— Да, произошел. Сотрудник полиции Джек Эндрюз показал этой молодой женщине свое удостоверение и спросил, ее ли этот чемодан.
— Что она ответила?
— Она ответила утвердительно.
— Что сказал Эндрюз?
— Спросил, может ли он открыть чемодан.
— Другого разговора не было?
— Я передаю существо разговора.
— Я спрашиваю вас не о существе, — заметил Мейсон. — Я спрашиваю вас о самом разговоре. Спросил ли Эндрюз, уверена ли мисс Бакстер, что это ее чемодан, и может ли она подтвердить это, дав описание находившихся в нем вещей?
— Да, сэр, так и было.
— Затем он попросил ее открыть чемодан, чтобы проверить указанные ею вещи, не так ли?
— Так, сэр.
— Что вы скажете о несессере? Просил ли офицер опознать его?
— Он просто спросил, ее ли этот несессер.
— И она ответила, что ее.
— Да.
— Что случилось далее?
— Он открыл несессер.
— И все?
— После этого они увели ее и забрали чемодан.
— Теперь хочу обратить ваше внимание на вечерний выпуск газеты от 17 числа и на фотографию обвиняемой и ее чемодана, — сказал Мейсон.
— Возражаю как против некомпетентного и не относящегося к перекрестному допросу заявления, — сказал Касуэлл.
— Почему, это же только предварительное слушание, и я задаю такой вопрос, чтобы установить истину, — ответил Мейсон.
— Вопрос принят. Я слушаю вас, — постановил судья Альберт.
— Этот снимок был сделан в вашем присутствии?
— Да, сэр.
— Вы видели фотографа?
— Да, сэр.
— Откуда он появился?
— Он прятался за одной из колонн?
— Когда открыли чемодан, он вышел с фотоаппаратом?
— Да, сэр. Он выскочил из-за колонны с камерой наготове и раз… раз… сделал три снимка.
— Что произошло потом?
— Он быстро скрылся.
— Если позволит суд, — начал Касуэлл, — мы просили бы вычеркнуть из протокола показания, касающиеся фотографа, потому что это не только неправильное ведение перекрестного допроса, но и эти показания некомпетентны, несущественны и к делу не относятся. Они не послужат какой-либо полезной цели.
— Нет, они полезны и к делу относятся, — возразил Мейсон. Они говорят о том, что это не было обычным обыском, что сотрудник полиции его заранее планировал и знал, что он найдет. Он сообщил об этом репортеру дружественной газеты, и если суд ознакомился со статьей, то увидел, что репортер «отплатил» этому сотруднику, очень благожелательно высказавшись о нем.
Судья Альберт слегка улыбнулся.
— Ваша честь, я возражаю. Я возражаю против такого заявления, — сказал Касуэлл.
— Это просто способ аргументации своей точки зрения, — заявил Мейсон.
— Аргументации! С какой целью? — спросил Касуэлл.
— Показать уместность тех показаний, — ответил Мейсон. — Показать, что сотрудник полиции действовал по чьей-то наводке, что он заранее получил какую-то информацию. Защита намерена установить, что это за информация и от кого она получена.
Выражение недоумения появилось на лице Касуэлла.
Судья Альберт, улыбнувшись, сказал:
— Я понимаю причины такого ведения перекрестного допроса со стороны адвоката защиты. Поэтому отклоняю просьбу об изъятии этих показаний из протокола допроса.
— У вас есть еще вопросы, господин Мейсон?
— Больше нет, ваша честь.
— Вызывайте следующего свидетеля.
Касуэлл сказал:
— Вызываю детектива Джека Эндрюза.
— Как вас зовут? — спросил Касуэлл, когда Эндрюз был приведен к присяге.
— Джекмен Эндрюз. Но меня обычно зовут Джек Эндрюз, хотя полное имя Джекмен.
— Обращаю ваше внимание на чемодан, обозначенный здесь как вещественное доказательство «А». Когда вы впервые увидели его?
— Когда обвиняемая показала его носильщику, который только что давал показания.
— И что вы после этого сделали?
— Я подошел к ней и спросил, ее ли этот чемодан.
— Что случилось потом?
— Я спросил, нет ли у нее возражений, если я проверю содержимое чемодана. Она сказала, что нет.
— Далее.
— Я открыл чемодан.
— И что вы зам нашли?
— Я обнаружил 50 пакетов…
— Минуточку, — прервал детектива Мейсон. — Я считаю, что на заданный вопрос был полный ответ. Свидетель ответил, что он нашел 50 пакетов. Что касается их содержимого, то это ответ уже на другой вопрос.
— Хорошо, — согласился Касуэлл. — Если адвокат хочет, чтобы мы жестко вели допрос, обвинение готово сделать это. Вы изъяли эти пакеты?
— Да, изъял.
— Приняли ли вы меры к выяснению их содержимого?
— Да, принял.
— И что в них было?
— Минуточку, — вмешался Мейсон. — Мы возражаем против этого вопроса как против некомпетентного и не относящегося к делу. Оснований для такого вопроса не было. Собственность была изъята в результате незаконных действий. В этой связи я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов.
— Хорошо, учитывая выдвинутые вами возражения, я разрешаю вам это сделать.
— У вас имелся ордер на обыск? — спросил Мейсон.
— Нет, сэр, на его получение у меня не было времени.
— Вы поехали в аэропорт без ордера?
— Да. Но я хотел бы обратить ваше внимание на тот факт, что я спросил обвиняемую, не возражает ли она против того, чтобы я просмотрел содержимое чемодана. Она дала на это свое согласие.
— Минуточку, подождите минуточку, — попросил Мейсон. — Вы передаете существо разговора. Вы делаете свои выводы о его содержании. Помните ли вы точные слова разговора?
— Но это фактически точные слова.
— Вы сказали обвиняемой, что хотите проверить содержимое ее чемодана?
— Да.
— Минутку, — повторил Мейсон. — Вы находитесь под присягой. Сказали ли вы обвиняемой, что хотите проверить содержимое ее чемодана, или вы сказали ей, не может ли она рассказать о содержимом чемодана?
— Я полагаю, что спросил обвиняемую о том, ее ли этот чемодан, и когда она подтвердила это, попросил сказать, что в нем находится. И она сказала.
— И затем вы спросили ее, не возражает ли она открыть чемодан для того, чтобы показать вам вещи, которые она описала. Не так ли?
— Именно так, сэр.
— Вы сказали ей, что хотите проверить содержимое ее чемодана?
— Нет.
— Она не давала вам разрешения на такую проверку?
— Она высказала согласие на то, чтобы открыть чемодан.
— Но она не давала вам разрешения на проверку содержимого чемодана?
— Я сказал, что хочу открыть чемодан, и она согласилась.
— Но она не давала вам разрешения на проверку содержимого чемодана? — настаивал Мейсон.
— Я думаю, что слово «проверка» не употреблялось.
— Вот именно, — заявил Мейсон. — Далее. Вы отправились в аэропорт и стали ждать обвиняемую, поскольку получили соответствующую информацию, не так ли?
— Ну… в общем да.
— Кто сообщил вам эту информацию?
— Я не могу раскрывать вам источников нашей информации.
— Я считаю, что по существующим правилам судопроизводства, — сказал Мейсон, — этот свидетель должен показать, что у него были достаточные основания для проверки содержимого багажа; получение анонимной информации или получение информации от лица, которое он не знает, не является достаточным основанием для производства обыска. Поэтому обвиняемая вправе знать, почему свидетель хотел проверить содержимое ее чемодана.
Судья Альберт, нахмурившись, повернулся к свидетелю:
— Так вы отказываетесь назвать фамилию лица, которое снабдило вас этой информацией?
— Информация поступила не ко мне, — сказал Эндрюз. — К одному из моих начальников. Мне только сказали, что получена очень важная информация, что я должен поехать в аэропорт, дождаться там эту женщину и попытаться получить ее разрешение на досмотр чемодана. Если такого разрешения я не получу, держать ее под наблюдением до получения ордера.
— Очень интересная ситуация, — сказал судья Альберт. — Очевидно, обвиняемая не давала разрешения на досмотр чемодана. Она согласилась открыть его с единственной целью продемонстрировать наличие в нем определенных вещей. Необычная ситуация!
— Если суд позволит, у меня на нее имеется своя точка зрения, — сказал Мейсон. — Я хочу ясно изложить позицию своей подзащитной. Мы хотели бы, чтобы в дело была внесена полная ясность во время данного предварительного слушания и оно было прекращено, но не по причине допущенной какой-то технической ошибки.
Мейсон повернулся к свидетелю:
— Вы изъяли из чемодана 50 пакетов?
— Да, сэр.
— У вас они с собой?
— Да, с собой.
— Вы взвесили их?
— Взвесили? Нет. Мы пересчитали пакеты, сделали опись по счету, а не по весу.
— Ведь был еще один чемоданчик, несессер, не так ли?
