Ознакомительная версия.
– Очень печально.
– Да, конечно. Я очень привязан к моей жене. – В его голосе послышалась глубокая нежность. – Я всегда считал, что она поступила отважно, выйдя замуж за меня, иностранца, оставив родную страну, своих друзей и привычный мир. Но последние несколько дней я пребываю в полном смятении… Я вижу из этого только один выход…
– Да?
– Полный отдых и покой – и соответствующее психиатрическое лечение. Я знаю превосходную лечебницу, которой руководит первоклассный врач. Я хочу увезти ее туда – это в Норфолке – немедленно. Полный отдых и изоляция от внешней среды – вот что ей необходимо. Я совершенно уверен – месяца два хорошего лечения, и дела у нее сразу пойдут на лад.
– Понятно, – очень сдержанно отозвался Пуаро, так что трудно было понять, какие чувства в действительности владеют им.
Таниос снова бросил на него быстрый взгляд.
– Вот поэтому, если она придет к вам, я был бы весьма обязан, если вы тотчас дадите мне знать.
– Обязательно. Я вам позвоню, вы по-прежнему в «Дюрэм-отеле»?
– Да. Я сейчас же возвращаюсь туда.
– А вашей жены там нет?
– Она ушла сразу после завтрака.
– Не сказав вам куда?
– Не проронив ни слова. Что на нее крайне не похоже.
– А дети?
– Она их взяла с собой.
– Понятно.
Таниос поднялся.
– Большое спасибо, мосье Пуаро. Мне, наверное, не нужно предупреждать вас, что если она начнет рассказывать вам душераздирающие истории о том, как ее запугивают и преследуют, не нужно обращать на них внимание. К сожалению, таково проявление ее болезни.
– Очень жаль, – с участием повторил Пуаро.
– Да. Хотя медикам известно, что это признаки известного психиатрического заболевания, невозможно преодолеть обиду, когда близкий и дорогой тебе человек отворачивается от тебя, а любовь его превращается в ненависть.
– Примите мое искреннее сочувствие, – сказал Пуаро, пожимая руку своему гостю. – Да, кстати, – сказал Пуаро, когда Таниос уже был возле двери.
– Да?
– Вы когда-нибудь выписывали своей жене хлорал?
Таниос явно вздрогнул.
– Я… Нет… А может, и выписывал. Но последнее время нет. Она, по-моему, стала испытывать отвращение ко всем снотворным.
– А может, потому, что перестала вам доверять?
– Мосье Пуаро!
Таниос в сердцах развернулся и сделал шаг вперед.
– Это ведь тоже можно объяснить ее болезнью, – мягко заметил Пуаро.
Таниос остановился.
– Да-да, конечно.
– Она может крайне подозрительно относиться ко всему, что вы ей предлагаете съесть или выпить. Возможно, боится, что вы ее отравите.
– Боже мой, мосье Пуаро, вы совершенно правы. Значит, вам известны подобные случаи?
– По роду своей деятельности я, естественно, время от времени сталкиваюсь с подобными вещами. Но не смею вас задерживать. Возможно, она ждет вас в отеле.
– Верно. Надеюсь. Я крайне обеспокоен. – И он поспешно вышел из комнаты.
Пуаро быстро схватил трубку. Он перелистал страницы телефонного справочника и заказал номер.
– Алло! Алло! «Дюрэм-отель»? Будьте любезны сказать, у себя ли миссис Таниос? Что? Та-ни-ос. Да, правильно. Да? Понятно.
Он положил трубку.
– Миссис Таниос рано утром вышла из отеля. Она вернулась в одиннадцать, не выходя из такси, подождала, пока вынесут ее багаж, и уехала.
– А доктор Таниос знает, что она забрала багаж?
– Наверное, нет.
– И куда она уехала?
– Трудно сказать.
– Вы думаете, она вернется?
– Возможно. Не могу сказать.
– Быть может, напишет?
– Может быть.
– Что нам делать?
Пуаро покачал головой. Он выглядел расстроенным.
– В данный момент ничего. Давайте побыстрее пообедаем и отправимся к Терезе Аранделл.
– Вы верите, что на лестнице была она?
– Не могу сказать. В одном я уверен – мисс Лоусон не видела ее лица. Она видела высокую женщину в темном халате – вот и все.
– А брошь?
– Мой дорогой друг, брошь – ненадежная примета. Ее можно отстегнуть. Или потерять – одолжить – и украсть, наконец.
– Другими словами, вам не хочется верить в виновность Терезы Аранделл.
– Мне хочется ее выслушать, это уж точно.
– А если миссис Таниос вернется?
– Я постараюсь ее не упустить.
Джордж принес омлет.
– Послушайте, Джордж, – сказал Пуаро, – если та дама, что приходила сегодня, вернется, попросите ее подождать. А если, пока она будет здесь, придет доктор Таниос, ни в коем случае не впускайте его. И еще: если он спросит, здесь ли его жена, скажите, что нет. Вы поняли?
– Отлично понял, сэр.
Пуаро набросился на омлет.
– Это дело приобретает все более сложный характер, – сказал он. – Нужно действовать крайне осторожно. В противном случае убийца нанесет новый удар.
– Тогда вы его точно поймаете.
– Вполне вероятно, но сохранить жизнь невиновному важнее, чем поймать убийцу. Мы должны действовать очень осторожно.
Когда мы пришли, Тереза Аранделл собиралась уходить.
Она выглядела очень привлекательно. Маленькая шляпка самого шикарного фасона была лихо надвинута на правый глаз. Я невольно про себя улыбнулся, вспомнив, что на Белле Таниос вчера была шляпка того же фасона, но явно из дешевого магазина, и носила она ее, как заметил Джордж, на затылке, вместо того чтобы сдвинуть набок. Я хорошо помнил, как она все выше и выше ее сдвигала, не жалея своей прически.
– Мадемуазель, могу ли я рассчитывать на минуту-другую вашего времени, – вежливо обратился к ней Пуаро, – или вы сейчас спешите?
– Не волнуйтесь, – засмеялась Тереза. – Я всегда опаздываю по крайней мере минут на сорок пять. Сегодня опоздаю на час, какая разница.
Она провела его в гостиную. К моему удивлению, с кресла возле окна поднялся доктор Доналдсон.
– Ты ведь уже встречался с мосье Пуаро, правда, Рекс?
– Мы виделись в Маркет-Бейсинге, – сухо отозвался Доналдсон.
– Вы тогда делали вид, будто жаждете увековечить жизнь моего деда-алкоголика, – сказала Тереза. – Рекс, мой ангел, ты можешь идти.
– Спасибо, Тереза, но мне кажется, и я имею на то все основания, что мне лучше присутствовать при разговоре.
Последовала короткая дуэль взглядов. Глаза Терезы приказывали, Доналдсона – не уступали.
– Ладно, оставайся, черт бы тебя побрал! – вспыхнула она.
Как ни в чем не бывало доктор Доналдсон уселся обратно, положив на ручку кресла книгу. Это была книга о гипофизе[68], успел заметить я.
Тереза устроилась на своей любимой низенькой скамеечке и нетерпеливо взглянула на Пуаро.
– Ну что, видели Первиса? Что он говорит?
– У него имеются некоторые соображения, мадемуазель, – неопределенно отозвался Пуаро.
Она задумчиво на него посмотрела. Затем украдкой на доктора. Мне показалось, что этим взглядом она остерегала моего друга.
– Но я предпочел бы доложить вам о них позже, – продолжал Пуаро, – когда мои замыслы обретут большую определенность.
Слабая улыбка мелькнула на губах Терезы.
– Я сегодня вернулся из Маркет-Бейсинга, где у меня был разговор с мисс Лоусон. Скажите мне, мадемуазель, в ночь на тринадцатое апреля – помните, в тот день были закрыты все банки из-за Пасхи, – в ту ночь вам не случалось стоять на коленях на лестнице, после того как все улеглись спать?
– Что за странный вопрос, уважаемый Эркюль Пуаро. Для чего мне было там стоять?
– Вопрос, мадемуазель, состоит не в том, для чего, а стояли или нет?
– Не знаю. Вероятнее всего – нет.
– А мисс Лоусон, представьте, утверждает, что стояли.
Тереза пожала изящными плечиками.
– Это имеет значение?
– Очень большое.
Она впилась в него взглядом, не забыв состроить любезную мину. Пуаро отвечал ей тем же.
– Какое-то идиотство! – вдруг выпалила Тереза.
– Pardon?[69]
– Определенно идиотство! – повторила Тереза. – А как по-твоему, Рекс?
Доктор Доналдсон кашлянул.
– Извините меня, мосье Пуаро, но в чем состоял вопрос?
Мой приятель развел руками.
– Вопрос был самый простой. Кто-то забил гвоздь в плинтус на площадке лестницы, а потом замазал его коричневым лаком, чтобы шляпка не бросалась в глаза.
– Это что, новый вид черной магии? – спросила Тереза.
– Нет, мадемуазель, все гораздо обыденней и проще, нежели вы полагаете. На следующий вечер, во вторник, кто-то привязал к гвоздю нитку, а другой ее конец – к балюстраде, в результате чего мисс Аранделл, выйдя из комнаты, задела эту нитку ногой и рухнула с лестницы.
Тереза шумно втянула в себя воздух.
– Это был мячик Боба!
– Pardon, но это не так.
Наступило молчание, которое нарушил Доналдсон.
– Прошу прощения, но какое у вас имеется доказательство относительно этого заявления? – тем же педантичным голосом тихо спросил он.
– Гвоздь, письмо, написанное рукой мисс Аранделл, и, наконец, то, что мисс Лоусон видела собственными глазами, – так же тихо ответил Пуаро.
– Она говорит, что это сделала я, да? – обрела голос Тереза.
Ознакомительная версия.
