении.
Сначала я зашел к мисс Хартнелл. Очевидно, она поджидала меня у окна — я даже не успел позвонить, как она открыла дверь дома, крепко схватила меня за руку и повлекла за собой.
— Спасибо, что пришли. Сюда. Тут нам не помешают.
Мы вошли в микроскопическую комнатку, размером с клетку для кур. Мисс Хартнелл захлопнула дверь и с видом заговорщицы указала мне на один из трех стульев. Я видел, что она наслаждается таинственностью обстановки.
— Ходить вокруг да около не в моих привычках, — сказала она своим жизнерадостным голосом, слегка приглушив его ради серьезности событий. — Скажу без околичностей — вы сами знаете, как быстро вести разносятся в такой деревушке, как наша.
— К несчастью, знаю, — ответил я.
— Я с вами согласна. Я сама ненавижу сплетни больше всех. Но ничего не попишешь. Я сочла своим долгом сообщить полиции, что я заходила к миссис Лестрэндж вечером в день убийства, и ее не было дома. Никакой благодарности я не жду, я всегда выполняю свой долг, не рассчитывая на благодарность. Вокруг сплошная неблагодарность, такова жизнь. Да только вчера эта бесстыдница миссис Бейкер…
— Да, да, — поспешил я вмешаться в надежде избежать обычных излияний. — Печально, очень печально… Но вы говорили, что…
— Эти низшие классы не знают, кто их лучший друг, — сказала мисс Хартнелл. — Я всегда нахожу, что сказать для их пользы, когда навещаю их. И не думайте, что они хоть раз поблагодарили.
— Вы говорили, что сообщили инспектору о вашем визите к миссис Лестрэндж, — подсказал ей я.
— Вот именно, и, кстати сказать, он меня тоже не поблагодарил. Сказал, что, когда ему нужно узнать, он сам спрашивает, — может быть, не этими словами, но в таком духе. Нынче в полиции служат люди совершенно иного класса.
— Вполне вероятно, — сказал я. — Но вы хотели еще что-то сказать?
— Я решила, что ноги моей больше не будет у этого отвратительного инспектора. В конце концов, духовное лицо может оказаться джентльменом — хотя бы в виде исключения, — добавила она.
Я понял, что попал в число немногих избранных.
— Если я могу вам чем-нибудь помочь… — начал я.
— Чувство долга — вот что мною руководит, — заявила мисс Хартнелл и захлопнула рот, как капкан. — Мне не хочется даже произносить эти слова. Душа не лежит. Но долг есть долг.
Я ждал.
— Мне дали понять, — продолжала мисс Хартнелл, понемногу багровея, — что миссис Лестрэндж рассказывает, будто она была все время дома, что она не открывала дверь потому, в общем, не хотела открывать. Какое жеманство! Я заходила выполнить свой долг, а со мной так обходятся!
— Она была нездорова, — мягко заметил я.
— Ах, нездорова! Не смешите меня. Вы и впрямь не от мира сего, мистер Клемент. Эта женщина здоровее нас с вами. Так больна, что не в силах прийти на следствие! Справка от доктора Хэйдока! Да она им вертит как хочет — это всем известно. Так о чем это я?..
Я не сумел ответить. Очень трудно уследить, когда мисс Хартнелл переходит от изложения фактов к поношению ближних.
— А! Я говорила, что была у нее в тот вечер. Так вот, плюньте в глаза тому, кто скажет, что она была дома. Ничего подобного. Я-то знаю.
— Как вы могли это узнать?
Мисс Хартнелл покраснела еще гуще. Если бы не ее воинственный пыл, можно было бы сказать, что она смутилась.
— Я стучала, я звонила, — стала объяснять она. — Два раза. Или даже три. Потом мне вдруг пришло в голову, что звонок испорчен.
Я с удовлетворением заметил, что она не могла смотреть мне в глаза, произнося эти слова. Все наши дома построены одним подрядчиком, и звонки он ставит такие, что их отлично слышно всякому, кто стоит на половике перед входной дверью. Мисс Хартнелл не хуже меня знала об этом, но, как я понимаю, требовалось соблюсти приличия.
Ознакомительная версия.
