– Протест отклоняется, – решил Иган.
– Хоть перед тем, как давать показания, я и прочла эту записку, – сказала Марта Лавина, – у меня и в мыслях не было использовать ее в качестве подсказки. Мои показания основаны исключительно на моих собственных воспоминаниях.
– Ну, разумеется, теперь, когда обвинение подсказало вам выход из положения, вы очень бойко им воспользовались, – заметил Мейсон.
– Ваша честь, я протестую! – воскликнул Фритч. – Это не что иное, как открытая демонстрация неуважения к суду!
– Суд воздержится от комментариев, – сухо проговорил судья Иган. – Мистер Мейсон, продолжайте допрос.
– Но ведь в пятницу вы почему-то не помнили всего этого, не так ли? – спросил адвокат.
– Да.
– Вы вспомнили все эти подробности лишь сегодня утром?
– Да.
– Не потому ли, что вашу память освежила переданная мистером Арчером записка?
– Просто в пятницу я успела вспомнить далеко не все.
– И записка помогла вам в этом?
– Нет. Просто за выходные у меня было достаточно времени, чтобы спокойно все обдумать. В пятницу ваши вопросы слегка застали меня врасплох, у меня просто не было времени хорошенько подумать и припомнить кое-какие подробности. Только и всего.
– Не без помощи записки.
– Эта записка не имела для меня никакого значения, мистер Мейсон. Я прекрасно все помнила и без нее.
– Неужели все-все?
– Все-все.
– Значит, и чилийское вино вы тоже помнили?
– Естественно, и очень хорошо.
– Тогда какой марки оно было?
– Этого я не припоминаю.
– Вы пили кофе?
– Да.
– А мистер Арчер тоже заказывал кофе?
– Я… я не помню.
– Возможно, вы сможете вспомнить это к завтрашнему утру?
– Возможно.
– А каким образом мистер Арчер передал вам эту записку?
– Мистер Фритч попросил нас обоих прийти к нему в офис. Он опрашивал нас по очереди, пояснив, что не хочет, чтобы мы обсуждали друг с другом свои показания, но ему все же нужно прояснить кое-какие детали.
– И что было дальше?
– Мистер Арчер вошел в кабинет мистера Фритча первым. Он пробыл там около пятнадцати-двадцати минут, затем вышел, с улыбкой раскланялся со мной и отправился по своим делам.
– Он бросил записку вам на колени?
– Нет… не совсем так.
– Что же он сделал?
– Мистер Арчер ненадолго остановился передо мной, чтобы пожать мне руку, и вложил в мою ладонь сложенный листок.
– Вы его взяли?
– Да.
– И прочли то, что было на нем написано?
– Да.
– Перед тем как войти в кабинет мистера Фритча?
– Мистер Фритч стоял в дверях своего кабинета.
– И перед тем, как войти к нему, вы прочли записку?
– Нет, я прочла ее позже.
– Когда?
– Вскоре после того, как вошла. Я… я разложила листок на коленях под столом. Меня разбирало любопытство. Я хотела узнать, что там написано.
– Мистер Фритч задавал вам вопросы?
– Да.
– Вы рассказали ему об ужине в ресторане?
– Да.
– Вы упомянули про чилийское вино?
– Да.
– И сказали, что не запомнили, какой оно было марки?
– Да.
– И о том, что, несмотря на это, все-таки помните, что оно было именно чилийским?
– Да.
– И вы не помнили всего этого в пятницу, когда давали показания в суде?
– Нет, не помнила.
– Но вспомнили в субботу, когда оказались в офисе мистера Фритча?
– Да.
– До того, как получили записку, или после?
– Записка мне тоже помогла.
– В какой степени?
– В некоторой.
– Она воскресила в вашей памяти события того вечера?
– Да.
– О которых на самом деле вы до ее прочтения ничего не помнили, не так ли?
– Нет, кое-что я, конечно же, помнила.
– К примеру, то, что в тот вечер в ресторане мистер Арчер заказал красное чилийское вино?
– Да, я вспомнила об этом еще вечером в пятницу. Это произошло как-то само собой.
– Благодарю вас, миссис Лавина, – сказал Мейсон. – Думаю, на этом к вам у меня все. Теперь, с позволения уважаемого суда, мне хотелось бы повторно вызвать для перекрестного допроса свидетеля Родни Арчера. У меня есть к нему еще несколько вопросов.
– У вас есть вопросы к миссис Лавине? – осведомился у Фритча судья Иган.
– Нет, ваша честь.
– Очень хорошо. Просьба пригласить мистера Арчера для повторного перекрестного допроса.
Когда Марта Лавина покинула свидетельское место, в зале воцарилась напряженная тишина, а несколько мгновений спустя Арчер вошел в зал и снова занял свидетельское место.
– Мистер Арчер, – обратился к нему Мейсон, – общались ли вы с миссис Лавиной с того момента, как в пятницу вечером закончилось очередное судебное заседание?
– Сегодня утром я с ней поздоровался.
– Я имею в виду темы, имеющие непосредственное отношение к делу, – уточнил Мейсон.
– Разумеется, нет.
– Прошу прощения, ваша честь, – подал голос Фритч. – На мой взгляд, будет куда более честно по отношению к свидетелю, если обвинение поставит его в известность относительно…
– Сядьте! – одернул его судья Иган. – В сложившихся обстоятельствах суд как никогда заинтересован в том, чтобы допрос свидетеля велся по всем правилам. В связи с этим я предлагаю сторонам хранить молчание и предоставить мне возможность самому задать несколько вопросов свидетелю. Мистер Арчер, вы готовы поговорить со мной?
– Да, ваша честь.
– Скажите, общались ли вы с Мартой Лавиной после того, как в пятницу вечером закончилось очередное судебное заседание, на темы, имеющие непосредственное отношение к слушаемому делу?
– Нет, ваша честь. Я понимал, что это запрещено.
– И вы не затрагивали тему дачи ею показаний?
– Нет, ваша честь.
– Вы не обсуждали того, что случилось в ночь нападения?
Арчер неуверенно взглянул на Фритча, затем обвел взглядом собравшихся в зале людей, лица присяжных, и, видимо, ему передалось овладевшее всеми напряжение.
– Простите, ваша честь, но я не вполне понимаю, чем вызваны эти вопросы?
– Общались ли вы каким бы то ни было образом по поводу каких бы то ни было событий, имевших место в тот день, когда на вас было совершено нападение? – спросил судья Иган.
– Ну… в общем… да.
– Так, значит, вы все-таки общались?
– Это касалось каких-то пустячных подробностей.
– Вы обсуждали их в разговоре с Мартой Лавиной?
– Нет… не совсем.
– Может быть, в процессе общения вы упоминали и о том, какие блюда заказывали тем вечером в ресторане?
– С позволения суда, я хотел бы… – начал Фритч.
– Попрошу обвинение не вмешиваться! – перебил его судья Иган.
– И тем не менее у обвинения есть право заявить протест против задаваемых судом вопросов, – не унимался Фритч.
– Чем же вам не понравился мой вопрос?
– На мой взгляд, – ответил Фритч, – свидетелю необходимо дать однозначно понять, что вопрос суда подразумевает не только устное, но также и письменное общение.
Судья Иган негодующе откинулся на спинку кресла.
– Вот как раз это суд и хотел выяснить у свидетеля, мистер Фритч, – раздраженно произнес он. – Разумеется, вы имели полное право заявить протест, однако то, как вы его сформулировали, ясно дает суду понять… в общем, это весьма показательно. Мистер Мейсон, вы можете продолжить перекрестный допрос.
– Мистер Арчер, вы в состоянии ответить на последний вопрос суда?
– Видите ли, – начал Арчер, – в субботу утром у меня была встреча с мистером Фритчем в его офисе, во время которой он задал мне несколько вопросов, – сами по себе они не имели непосредственного отношения к нападению, а были заданы с целью проверить точность моих воспоминаний о событиях того вечера. Поскольку информация, которой интересовался мистер Фритч, никак не связана с преступлением, я решил, что не случится ничего противозаконного, если я изложу ее в записке и передам миссис Лавине, что я и сделал.
– Сообщив миссис Лавине даже тип вина, который был вами заказан в ресторане, а также что ела она, что ели вы и тому подобные детали?
– Да.
– Вы узнаете эту записку? – спросил Мейсон, показывая свидетелю листок желтой бумаги.
– Да, это она, – ответил Арчер.
– Вы узнаете свой почерк?
– Да.
– Вы подготовили эту памятку и вручили ее миссис Лавине для того, чтобы, ознакомившись с показаниями, данными вами мистеру Фритчу, она могла отвечать на его вопросы, не противореча тому, что было сказано вами? Не так ли?
– Ну что вы, мистер Мейсон! Конечно же, нет, – покачал головой Арчер. – Я просто подумал, что, возможно, получив вызов к помощнику окружного прокурора, миссис Лавина станет переживать, не связано ли это с чем-нибудь еще… Сами понимаете, она ведет дела, управляет несколькими ночными клубами… И тогда, желая хоть немного ее успокоить, я набросал эту записку, в которой дал понять, о чем именно расспрашивал меня мистер Фритч. Вот и все.
– В таком случае, – проговорил Мейсон, – не проще ли было написать на клочке бумаги что-нибудь вроде: «Мистера Фритча интересуют лишь события ночи нападения, так что не переживайте, о вашем бизнесе он вас расспрашивать не станет», ну, или что-то в таком плане?
