Ни смущения, ни беспокойства. Мне даже показалось, что мое сообщение позабавило мисс Брук.
— Надеюсь, ваши слова не следует воспринимать, как завуалированный вопрос, не коммунистка я?
— Что вы! Такой бесхитростный человек, как я, так бы прямо и спросил: вы коммунистка?
— А я бы так же прямо ответила: нет. Вначале, когда у меня в закамуфлированной форме стали допытываться, не коммунистка ли я, мне, признаться, трудно было сдержать негодование. Но потом я махнула рукой и теперь отвечаю на подобные расспросы вот так: скажите, мистер Гудвин, вы не член общества Бэрча?
— Что?! Отказываюсь отвечать. Я возмущен.
Мисс Брук чуть слышно рассмеялась.
— Ничего, пройдет. Данбар Уиппл очень своеобразный человек. Он молод, ему еще набираться да набираться ума, но все же придет день, когда он станет первым среди негров мэром Нью-Йорка. — Она повернулась к Лили: — Предупреждаю, мисс Роуэн, я как-нибудь опять приду к вам за пожертвованием, но совсем по иному вопроса в фонд избирательной кампании за избрание Уиппла мэром. Вы будете голосовать за негра?
Лили ответила, что она решит этот вопрос, когда он возникнет, и что она голосует за демократов только из уважения к памяти отца. Я поднялся, собираясь вновь наполнить чашку мисс Брук, но девушка взглянула на часы и заявила, что ей предстоит еще одно деловое свидание. Лили показала на террасу и заметила, что в такой день надо было бы забыть о всяких деловых встречах, но мисс Брук ответила, что это невозможно, поскольку ей предстоит принять участие в заседании, где будет обсуждаться вопрос о бойкоте одной школы. Она крепко пожала руку Лили, которая пошла проводить ее в прихожую. Я же взял чашку кофе и подошел к двери на террасу полюбоваться разгулявшимся днем.
Вскоре ко мне присоединилась Лили.
— Вот это девушка! — воскликнула она. — И подумать только, что она отправилась договариваться о бойкоте какой-то школы! Уж если ее можно назвать очаровательной, мое счастье, что я лишена таких «чар».
— Одно из твоих преимуществ как раз в том и состоит, что тебя никак нельзя отнести к числу очаровательных особ.
Я поставил свою чашку на цветочную подставку.
— И к тому же я эгоистка, — дополнила меня Лили. — Ну-ка, Эскамильо, взгляни мне в глаза. Сейчас же отрекись от своего утверждения, будто я неспособна создать для тебя уютную, счастливую и обеспеченную жизнь.
— Я говорил не о тебе. Я имел в виду вообще мужчин.
— Назови хоть одного.
— Пожалуйста. Ниро Вульф.
— Ха! Хочешь биться об заклад, что я докажу обратное?
— Не хочу. Я знаю его и знаю тебя. Никаких закладов и никакого спора.
— Тебе придется уехать из дома Вульфа. — В глазах Лили появилось точно такое же выражение, какое появляется у тигрицы, выследившей стадо оленей, хотя, признаться, я никогда не видел тигриц. — Разумеется, мы уволим Фрица и Теодора. Вульф будет читать мне книги вслух. Орхидеи, конечно, выбросим, а вместо оранжереи устроим площадку для танцев, но тебе вход туда будет заказан. На ленч у нас будут подаваться бутерброды с арахисовым маслом и желе…
Одной рукой я зажал ей рот, а другой взял за голову. Лили, не вырываясь, попыталась укусить мне ладонь.
— Как только ты изъявишь готовность перейти к деловому разговору о мисс Брук, — сказал я, — закрой правый глаз.
Лили сейчас же закрыла правый глаз, и я опустил руки.
— Ну?
— Я уже говорила и продолжаю говорить: она очаровательна.
— С твоей точки зрения. А между тем все объясняется просто. Она ищет мужа с положением. Ей хочется стать женой мэра.
— Бррр! Я всегда смеюсь над твоими шутками, чтобы доставить тебе удовольствие, но на этот раз пропускаю твой каламбур мимо ушей. Не возражаешь? Ты хочешь узнать о ней что-нибудь такое, что помешало бы сыну вашего клиента жениться на ней. Правильно?
— Правильно.
— Так вот. Во-первых, не думаю, что тебе удастся найти что-то компрометирующее, а выдумывать, конечно, ты не станешь. По-моему, она чиста, как стеклышко. Во-вторых, если даже у нее есть что-то такое, что она вынуждена скрывать, то сегодняшний разговор с ней не дал тебе ни малейшей ниточки. Впрочем, твоей вины тут нет, это скорее моя вина. Если она и Данбар Уиппл хотят пожениться, стало быть, они идиоты. Но, в конце концов, это их дело. Вот почему я прошу тебя об одном одолжении. Если тебе все же удастся что-то выудить у девушки и ты сумеешь помешать их свадьбе, не говори мне об этом. И слышать не хочу! Ты меня понимаешь?
— Понимаю. — Я взглянул на часы: без четверти три. — Если бы я сумел составить собственное мнение насчет этой истории, оно, в общем-то, не отличалось бы от твоего. Но никакого собственного мнения у меня пока нет. Тут все и каждый имеют какие-то права. Она имеет право выйти за него замуж. Он имеет право жениться на ней. Отец и мать имеют право вмешаться — право, освященное веками. Ниро Вульф имеет право заплатить долг некоему человеку. Я имею право делать все необходимое по долгу службы, при условии, что не нарушу законов. Вот почему я отправлюсь поскорее в издательство «Парфенон-пресс», благо оно находится всего в нескольких кварталах.
— Сейчас ты никого там не застанешь. Посмотри, снова повалил снег… Кстати, я чувствую, что сегодня могу обыграть тебя в карты. Разве в такую погоду служащих не распускают по домам раньше обычного?
Я посмотрел на густую пелену снега.
— Вообще-то могут и распустить. Минутку, я позвоню туда.
Лили оказалась права. На мой звонок ответила не телефонистка издательства, а какой-то человек, сообщивший, что в издательстве уже никого нет. Как только я положил трубку, Лили позвала меня из другой комнаты с настежь распахнутой дверью.
— Я здесь! — крикнула она. — Иди сюда. Справедливость восторжествует, если я выиграю у тебя. Надо же мне возместить расходы на ленч.
Она в какой-то мере достигла своей цели…
Таким делом я занимался впервые. За долголетнюю практику мне пришлось проверить тысячу, а может, и две тысячи людей, но всегда с какой-то определенной целью, будь то алиби или мотив преступления. Сюзанну же Брук я проверял просто ради того, чтобы проверить. Будучи человеком, склонным к самоанализу, я бы не отказался заплатить тому, кто сумел бы ответить на вопрос, что же я, собственно, сам-то предпочитаю: раскопать что-нибудь такое, что могло серьезно скомпрометировать девушку, или, наоборот, ничего не найти. По совести говоря, я выполнял поручение Вульфа без всякого рвения — возможно, потому, что ни Вульф, ни я ничего не теряли и ничего не приобретали.
За этой работой я провел три дня (не полностью) и три вечера. На первых же порах стало ясно, что в «Парфенон-пресс» ничего выяснить не удастся. Девушка читала рукописи на дому, и в издательстве ее знали только два-три редактора да стенографистка. Один из редакторов отозвался о ней не очень лестно, однако из намека стенографистки и понял, что он пытался ухаживать за мисс Брук, но она отвергла его притязания.
Получить справки в ООН оказалось делом куда более трудным — пришлось затратить целых полдня лишь на то, чтобы узнать, где именно она работала. Мне потребовалось бы столько же времени, чтобы изложить на бумаге все те мелочи, которые я узнал, а вам потратить не менее получаса, чтобы ознакомиться с ними. По сведениям из одного источника, она напилась на прощальном обеде в честь некоего грека. По другим сведениям — это не соответствовало действительности. Она якобы была так дружна с одной польской девушкой, что даже как-то летом выезжала с ней на уик-энд за город. Раза три (а может, четыре или пять) некий француз с репутацией донжуана приглашал ее на ленч в ресторан для делегатов и чиновников ООН. Я пытался пойти по этому следу, но безрезультатно. Однажды видели, как она выходила из здания ООН с девушкой из Марокко, потом с венгеркой, потом со шведкой и т. д. и т. п. Все это, конечно, было очень полезно с чисто образовательной точки зрения: знакомство с ООН расширяет кругозор человека. Я, например, узнал, что у турчанок короткие ноги, а индианки обычно страдают плоскостопием.
В субботу, часов в десять вечера, я поднялся на крыльцо нашего старого каменного особняка, открыл дверь своим ключом, повесил пальто и шляпу на вешалку в вестибюле и прошел в кабинет. Вульф восседал за письменным столом в единственном во всем мире кресле, которое устраивало его, и читал книгу А. Л. Роуза «Вильям Шекспир». Я терпеливо ожидал, пока он кончит абзац и взглянет на меня.
— Впервые вижу, чтобы вы так долго читали одну и ту же вещь, — сказал я.
Вульф отложил книгу.
— Докапываюсь, правильно ли Роуз датировал появление «Цимбелина». По-моему, неправильно.
— В таком случае, возвратите книгу в магазин. — Я повернул свое вращающееся кресло и сел за письменный стол. — Я ужинал с одной девушкой из Марокко в ресторане Рустермана… Да вы не беспокойтесь, денежки я платил из собственного кармана. Она не танцует, и я проводил ее домой. Сегодня у меня такой же безрезультатный день, как и предыдущие, ничего сенсационного сообщить не могу. Завтра воскресенье. Я, конечно, не возражаю и дальше валять дурака, но должен сказать, что затея наша безнадежна. Вношу предложение: заявить Уипплу, что если и существуют какие-то обстоятельства, компрометирующие мисс Брук, то нам до них не докопаться.
