Я расплел скрещенные под столом ноги. Для дела важнее убийства их требовалось держать в полной боевой готовности.
Хансен наклонился вперед, обхватив руками колени.
– Ситуация следующая. Ответов на вопросы конкурса не знал никто, кроме Далманна. Все стихи писал он сам – первые двадцать, потом пять для полуфинала, в котором участвовали семьдесят два конкурсанта, и, наконец, пять последних стихов для финала. Конечно, ответы на первые двадцать стихов пришлось сообщить группе, которая занималась обработкой и сверкой результатов, и он это сделал, когда миновал крайний срок отправки писем и уже надо было приступать к работе. Но семьдесят два ответа, присланные на полуфинал, проверял он сам. А когда появилась третья группа, пятерка вышедших в финал, то сами стихи он охранял почти так же тщательно, как и ответы. Он сам лично отпечатал их на машинке, сделав только семь экземпляров. Один был помещен в банковский сейф, второй он хранил сам, я даже не знаю точно, где именно, остальные пять он вчера поздно вечером лично раздал пятерым конкурсантам.
– Он хранил их в своем бумажнике, – вставил О’Гарро.
Хансен оставил эту реплику без внимания.
– Так или иначе, все это не имеет особого значения, ведь дело не в стихах, а в ответах. Я имею в виду ответы на последние пять стихов, остальные сейчас уже не имеют никакого значения. Разумеется, это всего лишь имена пяти женщин с объяснениями, доказывающими, что стихи относятся именно к ним. Насколько известно, ответы существовали в одном-единственном экземпляре. Они были отпечатаны лично Далманном на фирменном бланке «ЛБА», он подписал их сам, затем, закрыв ответы так, чтобы никто не смог их прочитать, дал подписать Баффу, О’Гарро и Ассе и в присутствии пяти человек поместил в запечатанном конверте в банковский сейф. Так что, как я уже сказал, правильных ответов не знал никто, кроме Далманна.
– Насколько нам известно, – вставил Оливер Бафф.
– Разумеется, – согласился адвокат. – Судя по той информации, которой мы располагаем.
– Бог мой, переходите, наконец, к делу! – выкрикнул Асса. – Сколько можно тянуть?
– Хорошо, перехожу. Но вчера вечером на этой встрече Далманн позволил себе одну чрезвычайно неосторожную выходку. Когда он…
– Вы называете ее неосторожной?! – произнес Бафф. – Скажите лучше, безответственную, даже преступную!
– Ну это, пожалуй, слишком сильно сказано, но, безусловно, с его стороны это было в высшей степени неблагоразумно. Когда Далманн собирался приступить к раздаче новых стихов, он полез во внутренний карман и вынул оттуда несколько конвертов, вместе с ними оказались еще какие-то листки и бумажник. Он раздал конверты, а потом… Нет, расскажите лучше вы, Пэт, ведь вы там были.
О’Гарро повиновался.
– Раздав конверты, он начал засовывать в карман все остальное, потом, минуту поколебавшись, с улыбкой открыл бумажник, вынул оттуда сложенный листок, показал его присутствующим и сказал, что он просто…
– Не могли бы вы припомнить дословно? – попросил Вульф.
– Он сказал: «Я просто хотел убедиться, что не оставил это здесь на столе. Это имена пяти женщин, тех, про которых я только что раздал вам стихи». Потом он сунул листок обратно в бумажник и убрал его в карман.
– Просто преступник! – выпалил Бафф.
– Как скоро после этого закончилась встреча? – поинтересовался Вульф.
– Да почти сразу же. Им так не терпелось поскорее заглянуть в стихи, что нам при всем желании не удалось бы их удержать. Впрочем, мы и не пытались. – Хансен наклонился к Вульфу. – Теперь самое главное. Когда нашли тело Далманна, он был полностью одет, в том же самом костюме. В карманах все было на месте, в том числе и пачка денег, несколько сотен долларов. За исключением одной вещи. Не было только бумажника. Так вот, мы, вернее «Липперт, Бафф и Асса», хотим, чтобы вы выяснили, кто из этих пятерых взял бумажник, и по возможности сегодня. Все они сейчас в Нью-Йорке. Четверо из них собирались сегодня утром улететь домой, но мы их задержали, сказав, что они могут понадобиться полиции. – Он посмотрел на часы. – Нам скоро уже надо быть в прокуратуре округа, но ничего, подождут. Что вам нужно, чтобы приступить к делу немедленно?
– Сущий пустяк, – вздохнул Вульф. – Так что я могу считать, что нанят фирмой, принадлежащей мистерам Липперту, Баффу и Ассе? Правильно ли я вас понял?
Хансен обернулся к своим клиентам:
– Что скажете, Оливер?
– Да, – ответил Бафф, – правильно.
– Имейте в виду, я беру весьма солидные гонорары, – предупредил Вульф. – Могу ли я считать, что его сумма остается открытой?
– Да, можете.
– Черт с ним, с гонораром, – заявил Асса, и должен признаться, что столь щедрая позиция вызвала у меня самое искреннее одобрение.
– А где же мистер Липперт? – спросил Вульф.
– Липперта давно уже нет. Умер десять лет назад.
– Понятно. Выходит, для него все парфюмерные конкурсы остались позади… Значит, вы, мистер Хансен, хотите, чтобы я выяснил, кто из этих пятерых взял бумажник Далманна. Но мне эта формулировка не подходит. Она слишком узка. А что, если никто из них не брал?
– Бог мой! – с удивлением уставился на него Хансен. – А кто же еще?
– Ну, это мне неизвестно. Судя по тому, что вы мне рассказали, в высшей степени вероятно, что кто-то из них. Но я не стану связывать себя такими жесткими обязательствами. Ведь о том, что у Далманна в бумажнике был листок с ответами, знали еще по меньшей мере три человека. Это мистер Хири, мистер О’Гарро и мистер Асса.
Асса нетерпеливо фыркнул. О’Гарро заметил:
– Вы совершенно правы. Я из «Черчилля», прямо из кабинета, сразу же позвонил Хансену и Баффу и сказал им об этом. Хансен сказал, что теперь уже все равно ничего не поделаешь. А Бафф посоветовал немедленно встретиться с Далманном и уговорить его уничтожить эту бумагу, но мне удалось его разубедить.
– Ладно, – примирительно заметил Хансен, – что теперь об этом говорить? Хорошо, давайте сформулируем вашу задачу иначе: скажем, выяснить, кто взял бумажник и у кого находятся ответы. Это вас устраивает?
– Да, устраивает, – согласился Вульф. – Насколько я вас понял, поиски убийцы в мою задачу не входят.
– Нет. То есть да, я хочу сказать, именно так: не входят. Это дело полиции, и в этом у нас должна быть полная ясность. Полиции мы ничего не сказали о том, что Далманн вчера вечером показал всем этот листок из бумажника, и не собираемся делать этого впредь, никто из нас, включая мистера Хири. Эта бумага не упоминалась и упоминаться не будет. Конечно, в полиции обязательно допросят пятерых конкурсантов, если уже не допросили, и не исключено, что кто-то из них проболтается про бумажник, но лично я думаю, что это маловероятно. А вы, Пэт, как считаете?
О’Гарро кивнул.
– Могу только сказать, что, судя по вчерашнему вечеру, они вовсе не производят впечатления идиотов. Все что угодно, только не идиоты… Ведь речь идет о сумме в полмиллиона долларов, не говоря уже о второй премии в четверть миллиона. Так что я думаю, что никто из них не проговорится. А вы, Верн, что об этом скажете?
– То же самое, – согласился Асса. – Разве что только эта старая кошка Фрейзи… Одному Богу известно, что она может наболтать.
– Но, – обратился Хансен к Вульфу, – даже если они что-нибудь об этом и скажут и полиция спросит нас, почему мы не упомянули об этом факте, мы ответим, что не придали ему никакого значения, ведь нам было совершенно ясно, что Далманн просто пошутил. Во всяком случае, у нас это сомнений не вызывало, и мы предполагали, что так же думают и другие. Но даже если полиция не примет такого объяснения, мы все равно будем категорически отрицать версию, будто на этом листке из бумажника Далманна действительно были ответы на пять последних стихотворных загадок и именно это послужило причиной его смерти. Конечно, полиции положено уметь хранить тайну, и часто это им действительно удается, но подобные вещи все равно рано или поздно выплывают наружу.
Адвокат уже совсем сполз на край своего красного кожаного кресла, и я даже забеспокоился, как бы он с него не соскользнул. Он продолжил:
– Не знаю, полностью ли вы отдаете себе отчет, в каком ужасном положении мы оказались. Ведь этот конкурс – самое грандиозное рекламное мероприятие века. Только представьте: миллион долларов на одни только призы, два миллиона участников, вся страна с нетерпением ждет победителей. Естественно, мы уже подумывали, не аннулировать ли эти пять злосчастных стихов и не заменить ли их новыми… Но это было бы весьма рискованно, ибо было бы равносильно признанию, будто мы подозреваем одного из конкурсантов в том, что он получил правильные ответы, убив Далманна, что, в свою очередь, подтверждает тот факт, что ответы действительно находились у Далманна в бумажнике… Кроме того, любой из финалистов или даже все пятеро могут отказаться от замены, мотивируя это тем, что у них и в мыслях не было ничего дурного. И тогда может разразиться чудовищный скандал. А если «ЛБА» откажется продолжать конкурс, как было оговорено заранее, то они могут подать на компанию в суд и почти наверняка выиграют процесс.
