Ознакомительная версия.
Внизу мисс Паккард, всем своим видом выражая глубочайшее сожаление, указала на комнату рядом с холлом.
– Прошу прощения за то, что произошло, миссис Бересфорд, но я надеюсь, вы понимаете, как обстоит дело с этими стариками. Постоянно разные фантазии – кого-то любят, кого-то без всякой причины невзлюбят. И ничем их не убедить.
– Это, наверное, очень трудно – заведовать таким домом, – заметила Таппенс.
– Да нет, не слишком, – отозвалась мисс Паккард. – Мне это нравится. Я действительно люблю своих пациентов. Поневоле привязываешься к людям, за которыми приходится ухаживать. Есть у них, конечно, свои странности, но ладить с ними в общем нетрудно, нужно только знать как.
Таппенс подумала, что мисс Паккард наверняка известно, как именно это следует делать.
– Они ведь, в сущности, совсем как дети, – снисходительно продолжала мисс Паккард. – Правда, в поведении детей больше логики, поэтому с ними труднее. А у этих логика отсутствует, и их нужно только утешать, говоря им то, что они желали бы услышать. Тогда они на какое-то время успокаиваются. У меня прекрасный штат. Отличные работники, терпеливые, спокойные, не слишком умные, потому что умный человек не всегда может выдержать, он легко раздражается. Да, мисс Донован, в чем дело? – Она обернулась к молодой женщине в пенсне, которая торопливо спускалась по лестнице.
– Это снова миссис Локет, мисс Паккард. Она говорит, что умирает, и требует, чтобы немедленно пришел доктор.
– Ах вот что, – невозмутимо проговорила мисс Паккард, – от чего она на этот раз умирает?
– Она говорит, что вчера в супе были грибы, что среди них, вероятно, были ядовитые и она отравилась.
– Это что-то новенькое, – сказала мисс Паккард. – Придется пойти и поговорить с ней. Жаль с вами расставаться, миссис Бересфорд. В этой комнате вы найдете журналы и газеты.
– О, обо мне не беспокойтесь, – ответила Таппенс.
Она прошла в указанную ей комнату, уютную и светлую. Широкие стеклянные двери вели из нее в сад. В комнате стояли кресла, на столах – вазы с цветами. На книжной полке, что висела на стене, лежали вперемешку новейшие романы и книги о путешествиях, а также те особенно любимые романы, которые обитательницы этого дома, возможно, с удовольствием перечитывали вновь и вновь. Журналы Таппенс увидела на низком столике.
В этот момент из всех кресел, стоящих в комнате, было занято только одно. В нем сидела старушка с гладко зачесанными седыми волосами, держа в руке стакан молока, на который она внимательно смотрела. У нее было миловидное лицо со свежим румянцем, и она дружелюбно улыбалась Таппенс.
– Доброе утро, – поздоровалась старушка. – Вы будете здесь жить или приехали в гости?
– Я приехала с визитом, – ответила Таппенс. – У меня здесь тетушка. Сейчас у нее мой муж. Мы подумали, что не стоит заходить двоим одновременно.
– Как это мило, что вы подумали об этом, – одобрительно заметила старушка. Она попробовала молоко. – Кажется... нет-нет, все в порядке. Может быть, вы хотели бы что-нибудь выпить? Чаю или кофе? Позвольте, я позвоню. Они здесь очень любезны.
– Нет, благодарю вас, – сказала Таппенс. – Право, не нужно.
– А может быть, стакан молочка? Сегодня оно не отравлено.
– Нет-нет, спасибо. Мы здесь долго не задержимся.
– Ну, если вы так уверены... но, право же, это не причинит никакого беспокойства. Разве что вы потребуете чего-нибудь невозможного.
– Мне кажется, наша тетушка, к которой мы приехали, требует порой совершенно невозможных вещей. Ее зовут мисс Фэншо, – пояснила Таппенс.
– Ах, это мисс Фэншо, – кивнула старушка. – О да.
Таппенс заставила себя непринужденно сказать:
– Представляю, как проявляется здесь ее скверный характер. Она всегда была капризна и неуживчива.
– О да, конечно. У меня у самой была тетушка, они все такие, в особенности к старости. Но мы все любим мисс Фэншо. Она, если ей этого хочется, может сказать что-то забавное. В особенности о людях.
– Да, это действительно так. – Таппенс задумалась, представив себе тетушку Аду в этом новом свете.
– Ее суждения весьма ядовиты, – продолжала старушка. – Кстати, моя фамилия Ланкастер. Миссис Ланкастер.
– А моя – Бересфорд, – представилась Таппенс.
– Понимаете, человек так устроен, что ему нравится, когда о других говорят плохо. Она так забавно отзывается о некоторых здешних обитателях, что невольно рассмеешься, хоть это, конечно, и дурно.
– Вы давно здесь живете?
– Уже довольно давно. Дайте вспомнить... уже семь лет, нет, восемь. Да, наверное, уже больше восьми. – Она вздохнула. – Здесь невольно забываешь о времени. И люди забываются тоже. Все мои родственники живут за границей.
– Это, должно быть, очень грустно.
– Да нет, не слишком. Я их вообще не слишком-то любила. По правде сказать, почти и не знала. Я тяжело болела, у меня была какая-то скверная болезнь, жила совершенно одна, и они решили, что мне лучше жить в таком вот доме. По-моему, мне повезло, что меня поместили сюда. Здесь все так внимательны, так обо всем заботятся. И сад красивый. Я и сама прекрасно понимаю, что мне не стоит жить одной в своем доме, потому что иногда у меня в голове все путается, я совсем ничего не соображаю. – Она постучала пальцем по лбу. – Здесь я тоже все путаю. Никогда толком не помню, что было, а чего не было.
– Мне очень жаль, – посочувствовала Таппенс. – Но всем, наверное, приходится чем-нибудь болеть, правда?
– Некоторые болезни очень мучительны. У нас здесь есть две женщины, у которых артрит. Как они страдают, бедняжки. Вот я и думаю, что ничего страшного, если ты порой что-то забываешь или путаешь, не помнишь, что произошло и когда. По крайней мере, от этого не страдаешь физически.
– Да, я считаю, что вы совершенно правы, – согласилась Таппенс.
Дверь отворилась, и вошла девушка с подносом, на котором стоял кофейник, чашка и тарелка с двумя пирожными. Она поставила перед Таппенс поднос со словами:
– Мисс Паккард подумала, что вам захочется выпить чашечку кофе.
– О, благодарю вас, – ответила Таппенс.
Когда девушка вышла, миссис Ланкастер сказала:
– Вот видите? Я же говорила, что они очень внимательны.
– Да, действительно.
Таппенс налила себе кофе и стала пить. Обе женщины некоторое время молчали. Таппенс протянула своей собеседнице тарелку с пирожными, но та отрицательно покачала головой:
– Благодарю вас, дорогая, я обычно пью молоко без всего.
Она отставила пустой стакан и откинулась на спинку кресла, полузакрыв глаза. Таппенс подумала, что в это время она, наверное, любит вздремнуть, и поэтому сидела молча. Но миссис Ланкастер вдруг выпрямилась, по-видимому проснувшись. Глаза ее открылись, она посмотрела на Таппенс.
– Я вижу, вы смотрите в камин.
– Разве? – удивилась Таппенс.
– Да. Интересно... – Она наклонилась вперед и понизила голос: – Простите, это был ваш ребеночек?
– Я... мне кажется, нет.
– Мне просто было интересно. Я подумала, что вы, наверное, именно поэтому и приехали. Кто-то должен был приехать. Может быть, и приедут. А вы все время смотрели в сторону камина. Там он и спрятан. Позади камина.
– О! Неужели правда?
– Всегда в это время, – шепотом продолжала миссис Ланкастер. – Всегда в это самое время дня. – Она подняла глаза на часы, стоящие на камине. Таппенс тоже на них посмотрела. – Десять минут двенадцатого. Каждое утро в это время. – Она вздохнула. – Люди не понимают – я рассказала им то, что знаю, но они мне не поверили.
Таппенс с облегчением увидела, что дверь отворилась и вошел Томми. Она поднялась с кресла.
– Ну вот и ты, наконец. Я готова. Всего хорошего, миссис Ланкастер, – попрощалась она, обернувшись на ходу к старушке.
– Ну, как ты тут без меня? – спросил Томми, когда они вышли в холл.
– Я ничего, а ты?
– После того как ты ушла, все шло гладко.
– Я, по-видимому, плохо на нее действую, верно? Но я в каком-то смысле польщена.
– Польщена?
– Ну, ты знаешь, в моем возрасте и принимая во внимание мою скучную респектабельную внешность, приятно думать, что тебя принимают за распутную женщину, обладающую такой сексуальной притягательностью.
– Дурочка! – Томми ласково ущипнул жену. – С кем это ты здесь познакомилась? – спросил он. – Довольно приятная старушенция, только, похоже, немножечко того...
– Она действительно милая. Вполне приятная старая дама. Вот только таракашки.
– Таракашки?
– Да. В голове. Она считает, что позади камина спрятан мертвый ребенок. Спросила меня, не мой ли он.
– Не очень-то приятно, – отозвался Томми. – Думаю, не у всех, кто здесь находится, все в порядке с головой, но есть, наверное, и вполне нормальные особы, которых поместили сюда только из-за возраста. При всем при том эта старушка на вид вполне безобидная.
– О да, она производит очень приятное впечатление. Вот только интересно было бы узнать, отчего у нее такие странные фантазии.
Ознакомительная версия.
