Г. М. снова заставил Мантлинга замолчать.
— Сынок, мы ни слова не скажем против твоего отца. Мы скажем, что он даже не думал найти в стуле алмаз и что обнаружил только обычный небольшой камень. Теперь погляди на стол. Видишь, сколько камушков мы нашли. Похоже, маленькими были выложены стенки отверстия позади нашего Великого Могола. Так почему твой папа не взял остальные?
Лицо Равеля потемнело.
— Старый дурак, он не проверил! Он не думал, что кто-нибудь может оказаться настолько глуп, что положит в качестве приманки столько камней, в то время как хватило бы одного, большого. Он не знал, что старая Марта обещала отдать Мари-Гортензии все камни, если та расскажет своему безумному мужу, где они лежат… И я думаю, что догадался, почему мой отец проглядел их. Скажите мне, среди тех камней, что вы нашли, есть один или два в большой плоской золотой оправе?
— Да, есть.
— Justement![10] Существует список, в котором перечислены все спрятанные в этом кресле камни. Он в нашем архиве в Туре. Когда позднее отец увидел его, он понял, что золотая оправа сыграла с ним злую шутку. Камень в оправе был расположен перед всеми остальными в маленьком отверстии в глубине и повернут так, что снаружи была видна только золотая оправа. Он принял оправу за деталь обивки из желтой меди и решил, что, кроме большого бриллианта, в кресле ничего нет. — Равель покачал головой и по-наполеоновски сложил руки на груди.
— А не кажется ли вам, — тяжело дыша, сказал Мантлинг, — что вы слишком спокойны, принимая во внимание, что рассказываете все это в присутствии полицейского офицера, не говоря уже обо мне…
Равель оглядел его с головы до ног.
— Вас я не боюсь. А что я такого сделал с точки зрения закона? Среди ночи зашел в комнату. Но я ведь ваш гость, так что в этом такого? Взял с собой нож. И что? Может, я собрался есть пирог. Вы ведь ничего не знали о камнях. — Он неожиданно рассердился. — Посмотрите на себя! Сравните себя с моим другом Карстерсом! И вы еще читали мне лекции о кодексе чести! Мы с вами из разных миров, и пытаться понять друг друга — пустая трата времени. Когда я побеждаю, я радуюсь. Когда проигрываю — расстраиваюсь. Вот мой кодекс чести, и потому я так спокойно стою перед вами. А ваше спортсменство — как хороший совет, который всем нравится, но которому никто не спешит следовать. Похвальный, но не практичный.
По неизвестной причине после ответа Равеля напряжение спало. Мантлинг посмотрел на Карстерса, и неожиданно они оба рассмеялись. Терлейн впервые увидел Мантлинга, искрившегося искренним весельем.
— Ну ладно, мой французский друг, — сказал Мантлинг, — раз уж вы во всем признались, то вопрос с камнями закрыт. Есть какие-нибудь мысли по поводу убийства Гая, которое вы предположительно совершили?
— И вы так думаете?! — воскликнул Равель, повернувшись к Мастерсу.
— Я думаю, мистер Равель, что вам нужно многое нам объяснить; и если вам есть что сказать, лучше сделать это сейчас. — Мастерс был резок. — Итак, вы охотились за драгоценностями. Так же, как мистер Гай Бриксгем…
— Разве бриллианты у меня? Нет! Он опередил меня, вот и все. Он вынул их из кресла и положил в серебряную шкатулку…
— Откуда вы знаете?
— Карстерс сказал только что.
Мастерс отвернулся.
— Я думаю, мистер Карстерс и вы, ваша светлость, могли бы нам немного помочь. Вас не затруднит найти мисс Изабеллу и мисс Джудит и сказать им, что я хотел бы их здесь видеть? Полагаю, они знают о том, что случилось?
— Иными словами — выметайтесь, — беззлобно сказал Карстерс. Он почесал затылок. — Извините, инспектор. Джуди знает, бедняжка; но я не думаю, что мисс Изабелла уже встала. Пойдем, Алан.
Когда за ними закрылась дверь, Мастерс повернулся к Г. М.:
— Сэр, я не отрицаю, что вы проделали большую работу с креслом, драгоценностями и всем остальным. Но разве вы не понимаете, что мы зашли в тупик? В тупик! Вы исключили последнюю возможность существования отравленной ловушки. Стало понятно, что Гай не мог убить Бендера, как мы думали — через окно, используя… ну, вы сами знаете. — Мастерс спохватился, когда в поле его зрения попал Равель. — Мы остались ни с чем.
Г. М. убрал обломки кресла со стола и снова сел.
— Думаете? — переспросил он. Его рыбьи глаза обежали комнату. — А я так не думаю. По-моему, мы продвинулись очень сильно. Док, помогите Мастерсу. Что мы знаем?
— Если Гай — тот, кто вынул драгоценности из кресла и спрятал их в шкатулку, — сказал Терлейн, — то именно он открыл «вдовью комнату» и тайно приходил туда по ночам.
Г. М. раздраженно махнул рукой:
— Разумеется! Кто бы сомневался! Он единственный настоящий, истинный кандидат. Что ни в коем случае не доказывает, что именно он убил Бендера. Человек тайно приходит в комнату и полирует там мебель; ну и что? Разве он безумец! Просто чудак. Я бы не стал этого делать, но я бы также не стал рисовать кубистические картины, играть в бридж в долг или заниматься нудизмом. Многие такие занятия могут показаться странными нормальному человеку, но они не являются поводом для того, чтобы упрятать вас в сумасшедший дом.
— Да, верно. Но как быть с убийством попугая и собаки?
— Да! Они могут являться таким поводом. Если вы сможете что-то доказать. Но убийства животных невозможно повесить на Гая. А ваша остроумная версия с дротиком-бумерангом? Развалилась. Давайте посмотрим, что нам известно наверняка. — Г. М. стал загибать свои короткие пальцы. — Первое. Гай приходил во «вдовью комнату» по ночам, он вычистил мебель и перепрятал бриллианты в серебряную шкатулку. Второе. По неоспоримому свидетельству экспертов, он действительно стоял у окна «вдовьей комнаты», когда умер Бендер.
— Что?!
— Черт возьми, Мастерс, вы же сами это сказали и предъявили доказательства. Не стоит отказываться от действительно важных фактов только потому, что теория с дротиком на ниточке оказалась чепухой. Вы понимаете, какое ошеломительное умозаключение можно отсюда вывести? Он стоял у окна; конечно, он стоял у окна! Вы бы и сами поступили точно так же, если бы у вас там — а Гай полагал, что там самое безопасное в доме место, — было спрятано целое сокровище. Вы бы пожелали удостовериться, что Бендер, который все везде вынюхивает, не нашел драгоценности. Теперь вы понимаете, почему Гай был так уверен в себе прошлой ночью? Почему он так верно истолковывал улики, объясняя их роль нам, дуракам? Гай не убивал — но он видел, как убийство было совершено.
Мастерс посмотрел на него каким-то диким взглядом, будто внезапно что-то понял.
— Сэр, — сказал он и сглотнул. — Сэр! Вы видите, я отказался от своей теории. Не собираетесь ли вы сказать, что, если он видел, как было совершено убийство, он не просто стоял там и бездействовал, но выкрикивал отзывы Бендера после того, как тот умер?
— Именно это я и собирался сказать, — спокойно ответил Г. М.
— Но… погодите, сэр! Вы имеете в виду, что Гай был в сговоре с убийцей и помогал ему осуществить задуманное?
— Совсем нет. Он видел, как и от чего Бендер умер. Действуя совершенно независимо от убийцы и преследуя какие-то свои цели, он отзывался на ваши крики. — Г. М. хлопнул ладонью по столу. — Говорю тебе, сынок, что у меня в голове нет пока полной картины, но к ней каждую минуту добавляются новые детали. Я начинаю понимать, кто виновен. Я начинаю понимать, по какой причине Гай совершил безумный на первый взгляд поступок — подражал голосу мертвого человека. Да, он откликался из в высшей степени разумных побуждений. Я вижу, почему он прикрывал убийцу. Но как видите, убийца не оценил оказанной услуги. Гай был убит не из-за драгоценностей — их не украли. Гай умер потому, что слишком много знал.
Сэр Джордж Анструзер сердито махнул рукой.
— И вы считаете, будто это нам поможет? Все еще больше запуталось. Раньше у вас были невозможные обстоятельства убийства. А теперь? Окно не только надежно закрыто, но еще и охраняется человеком, не совершавшим убийства. Дверь под наблюдением… ну и все остальное.
— Я не говорил, что он видел убийцу, — резко прервал его Г. М. — Я утверждаю только, что он видел, как все случилось, и потому догадался, кто убийца.
— Вы хотите сказать, что мы снова вернулись к постулату о том, что благодаря какому-то трюку убийце совершенно не обязательно было находиться в комнате в момент убийства?
Г. М. торжественно кивнул.
— В абсолютно безопасной комнате, необходимо добавить. Осталось только выяснить, что за трюк применил убийца. Пока я этого не знаю.
Увлекшись спором, все забыли о Равеле, который беспокойно мялся возле двери. Он покашлял. Затем сказал:
— Ваше обсуждение приятно слушать, хотя я и не понимаю, о чем идет речь. Вам еще нужны от меня какие-нибудь сведения? Если нет, я хотел бы поесть. — Он потрогал больную челюсть. — А если вы все же хотите что-нибудь узнать… Позвольте мне быть с вами откровенным. Я больше не являюсь желанным гостем в этом доме, и у меня нет причин надолго здесь задерживаться. Я могу говорить честно.
