Таков был наш частный план. Точнее, мне следует сказать, что это был частный план Марка. Мой собственный был иным.
Оповещение за завтраком прошло отлично. Когда игроки в гольф отбыли, у нас в распоряжении было утро, чтобы завершить наши приготовления. Меня больше всего заботило, как достовернее создать личность Роберта. Поэтому я посоветовал Марку, чтобы, переодевшись, он вышел бы потайным ходом к лужайке для боулинга и вернулся назад по подъездной аллее, обязательно вступив в разговор со сторожем в сторожке. Таким образом я обеспечивал еще двух свидетелей прихода Роберта — во-первых, сторож, а во-вторых, садовник, которого я отряжу работать на газоне перед фасадом. Марк, разумеется, охотно согласился. Он был не прочь попрактиковать на стороже свой австралийский акцент. Было забавно наблюдать, как легко он попал в мою ловушку. Никогда еще будущий убитый так тщательно не подготавливал свою гибель.
Он переоделся в белье и костюм Роберта в спальне при кабинете — так было безопаснее для нас обоих. Он позвал меня, когда был готов, и я оглядел его. Просто поразительно, насколько идеально он выглядел для этой роли. Конечно, пьянство уже наложило отпечатки на его лице, но до сих пор их прятали усы и бородка. Теперь же, когда он побрился, они стали явными для всего света, от которого мы их так старательно скрывали, и он выглядел настоящим непутевым полубродягой, которого изображал.
— Черт побери, ты изумителен! — сказал я.
Он ухмыльнулся и продемонстрировал мне разные артистические штрихи, на случай, если я их не замечу.
— Изумителен, — повторил я себе. — Никто не сможет догадаться.
Я выглянул в вестибюль. Он был пуст. Мы бросились в библиотеку, он спустился в потайной ход и ушел, а я вернулся в спальню, собрал всю его снятую одежду, связал в узел и спустился с ним в проход. Затем я сел в вестибюле и стал ждать.
Вы слышали показания Стивенс, горничной. Едва она направилась в Храм на поиски Марка, я вошел в кабинет. Моя рука была в боковом кармане, а в руке был револьвер.
Он тут же начал говорить в своей роли Роберта — какую-то чушь, как он отрабатывал свой проезд из Австралии, небольшое представление для моего назидания. Затем своим естественным голосом позлорадствовал, смакуя отместку мисс Норрис, взорвался: „Теперь мой черед! Вот погоди!“ То, что слышала Элси. Ей не полагалось быть там, и она вполне могла бы все погубить, но обернулось это редкостной удачей. Так как выглядело именно тем свидетельством, которое мне требовалось: показание, помимо моего, что Марк и Роберт были в кабинете вместе.
Я ничего не сказал. Я не собирался рисковать, что кто-нибудь услышит мой голос там. Я только улыбнулся жалкому дуралею, вытащил револьвер и застрелил его. Затем я вернулся в библиотеку и начал ждать, как и сказал в моих показаниях.
Можете ли вы вообразить, мистер Джиллингем, шок, который я испытал при вашем внезапном появлении? Можете ли вы вообразить чувства „убийцы“, который (как он думает) предусмотрел все случайности, а затем внезапно сталкивается с абсолютно новой проблемой? Что изменит ваше появление? Я не знал. Может быть, ничего, может быть, все. А я забыл открыть стеклянную дверь!
Не знаю, сочтете ли вы мой план убить Марка умным. Возможно, нет. Но в этом деле, если я заслуживаю какой-то похвалы, полагаю, заслужил я ее тем, как сумел собраться в момент нежданной катастрофы вашего появления. Да, я сумел открыть окно, мистер Джиллингем, прямо у вас подносом; и к тому же правильное окно, как вы любезно сказали. И ключи — да, вы были тут сообразительны, но, думаю, я был сообразительнее. С ключами я вас провел, мистер Джиллингем, как я узнал, когда позволил себе вольность подслушать разговор между вами и вашим другом Беверли на лужайке для боулинга. Где был я? А! Вам следует поискать этот потайной ход, мистер Джиллингем.
Но что я такое говорю? Я хоть в чем-то обманул вас? Вы открыли тайну — что Роберт был Марком, — и значение имеет только это. Как вы ее открыли? Теперь я этого никогда не узнаю. Где я допустил промах? Возможно, вы обманывали меня с самого начала. Возможно, вы знали про ключи, про окно, даже про потайной ход. Вы очень умный человек, мистер Джиллингем.
У меня на руках была одежда Марка. Я мог бы оставить ее в проходе, но тайны прохода больше не существовало. Мисс Норрис знала про него. Это было уязвимым моментом моего плана, пожалуй, — то, что мисс Норрис должна была узнать ее. А потому я спрятал все в пруду, когда инспектор любезно его прежде для меня протралил. Два ключа добавились к одежде, но револьвер я приберег, мистер Джиллингем.
Не думаю, что мне остается что-либо добавить. Это длинное письмо, но, с другой стороны, оно последнее в моей жизни. Было время, когда я надеялся, что меня может ожидать счастливое будущее — не в Красном Доме, не в одиночестве. Возможно, это были лишь пустые грезы, ведь я не более достоин ее, чем был Марк. Но я мог бы сделать ее счастливой, мистер Джиллингем. Бог мой, как я трудился бы, чтобы сделать ее счастливой! Но теперь это невозможно. Предложить ей руку убийцы было бы ничем не лучше, чем предложить ей руку пьяницы. Марк умер поэтому. Я видел ее нынче утром. Она была очень мила. Трудно понять этот мир.
Ну-ну, вот нас больше и нет — Эблеттов и Кейли. Интересно, что думает обо всем этом старый дедушка Кейли. Может быть, и к лучшему, что мы вымерли. Не то, чтобы можно было в чем-то упрекнуть Сару — кроме ее характера. И у нее был эблеттовский нос, с ним мало чего можно достичь.
Прощайте, мистер Джиллингем. Сожалею, что ваше пребывание у нас было не слишком приятным, но вы понимаете трудность положения, в котором я оказался. Не допустите, чтобы Билл думал обо мне слишком дурно. Он хороший малый; присмотрите за ним. Он будет удивлен. Юные всегда удивляются. И благодарю вас, что вы позволили мне кончить на мой лад. Думаю, вы мне все-таки чуточку симпатизировали, знаете ли. В другом мире мы могли бы стать друзьями — вы и я, и я и она. Скажите ей то, что сочтете нужным. Все или ничего. Вы будете знать, что выбрать. Прощайте, мистер Джиллингем.
Мэтью Кейли.
Нынче вечером мне одиноко без Марка. Странно, не правда ли?»
Глава XXII
МИСТЕР БЕВЕРЛИ НЕ СТОИТ НА МЕСТЕ
— Господи Боже, — сказал Билл, откладывая письмо.
— Я так и думал, что ты скажешь именно это, — пробормотал Энтони.
— Тони, ты хочешь сказать, что знал все это?
— Кое о чем догадался. Но, конечно, я не вполне знал все это.
— Господи Боже, — снова сказал Билл и вернулся к письму. Почти сразу он оторвался от него. — Что ты написал ему? Это было вчера вечером? После того, как я ушел в Стэнтон?
— Да.
— Так что ты написал? Что, по твоему убеждению, Марк был Робертом?
— Да. Во всяком случае, я написал, что сегодня утром, вероятно, телеграфирую мистеру Картрайту на Уимпол-стрит и попрошу его…
Билл возбужденно прервал его фразу:
— Да! И в чем тут соль? Вчера ты вдруг ни с того ни с сего дьявольски зашерлокился. Все это время мы действовали вместе, и ты рассказывал мне все, а потом — бац! — ты становишься жутко таинственным и отгороженным и говоришь энигматически о дантистах, плавании и о «Плуге и лошадях» и… ну, так причем тут все это? Ты попросту скрылся из вида; я понятия не имел, о чем мы, собственно, говорили.
Энтони испустил смешок и извинился.
— Извини, Билл. На меня вдруг нашло. Всего за последние полчаса, просто, чтобы поставить точку. Сейчас я расскажу тебе все. Хотя рассказывать, собственно, нечего. Стоит понять, и все выглядит так просто, так очевидно. Ну, а мистер Картрайт с Уимпол-стрит? Естественно, он понадобился только, чтобы опознать тело.
— Но почему для этой цели ты подумал о дантисте?
— А кто мог бы сделать это надежнее? Мог бы ты это сделать? Никак не мог бы. Ты никогда не купался с Марком, никогда не видел его раздетым. Он не плавал. Мог бы сделать это его доктор? Нет, если только он не перенес какую-либо характерную операцию, но и тогда не обязательно. Но вот его дантист мог — в любой момент, всегда, если он посещал дантиста достаточно часто. Вот почему мистер Картрайт с Уимпол-стрит.
Билл задумчиво кивнул и вновь вернулся к письму.
— Понимаю. И ты сообщил Кейли, что телеграфируешь Картрайту об опознании тела.
— Да. И тогда, естественно, для него все было кончено. Стоило нам узнать, что Роберт был Марком, мы узнали бы все.
— Но ты-то как узнал?
Энтони встал из-за стола с завтраком и начал набивать трубку.
— Я не уверен, как объяснить, Билл. Знаешь эти алгебраические задачки, где ты говоришь: «Пусть ответом будет икс», а затем приступаешь к решению и получаешь икс. Ну, это один способ; а другой способ, который не обеспечит тебе ни единой отметки в школе, это угадать икс. Прикинь, будто ответ «четыре» — но отвечает ли это условиям задачи? Нет. Тогда попробуй «шесть», а если и это не подойдет, то как насчет «пять»? И так далее. Ну, инспектор и коронер, и все прочие угадали ответ, и он словно бы подошел. Но мы с тобой знали, что на самом-то деле он не подходит, ни в какую не отвечает нескольким условиям задачи. То есть мы знали, что их ответ неверен и нам надо поискать другой — такой ответ, который объяснит все моменты, которые ставили нас в тупик. Ну, и я отгадал правильный. Спичка найдется?
