— Ты расспрашивал де Карлоса об обстоятельствах смерти Коула?
Бо кивнул.
— Он хладнокровный тип и твердо придерживается своей истории. Я упрекнул его за то, что он не задержал капитана Энгуса и радиста, когда увольнял экипаж яхты.
— Почему?
— Свидетелями подписи под завещанием были Энгус, радист и де Карлос.
— Ну и что?
— Перед тем как завещание вступит в силу, двое из свидетелей подписи должны быть проверены, пребывают ли они в пределах страны и находятся ли в здравом уме и твердой памяти. В случае отсутствия кого-либо из свидетелей судья по делам о наследстве вправе обойтись без его показаний и признать завещание вступившим в силу на основании показаний другого свидетеля. Поэтому в отсутствие капитана Энгуса и радиста нам придется полностью полагаться на показания де Карлоса.
Мистер Квин нахмурился:
— Мне это не нравится.
— Ну, мы добьемся проверки, так как судья, несомненно, будет настаивать на более весомом подтверждении подписи, чем слова единственного свидетеля. Он потребует проверки почерка завещателя, Энгуса и так далее. Наверняка сохранилось множество автографов Коула, и все они будут изучены.
— А мне придется ехать отдыхать в горы! — простонал мистер Квин. — Черт бы побрал мой червеобразный отросток!
* * *
Бо снабдил двух детективов именами и описаниями капитана Энгуса и матросов «Аргонавта» и отправил их в Сантьяго-де-Куба потихоньку начинать расследование. Он также пустил надежного агента во Франции по следу Надин и Марго Коул, дал объявления во французских и американских газетах и приступил к розыскам Керри Шон.
Мистер Квин сердито удалился в Адирондакские горы. Со своей Эльбы[10] он следил за успехами мистера Эдмунда де Карлоса, черпая сведения из нью-йоркских бульварных газет и светских сплетен. Де Карлос, как один из душеприказчиков и будущих опекунов состояния Коула, гарантировал себе разрешение поселиться в тэрритаунском замке в качестве наследника еще до вступления завещания в силу.
Дом и поместье были под наблюдением управляющего вплоть до его безвременной кончины в 1937 году. Очевидно, Коул не успел нанять нового управляющего, и дом остался заколоченным и необитаемым. Теперь туда въехал де Карлос, нанял слуг и декораторов и обосновался в одиноком великолепии дворца.
Он быстро начал гоняться за удовольствиями. Бородатая физиономия де Карлоса, его зубастая улыбка и густая шевелюра стали регулярно появляться в газетах. Очень скоро он сделался первым нью-йоркским бонвиваном, благодетелем одиноких хористок, безудержным мотом и завсегдатаем знаменитых ночных клубов и игорных заведений.
«Если он будет вести себя подобным образом, — мрачно думал мистер Квин, — то ожидаемое наследство в миллион долларов целиком уйдет на погашение долгов!»
Эдмунд де Карлос был сыном бразильца и англичанки и родился на кофейной плантации в Бразилии в 1889 году. «На фотографиях пират выглядит моложе лет на пятьдесят», — размышлял мистер Квин, пребывая в изгнании.
Ему внезапно пришло в голову, что мистер де Карлос нуждается в наблюдении.
Тем временем Бо бежал по холодному следу.
Начав с факта сроком давности в двадцать один год — зная, что муж Моники Коул Шон умер в чикагской больнице, — Бо двигался по следу, приведшему его сначала в чикагский многоквартирный дом, затем в школу секретарей, куда молодая вдова поступила, чтобы приобрести практические знания, способные помочь ей зарабатывать на жизнь себе и дочери, когда Кадмус отказал ей в финансовой поддержке.
Сент-Луис, Миннеаполис, Нью-Йорк — дешевые квартирки и меблированные комнаты, скверный театральный отель, дансинг и театральная школа для детей… Бо начал рыскать по Бродвею. Наконец ему удалось в архивах театрального агентства раскопать старую фотографию красивой девушки по имени Керри Шон. Но после этого он потерял след.
Наводя справки в Нью-Йорке, Бо узнал у Ллойда Гуссенса, что судья по делам о наследстве был удовлетворен доказательствами подлинности подписи Кадмуса Коула на завещании. С целью сравнения было представлено множество образцов почерка Коула — на чеках, юридических документах, на счетных книжках американских и иностранных банков почти двадцатилетней давности. Подпись капитана Энгуса также была подтверждена с помощью судового журнала «Аргонавта» (в котором, как не поленился выяснить мистер Раммелл, имелись подробности болезни и смерти Коула, в точности совпадавшие с устными показаниями де Карлоса).
— Все уже почти готово, — сообщил Бо Гуссенс. — Правда, из-за огромных размеров состояния трудно определить налог на наследство. Без наследников это вообще нелегко, поэтому скажите, Квин, как идут поиски этих двух девушек?
Бо снова принялся за дело. Он нашел новый след, ведущий на запад. Однако в Цинциннати опять оказался в тупике.
— Не понимаю, почему эта Керри Шон не отзывается на мои объявления в газетах, — жаловался Бо по телефону Эллери. — Если только она не покинула Соединенные Штаты или не умерла. Впрочем, объявлений было столько, что ее можно было извлечь из Африки или даже с того света.
Мистер Квин задумался.
— Существует письменное доказательство, что Моника Шон учила дочь танцам и актерскому мастерству, не так ли? Поэтому работай под профессиональным углом…
— Слушай, умник, — огрызнулся Бо, — я столько времени надоедал нью-йоркским театральным агентам и менеджерам, что им осточертела моя физиономия и они пригрозили спустить меня с лестницы, если снова увидят. Говорю тебе: этот театральный след безнадежен!
— Куда, — мягко осведомился Эллери, — отправляется каждая энергичная американская мамаша с красивым ребенком, обладающим действительным или воображаемым талантом?
— Какой же я кретин! — заорал Бо. — Пока! Спустя десять дней Эллери получил телеграмму из Голливуда:
«НАШЕЛ КЕРРИ УРА ВОСКЛИЦАТЕЛЬНЫЙ ЗНАК БО».
Глава 3 МИСТЕР САНТА-КЛАУС
В голливудском центральном бюро по распределению ролей Бо не нашел никого по фамилии Шон, зато обнаружил трех Керри. Он взглянул на их фотографии. Керри Эйкрс была негритянкой. Керри Сент-Олбен — пожилой характерной актрисой. Керри Лэнд — молодой девушкой.
Лицо ее было приятным. Светлые глаза смотрели прямо на Бо, искрясь, как шампанское. Ямочка на подбородке, вздернутый носик, мягкие темные локоны…
Бо сравнил лицо Керри Лэнд с имеющейся у него фотографией Керри Шон в детском возрасте. Сходство было безошибочным. Но ему следует убедиться.
Узнав у служащего бюро телефон и адрес на Аргайл-авеню, Бо позвонил по указанному номеру.
Ответила женщина. Назвавшись представителем центрального бюро распределения ролей, Бо скрипучим голосом попросил к телефону Керри Лэнд. Женщина ответила, что Керри Лэнд уже два месяца на съемках и должна вернуться через несколько дней, и положила трубку.
Возвратившись в отель, Бо посмотрел на себя в зеркало, решил, что его одежда — достаточно поношенная, чтобы усыпить подозрения даже голливудской квартирной хозяйки, и отправился по адресу на Аргайл-авеню, неся в руке старый чемодан.
Меблированные комнаты помещались в обшарпанном доме с облупившейся краской и осевшим фундаментом, стоявшем в ряду таких же мрачных и ветхих строений.
Бо начал чувствовать себя Санта-Клаусом. Он позвонил в дверь, и ему открыла женщина с бесформенной фигурой, в старом халате и шлепанцах.
— Мне нужна комната, — сказал Бо.
— Вы статист? — Она окинула его недружелюбным взглядом.
— Я ищу работу в кино, — признался Бо.
— Шесть долларов авансом. Мыло и полотенца — ваши собственные. — Квартирная хозяйка несколько оживилась, увидев содержимое его битком набитого бумажника. — Значит, вы недавно в городе? Ну, я покажу вам, что у меня есть. У вас будут вечеринки?
— Я никого в Голливуде не знаю, — ответил Бо.
— С такой кучей денег очень скоро узнаете.
— Я веду респектабельный образ жизни, если вы это имеете в виду, красавица, — усмехнулся Бо.
— Надеюсь. У меня приличный дом. Ваше имя?
— Квин. Эллери Квин.
Хозяйка пожала плечами и заковыляла наверх. Бо весьма придирчиво осматривал показываемые ему комнаты, тайком поглядывая на таблички с именами на дверях. Увидев на одной из них имена «Керри Лэнд, Вайолет Дей», он выбрал ближайшую комнату на том же этаже, заплатил за неделю вперед и обосновался на новом месте, чтобы дожидаться там возвращения племянницы Кадмуса Коула.
Той же ночью Бо пробрался в темную спальню, разделяемую Керри «Лэнд» и Вайолет Дей, и тщательно обследовал ее.
Комната была такой же убогой, как его собственная. Шаткий туалетный столик покрывала дешевая дорожка, испачканная в одном углу пудрой и губной помадой; за полинявшей ситцевой занавеской открытого стенного шкафа висели пустые проволочные вешалки; у бюро недоставало ножки; две низкие железные кровати казались покрытыми буграми; стены были увешаны фотографиями без рамок, изображавшими Керри и длинноногую блондинку с мрачным и усталым выражением лица.
