Из примыкавшей комнаты донесся какой-то звук — возможно, ребенок шевельнулся в колыбельке. Альма повернула голову и прислушалась. Потом посмотрела на меня.
— В тот день Джил сюда не приезжал, — сказала она.
— Я и не утверждаю, что он приезжал, а просто высказываю предположения. Есть и другие возможности. Его могли убить и по причинам, вовсе не связанным с вами. Если так, то причину следует искать в чем-то, приключившемся в прошлом году, поскольку в этом году Броделл провел здесь всего три дня. Броделл вполне мог рассказать вам про это. Когда мужчина сходится с женщиной настолько, что от него рождается ребенок, он может порассказать ей довольно много. Черт побери, да забудьте вы наконец, что вашего отца оправдают, и дайте мне хоть какую-то зацепку!
Еще чуть-чуть, и она могла бы улыбнуться.
— Да я все время только об этом и думаю. — Она сцепила руки на коленках. — Послушайте, Арчи. Я уже десять раз говорила вам: я считаю, что убил его мой отец.
— А я вам десять раз повторял, что вы не должны так себя вести. Я вам не верю. Вы же не сумасшедшая, а только сумасшедшая могла прожить со своим отцом девятнадцать лет и не…
— Она не сумасшедшая, она просто дура, — произнес голос сзади нас.
В проеме двери стояла Кэрол.
— Моя единственная дочь, все, что у меня осталось, — сказала она. — И надо же… Не тратьте на нее время. Я уже махнула на нее рукой.
Она повернулась к дочери.
— Иди подои мула или займись еще чем-нибудь. Я хочу сама поговорить с Арчи.
Альма не шелохнулась.
— Он сказал, что хочет говорить со мной. А я вообще не хочу ни с кем разговаривать. Что толку?
— Ты права, никакого толку.
Кэрол села на кушетку на расстоянии вытянутой руки от Альмы. Одета она была довольно неопрятно — мятая рубашка, старые рабочие брюки, линялые носки… Зато лицо вполне могло принадлежать двадцатилетней пастушке, если бы не морщинки вокруг умных карих глаз. Глаза смотрели на меня.
— Похоже, вам не удалось раздобыть ничего нового, иначе вы не были бы здесь.
— Да. Вы встречались вчера с Харвеем?
Она кивнула.
— Да, мы проговорили полчаса. Больше Морли Хейт не разрешил. Давно пора бы врезать ему по первое число. Если так пойдет и дальше, я сама этим займусь.
— Я вам помогу. Что нового сообщил Харвей?
— Ничего. Все толок воду в ступе.
Я потряс головой.
— Я хочу вас кое о чем спросить. Сегодня я уже попросил Лили узнать у Доусона, есть ли в Хелене приличный частный сыщик. Местный уроженец. Возможно, ему будут говорить то, что утаивают от меня. Что вы об этом думаете?
— Забавно, — сказала Кэрол.
— Что забавно?
— Еще двоим пришло в голову то же самое. Флоре и одной моей подруге, котирую вы не знаете, И вчера я задала этот вопрос Харвею. Он сказал, что в Хелене нет ни одного сыщика, которого можно было бы даже сравнить с вами. Вдобавок Доусон считает, что Броделла убил мой муж, и так же будет думать любой, к кому он обратится. Здесь все так считают, сами знаете.
— Не все. Убийца, например, так не считает. Ладно, оставим это. Вы хотели поговорить со мной.
Кэрол посмотрела на свою дочь.
— Ты стала большая, сама теперь мать. Я не могу тебя выставить силой. — Она поднялась и обратилась ко мне: — Пойдемте на улицу. Поговорим там.
Альма молча встала и вышла из комнаты. Кэрол закрыла за ней дверь, села на кушетку ближе ко мне и сказала:
— Возможно, вы правы насчет нее хотя и не обязательно. Да, она должна бы знать своего отца получше, это так… Я вот тоже думала, что знаю своего, когда мне было девятнадцать. Лишь потом я поняла, что заблуждалась, когда… Черт с ним, кто старое помянет, тому глаз вон. Так вот, я хотела вам сказать, что кое-что придумала, но не уверена, что из этого выйдет толк.
— Кто знает, все может пригодиться.
— Я имею в виду пару, которая остановилась у Билла Фарнэма. Не тех, что из Денвера, а доктора с женой из Сиэтла. Кажется, вы сами говорили, что он доктор?
Я кивнул.
— Роберт С.Эймори, доктор медицины. Жену зовут Беатрис.
— Какого они возраста?
— Около сорока
— Как она выглядит?
— Пять футов шесть дюймов, фунтов сто двадцать. С виду симпатичная. Рыжие крашеные волосы, причем краску она, похоже, с собой захватила. Пытается делать вид, что ей здесь нравится, но на самом деле приехала только ради того, чтобы составить компанию мужу, которому до смерти осточертела всякая суета и который обожает ездить верхом и ловить рыбу.
— А на кого он похож? Если бы Броделл переспал с его женой, а он бы про это узнал, чтобы он сделал?
— Броделлу попросту не хватило бы времени. Он пробыл здесь всего три дня.
— У меня есть бык, которому не понадобилось бы и одного дня.
— Да, я знаю этого быка, как вам известно. Броделл все-таки был не такой, хотя и это можно допустить. Признаюсь, что мне и самому эта мысль приходила в голову и четыре дня назад я расспросил об этом Фарнэма, но тот опроверг мои подозрении, хотя доказать ничего не смог. Тем не менее, алиби у доктора Эймори нет, поскольку он рыбачил в одиночку. И еще: стрелок он никудышный. Я, правда, надеялся выудить что-нибудь более лакомое, например, узнать, что Эймори прихватил с собой ружье на случай встречи с медведем, но Фарнэм это отрицал.
— Естественно. Кто захочет, чтобы твоего постояльца притянули за убийство?
— Правильно. Я просто говорю, что он сказал. Это не значит, что я ему верю. Очень мало из того, что мне удалось выяснить за последние шесть дней, достойно доверия. Вы, например, позавчера сказали мне, что никогда не встречались с Филипом Броделлом. Я должен этому верить?
— Да, это правда.
— Прошлым летом он прожил здесь шесть недель. В каких-то четырех милях отсюда.
— Да хоть в четырехстах милях. Жаль, что не так. Билл Фарнэм пускает к себе на ранчо городских хлыщей и с этого живет. А на нашем ранчо все вкалывают. Харвей и Билл однажды поцапались, это верно. Вы сами здесь были, когда несколько наших коров и бычков нашли брешь в изгороди и удрали в лес, а один из фарнэмских хлыщей подстрелил бычка. В гости мы не ходим. Я знаю о том, что Альма познакомилась с Броделлом на танцах только потому, что она сама мне это сказала. В прошлом году она ни разу и словом о нем не обмолвилась, но если вы мне не верите, то это ваши трудности. Значит, доктора вы исключаете?
— Я никого не исключаю. Даже вас я не подозреваю только потому, что, окажись вы убийцей, нам бы это ничего не дало. Какой смысл был бы менять вас с Харвеем?
— Если бы стреляла я, я бы в плечо не попала, будьте уверены.
— Если бы специально так не захотели. — Мы смотрели друг другу в глаза. — Я ведь вас об этом не спрашивал, верно?
— О чем?
— Вы ли застрелили его.
— Нет. Дважды нет. Вы меня не спрашивали, а я в него не стреляла. Вам, должно быть, позарез нужна жертва.
— Еще бы. Но я спрашиваю не просто так. Давайте посмотрим, согласитесь ли вы со мной по поводу трех высказываний. Первое; вы не Харвей, вы это вы, и вы — женщина, следовательно вы могли бы выстрелить мужчине в спину. Второе: стреляете вы отменно и можете попасть в то место, куда целите, с точностью до полудюйма.
— Не до полудюйма. Я попаду именно туда, куда целюсь.
— Хорошо. Теперь третье. Многие, в том числе Хейт и Джессап, утверждают, что Харвей сперва выстрелил в плечо Броделлу, чтобы тот развернулся, а потом — в шею, поскольку все знали, что Харвей классный стрелок, и он специально стрелял так, чтобы подумали, что убийца стреляет неважно. Но беда в том, что Харвей просто на это не способен. Так уж устроен его мозг. Вы — другое дело. Вам бы такие мысли как раз могли прийти в голову. Вы согласны?
Уголок ее рта дернулся вверх.
— Лили, — произнесла она.
— Что Лили?
— Это она думает, что я его убила, да?
— Если и думает, то вслух не говорит. Все это сугубо между нами. Даже если бы Лили мне что-нибудь и сказала, я всегда думаю и делаю выводы сам. Так вы согласны с моими высказываниями?
Уголок ее рта оставался приподнятым.
— Предположим, да, и что тогда? Вы сами оказали, что нет никакого смысла в том, чтобы поменять местами нас с Харвеем. Или вы на самом деле думаете иначе?
— Нет, конечно. Я просто хотел бы обсудить кое-какие возможности. Предположим, что убили Броделла вы, а я продолжаю действовать так, словно этого не знаю. Что тогда? Я не смогу добыть никаких улик против кого-то другого, потому что их попросту не существует. Я связан по рукам и ногам и не смогу сдвинуться с места. Если же я буду твердо знать, что убили его вы, то смогу придумать что-нибудь полезное. Я не впервые сталкиваюсь с подобными трудностями, и мне не раз случалось находить необычное решение. Так что давайте поговорим начистоту.
Кэрол прищурилась:
— Значит, по-вашему, я его убила?
— Я этого не утверждаю. Просто говорю, что это возможно. Альма уверяет, что в тот день вы обе были дома, но это ничего не значит, поскольку ничего другого от нее и ожидать нельзя. Я согласен, что с вашей стороны было бы верхом нелепости признаваться мне в содеянном, поскольку я могу вас заложить. Но это только потому, что вы меня недостаточно знаете. В Нью-Йорке есть кому за меня поручиться, здесь же таких людей нет, за исключением разве что Харвея. Если вы ему скажете, что я дал вам честное слово, что никто, включая Лили, не узнает от меня о нашем разговоре, уверен — он попросит вас рассказать мне все как на духу.
