— Мы не можем объяснить, ваша честь, — сказал Касуэлл. — Но поскольку пакеты были обнаружены в чемодане обвиняемой, она несет за них ответственность. Ведь ничто не мешало ей положить пакеты в чемодан, когда он был уже взвешен. Она, как и кто-нибудь другой, могла легко это сделать.
— Нет, далеко не легко, — возразил судья Альберт. — При регистрации в аэропорту чемоданы взвешиваются. После этого клерк снимает их с весов и направляет на погрузку в самолет.
— Поскольку вещественные доказательства убедительны, суд считает возможным прекратить дело.
Судья Альберт встал и, глядя в зал судебных заседателей, в который продолжали входить люди, сказал с легкой улыбкой:
— Заседание закрывается.
Один из репортеров вышел вперед.
— Ваша честь, вы не возражаете, если вас сфотографируют около весов? Мы хотим напечатать большую статью, сопроводив ее фотографией для придания материалам большей убедительности.
Судья Альберт колебался.
— Защита не возражает, — заявил Мейсон громким голосом.
Судья Альберт взглянул на Касуэлла, который отвел свой взгляд. Тогда судья улыбнулся:
— Для повышения интереса со стороны читателей и придания большей убедительности попросим обвиняемую встать рядом со мной. Пусть она жестом укажет, что взвешивается ее багаж.
Репортеры и фотографы столпились вокруг весов.
— Укажите, что эти фотографии были сделаны после закрытия заседания суда, — сказал судья Альберт. — Я всегда положительно относился к фотографиям, рекламирующим наш суд, хотя некоторые судьи возражают против этого. Кроме того, мне известно, что после ареста обвиняемой соответствующая газетная статья получила большое распространение, и мне представляется справедливым, что ее оправдание получит должный резонанс.
Судья Альберт встал перед весами и сделал жест Виргинии подойти к нему.
Мейсон проводил свою взволнованную подзащитную к судье.
— Мейсон, подойдите сюда и сфотографируйтесь вместе с нами, — сказал он.
— Лучше не надо, — возразил Мейсон. — Это сделает фотографию неестественной и с точки зрения юридической этики не будет свидетельствовать о требуемой сдержанности. Фотография, показывающая вас «взвешивающим улики», привлечет к себе большое внимание.
Судья Альберт кивнул в знак согласия. Он обратился к Виргинии:
— Мисс Бакстер, вы смотрите на стрелку весов, а я наклонюсь над багажом. Нет, нет, в камеру не смотрите, смотрите на весы. Немного повернитесь, чтобы предстать перед фотографом под самым выгодным углом.
Судья Альберт положил руку на плечо Виргинии и склонился над стрелкой весов. Обрадованные фотографы ослепили их многочисленными непрерывными вспышками.
Судья Альберт выпрямился, посмотрел на Мейсона и, сделав знак Касуэллу, отвел их от репортеров.
— В этом деле есть подозрительные моменты, — сказал он. Мне кажется, господин Касуэлл, вы должны тщательно проверить человека, который дал вам эту информацию или, точнее говоря, дезинформацию, спровоцировавшую досмотр чемодана.
Прокурор раздраженно ответил:
— Этот человек всегда был честен с нами. Его информация надежна.
— Но в данном случае она оказалась ненадежной, — возразил судья Альберт.
— Я еще не уверен в этом, — парировал Касуэлл. — Нельзя исключать, что с чемоданами кто-то «поработал».
— Согласен, — заявил судья Альберт. — Я думаю, что это случилось после сдачи чемоданов мисс Бакстер в багаж до их получения в багажном отделении аэропорта.
В конце концов суд ведь родился не вчера. Когда день за днем перед глазами проходит масса обвиняемых и подзащитных лиц, начинаешь разбираться в природе человека. Эта женщина совсем не похожа на торговца наркотиками.
— Когда Перри Мейсон разыгрывает одно представление за другим, — в сердцах сказал Касуэлл, — начинаешь кое-что понимать в драматическом искусстве. Разыгранная здесь в суде сцена обрадует многих людей, которые не желают добра правоохранительным органам.
— Наоборот, — возразил судья Альберт, — правоохранительные органы от этого только выиграют. Вы не возражали против приглашения фоторепортеров для съемок этой женщины, когда в аэропорту открывали ее чемоданы, и только богу известно, какой ущерб этим вы ей нанесли. Я надеюсь, что событиям последнего часа будет придана широкая гласность и она перечеркнет неблагоприятный эффект от ее ареста.
— Не беспокойтесь, — сказал с горечью Касуэлл, — эта фотография обойдет все телеграфные агентства мира и появится в значительной части газет Соединенных Штатов.
— Будем надеяться на это, — сказал судья Альберт и, повернувшись, направился в свой кабинет.
Не говоря ни слова, ушел и Касуэлл.
Мейсон подошел к Виргинии Бакстер.
— Пойдемте в комнату для свидетелей. Там можно присесть и спокойно поговорить, — сказал Мейсон.
— Готова, господин Мейсон. На все готова.
— Я просто хочу переговорить с вами.
Он провел ее в комнату для свидетелей, посадил в кресло, сел напротив и начал разговор:
— Подумайте, кто это сделал?
— Вы имеете в виду попытку «повесить» на меня наркотики?
— Да.
— Боже, я, конечно, не знаю.
— Ваш муж?
— Он очень зол на меня.
— За что?
— Я не даю ему развода.
— Почему?
— Он подлый человек, лжец и обманщик. Он имел связь с другой женщиной, когда я всеми силами пыталась улучшить наше положение. Он даже влез в наш совместный счет, чтобы помочь той женщине купить автомашину. Они имели неслыханную наглость сказать мне, что люди не могут контролировать свои чувства, что мужчина может влюбиться и может разлюбить и тут ничего нельзя сделать.
— Как давно это было?
— Около года назад.
— И вы не дали ему свободы?
— Нет.
— Вы все еще замужем?
— Да.
— Вы давно не видели его?
— Не видела после большой ссоры. Пару раз он звонил мне по телефону, интересовался, не изменила ли я своего мнения.
— Интересно, почему вы не изменили своего мнения? — спросил Мейсон.
— Я не позволю так свободно играть со мной.
— Хорошо, вы собираетесь сохранить этот брак, — сказал Мейсон. — Что это вам дает?
— Мне ничего. Но я не хочу, чтобы они воспользовались моим положением.
— Другими словами, что плохо для них, хорошо для вас. Правильно я понимаю ситуацию?
— Да, примерно так.
Мейсон в упор посмотрел на нее:
— Именно этого вы хотите?
— Я… я просто хотела выцарапать ей глаза. Я хотела сделать ей очень больно.
Мейсон покачал головой.
— Зачем это вам, Виргиния, — сказал он. — Позвоните ему и скажите, что вы решили дать развод, что подаете соответствующее заявление. С точки зрения вашей религии для этого нет препятствий?
— Я думаю, нет.
— У вас нет детей?
— Нет.
Мейсон развел руками.
— Вот так-то, — сказал он. — А ведь у вас есть будущее.
— Я… я…
— Я имею в виду, что вы встретили заинтересовавшего вас человека.
— Я встречала массу разных людей и в большинстве случаев мне было скучно с мужчинами.
— Но в последнем случае это не так.
Виргиния нервно рассмеялась.
— Хотите подвергнуть меня перекрестному допросу.
— Если человек сделал в жизни ошибку, лучше всего забыть о ней и начать жизнь с чистого листа. Однако я ведь хотел поговорить с вами о том, что кто-то пытается дискредитировать вас.
— Я не знаю, кто это. Но этот человек, несомненно, изобретателен и со связями в преступном мире.
— Один удар он уже нанес вам. Вам удалось избежать ловушки, но он может расставить другие, нанести повторный удар. Меня это беспокоит, и если есть какая-то вероятность, что это ваш муж, его необходимо нейтрализовать.
Кроме того, есть еще женщина, которую любит ваш муж и с которой он, очевидно, живет, — продолжал Мейсон. — Вы ее знаете? Вам известно ее прошлое? — спросил он.
— Я знаю только ее имя. Мой муж вел себя очень осторожно. Больше я ничего не смогла узнать.
— Хорошо, — сказал Мейсон. — Я советую вам подать на развод. Причина — уход мужа от вас или жестокое отношение к вам. Вычеркните из памяти его имя, забудьте его, приобретите свободу. Если в течение нескольких следующих дней случится что-то подозрительное, например анонимный телефонный звонок или что-то подобное, сразу же звоните мне. — Мейсон погладил ее по плечу и сказал: — Теперь вы свободны.
— А как насчет гонорара? — спросила она.
— При удобном случае пошлите мне чек на 100 долларов. Не беспокойтесь об этом.
В тот вечер средства массовой информации испытывали недостаток новостей, поэтому сообщение о «взвешивании улик» получило широкую огласку.
Виргиния Бакстер читала газеты с возрастающим облегчением. Репортеры поняли, что ее пытались оклеветать, и сделали все возможное, чтобы статьи о ее оправдании заняли центральное место в газетах.
