— Мне это не нравится, — с раздражением сказал Эллери. — Коул составляет завещание, нанимает нас, ведет себя крайне таинственно, а затем умирает… Знаешь, Бо, некоторые люди назвали бы это скверным словом «убийство»!
— В юриспруденции существует такая штука, как corpus delicti,[7] — сухо ответил Бо. — Предположим, мы сумели бы убедить власти в возможности убийства, хотя будь я проклят, если знаю, как нам удалось бы это сделать. Тогда мы должны предъявить труп, верно? А где труп? Кормит рыб на дне Карибского моря. Нет, сэр, у нас только подозрения, а на подобные вещи в этом рэкете внимания не обращают.
— По крайней мере, — пробормотал мистер Квин, — мы получили от Коула пятнадцать тысяч долларов и уже поэтому не должны дать его убийце выйти сухим из воды.
— Мы получили их, но не надолго. Я хотел приберечь скверные новости до того момента, когда ты достаточно поправишься и сможешь выдержать потрясение. Эл, мы должны вернуть эти деньги, которые будут приобщены к состоянию Коула.
— Что?! — воскликнул мистер Квин. — Почему?
— Потому что Коул нанял тебя, а ты не сможешь расследовать то, что ему было нужно. Доктор сказал мне, что тебе придется бездельничать по крайней мере шесть недель.
— Не будь ослом, — огрызнулся Эллери. — «Эллери Квин, инкорпорейтед» — это ты, а не я. Значит, ты и будешь расследовать.
— Не могу. — Бо был мрачен. — Коул нанял лично тебя, и ты согласился. Это означает контракт на выполнение личных услуг. А такой контракт не может быть передан другому. Так что мы лишаемся пятнадцати штук и перспективы сказочно разбогатеть.
— Черта с два! — буркнул Эллери, погружаясь в агрессивные размышления. Вскоре на его лице появилась дьявольская усмешка. — Бо, кого Коул, по его словам, назначил своими душеприказчиками и опекунами над состоянием?
— Ллойда Гуссенса и этого де Карлоса.
— Ты их знаешь?
— Нет, и это взаимно. Ну и что?
— Меня они тоже не знают. — Эллери снова усмехнулся. — Тебе понятно, что я имею в виду?
— Ах ты, мошенник! — заорал Бо. — Это же получение денег обманным путем!
— Когда Гуссенс спросит Эллери Квина, ответишь ты.
— Я займу твое место! И ни Гуссенс, ни Карлос ни о чем не догадаются! — Бо вскочил со стула. — Позволь мне пожать руку гению!
— Помни о моей операции. Конечно, ты понимаешь, что мы замышляем преступление?
— Разве? — Бо почесал затылок. — Очевидно, ты прав, хотя, честно говоря, это меня нисколечко не заботит. Adios,[8] мистер Раммелл, — закончил мистер Раммелл.
— Vaya con Dios,[9] мистер Квин! — отозвался мистер Квин.
Ллойд Гуссенс позвонил на следующее утро.
Мистер Раммелл, он же мистер Квин, в назначенное время приехал в метро на Парк-роу.
Гуссенс оказался высоким и широкоплечим, приятным мужчиной лет под сорок, одетым как для визита, хотя и выглядевшим словно после бессонной ночи. Наведший о нем справки Бо знал, что Гуссенс проводит время между Парк-авеню и Пятьдесят второй улицей в сопровождении жены или без нее, в зависимости от обстоятельств. Обмениваясь с ним рукопожатиями, Бо со вздохом подумал, что быть богатым, наверное, здорово.
— Де Карлос только что приземлился на самолете из Флориды, — сообщил адвокат, махнув дымящейся трубкой в сторону двери кабинета. — Полагаю, вам известно, кто он такой, мистер Квин?
«Мистер Квин» обернулся в поисках Эллери, но, сообразив, что обращаются к нему, ответил:
— Лорд-камергер, не так ли? Кстати, Гуссенс, к чему все эти тайны?
Гуссенс нахмурился:
— Тайны?
— Коул ничего не сказал о самой сущности дела. Все оставил в секрете.
— Не понимаю, — озадаченно промолвил адвокат. — Его заказное письмо ко мне, в котором он обрисовывает условия вашего найма, делает все абсолютно ясным. К тому же это черным по белому изложено в его завещании.
— Вы имеете в виду, что тут нет ничего сенсационного?
Гуссенс усмехнулся:
— Ну, не совсем. Пойдемте в кабинет, познакомьтесь с великим визирем, и тогда мы обсудим дело.
Вскоре Бо пожимал руку человеку среднего роста, загоревшему от многолетнего пребывания на солнце и соленом ветру. У де Карлоса были густые черные локоны и пиратская борода. Широко открытые глаза за стеклами очков в серебряной оправе казались наивными, — по мнению Бо, даже чересчур наивными.
Расставшись с обоими душеприказчиками, Бо помчался в больницу и рассказал сгорающему от нетерпения Эллери о произошедшем и о де Карлосе.
— Он похож на испанского пирата!
— Допустим. Но как насчет дела?
— Ах, дело! — Бо посмотрел в окно. — Ну, приготовься к шоку. Либо старик Коул был законченным психом, либо нам предстоит адская работенка.
— Но в чем она заключается, ты, чертов бродяга?
— Всего лишь в том, чтобы найти парочку пропавших наследников.
— О нет! — простонал Эллери. — Это чересчур! Такого не может быть! А что с завещанием? Ты видел его?
— Да, и в нем имеются свои закавыки. — Бо объяснил Эллери условия завещания Коула.
— Но как могло случиться, что Коул не знал, где находятся его наследники? — осведомился Эллери.
Бо пожал плечами. Несчастливый супружеский опыт Кадмуса Коула на заре века восстановил его против всего института брака. У него был младший брат, Хантли, которого он отправил в Нью-Йорк изучать искусство. В 1906 году Хантли тайно женился в Нью-Йорке на своей натурщице по имени Надин Мэллой. В 1907 году у них родилась дочь Марго; и Кадмус только тогда узнал о женитьбе младшего брата, он пришел в ярость, потому что счел это неблагодарностью со стороны Хантли.
Кадмус прекратил посылать Хантли деньги и поклялся, что больше никогда не заговорит со своим братом. Хантли увез жену и маленькую дочь в Париж, где тщетно пытался заниматься живописью, живя в бедности на скудные средства жены, продолжавшей работать натурщицей.
— Этот Хантли, — объяснил Бо, — был слишком горд, чтобы писать своему богатому брату. Однако его жена была не такой гордой, так как ее ребенок голодал, поэтому она написала Кадмусу, умоляя о помощи. Кадмус ответил — таким образом мы узнали о парижском эпизоде в семье Хантли, — написав, что его брат сам сделал свой выбор и тому подобный ханжеский вздор. Как бы то ни было, Кадмус хладнокровно отказал своей невестке, и Хантли, очевидно, узнал об этом, потому что сразу же после прихода письма Кадмуса покончил с собой. О том, что случилось дальше с Надин и маленькой Марго, нет никаких сведений. Поэтому одно из наших дел — разыскать этот след тридцатилетней давности.
— Таким образом, Марго Коул, если ее найдут и она окажется соответствующей условиям завещания, становится наследницей. Как насчет второго наследника?
— Ну, у Кадмуса и Хантли была младшая сестра, Моника. Насколько можно понять, читая между строк, Моника, узнав о самоубийстве Хантли в Париже, обвинила в этом Кадмуса и порвала с ним навсегда. Вышла из наследственного особняка Коулов в Виндзоре и исчезла. Это произошло вскоре после смерти Хантли, в 1909 году. Нам приблизительно известно, что с ней стало после того, как она покинула Вермонт. Моника с трудом содержала себя, пока в 1911 году не познакомилась в Чикаго со счетоводом по фамилии Шон, который женился на ней. Их дочь Керри родилась в 1918 году — приблизительно в то время, когда муж Моники умер в чикагской больнице от спинномозгового менингита. Моника осталась без гроша. В отчаянии она написала своему брату Кадмусу, рассказав о случившемся и прося о помощи, как жена Хантли девять лет назад. Ну, Моника получила практически такой же ответ: дескать, выйдя замуж, она не должна рассчитывать на какую-либо поддержку и может отправляться хоть на Луну. Это были последние сведения, полученные Кадмусом о сестре и маленькой Керри. Письмо Моники было отправлено из Чикаго восьмого сентября 1918 года.
— И Монике по завещанию не достается ничего? — спросил мистер Квин.
— Ни цента. Конечно, она, возможно, умерла. Как я говорил, почти все свое состояние Коул оставил двум своим племянницам, Марго Коул и Керри Шон.
— Как насчет невменяемости? — с надеждой осведомился мистер Квин.
— Безнадежно. Гуссенс уже консультировался с психиатрами. Согласно описанию, они признали Коула нормальным с медицинской точки зрения. Юридически он, разумеется, был вправе поставить любые, даже самые дикие условия передачи по наследству своего состояния. Де Карлос, который должен знать об этом лучше других, высмеивает само предположение о невменяемости. Его можно понять: Коул оставил ему миллион долларов и жилье в тэрритаунском замке, если оно ему понадобится.
— Ты расспрашивал де Карлоса об обстоятельствах смерти Коула?
Бо кивнул.
— Он хладнокровный тип и твердо придерживается своей истории. Я упрекнул его за то, что он не задержал капитана Энгуса и радиста, когда увольнял экипаж яхты.
