Я уже стала своим собственным судьей. И сейчас стану своим собственным палачом. Я отняла чужую жизнь и взамен отдаю свою.
Дорогая моя дочь, прости меня. Поверь мне, милая, ты всегда была источником моего тайного счастья. Это гораздо больше, чем я могла бы тебе дать. Твоя мать — чудовище, и слава богу, что у этого чудовища хватило человечности скрыть от тебя свой постыдный секрет. Благословляю тебя, моя любимая.
Дорогой Джон. Я отравила Вашу жизнь. Я знаю, что когда-то давно Вы любили меня. Теперь Вы любите мою сестру и наши судьбы снова скрещиваются. Я видела, как зарождалось Ваше чувство, и была бессильна этому противостоять. Поэтому я сделала то, что в моем абсолютно беспомощном состоянии просто обязана сделать. Если бы только Вы тогда не уехали! Если бы Вы взяли ее с собой! Ведь Вы единственный, кто мог бы спасти жизнь моей сестры. Но с Вашим отъездом исчезла ее последняя опора в нашей бессмысленной судьбе и ее последняя надежда.
Боже, будь милостив к нашим душам — сестры и моей. Прощайте, Джон. Позаботьтесь о нашей дорогой девочке. Пусть тот, кто найдет эту записку, похоронит ее вместе со мной».
Эллери почувствовал, как Терри сжал его руку.
— Идите сюда.
Они отошли в сторону.
— Послушайте, — сердито произнес Терри. — Тут что-то не так. По-моему, мы все неправильно поняли.
— Что вы хотите сказать?
— Нет, конечно, она сама написала эту записку. Но она не убивала свою сестру!
— Откуда вам это известно?
Эллери перечитал письмо.
— А я вам говорю, что знаю. Да и как она могла убить? Как бы ей удалось выбраться из спальни Карен, если она это сделала? Допустим даже, что она вернулась из Филадельфии, прикончила ее, а потом снова уехала в эту дыру в Западном квартале и приняла там яд.
— Что же, — пробормотал Эллери. — Но ведь кто-то убил Карен Лейт, а значит, сумел выйти из спальни. Почему бы и не она?
Терри пристально посмотрел на него:
— Куда это вы клоните? Ваш старик считает, что дело раскрыто. Неужели вы собираетесь сообщить ему о задвижке на двери?
Эллери ничего не ответил и в третий раз перечитал письмо. Терри продолжал холодно и настороженно смотреть на него и явно что-то прикидывал.
Затем до них донесся голос инспектора:
— О чем это вы тут шепчетесь?
— Да так, обсуждаем записку, — мгновенно откликнулся Эллери. И сунул бумагу себе в карман.
— Любопытная вещь, — задумчиво проговорил инспектор. — Целых девять лет она позволяла этой Лейт держать себя взаперти, а потом вдруг взяла и сорвалась. Отчего она так долго ждала? Мне кажется, она окончательно свихнулась.
— Так оно и бывает, — отозвался Терри. — Что-то с нею внезапно приключилось. Уж тут ничего не поделаешь, папаша.
— Знаете, — помрачнел инспектор. — Мне пришлось поломать голову над этим делом. И странностей в нем хоть отбавляй. Почему Карен Лейт послала эту японку, Кинумэ, за почтовой бумагой вниз? Она ведь и сама могла подняться наверх, в мансарду, где полным-полно писчей бумаги.
Лицо загорелого молодого человека превратилось в каменную маску. Но потом он засмеялся и беспечно ответил инспектору:
— Да бросьте вы попусту рассуждать, папаша! Тоже мне удовольствие! Какая разница! Убийца теперь нашелся. Так что давайте садитесь и пишите рапорт вашему начальству.
— Ну не знаю, не знаю, — усомнился инспектор. — Я лишь сейчас понял, что меня тревожило. Ладно, это легко проверить. Мы ее спросили.
— Папа… — начал Эллери.
Но инспектор уже направился к скамейке. Терри быстро произнес:
— Я еду.
— Куда?
— В дом Лейт. Нужно опередить инспектора и повидаться с японкой. Пустите меня.
— Ничего подобного вы не сделаете, — возразил Эллери. — Не будьте ослом, Терри. Вы можете испортить дело, невзначай выдать себя, и тогда все всплывет наружу.
— Да пустите же меня, наконец!
— Нет.
Они посмотрели друг другу в глаза.
— Что на вас обоих нашло? — стал допытываться инспектор.
Они повернулись и увидели, что старик, Эва и доктор Макклур остановились у них за спиной.
— Когда-нибудь я сверну нос вашему недотепе сынку! — холодно заявил Терри и, скорчив гримасу, снова посмотрел на Эллери: — Он мне еще указывать вздумал…
— Прекрати, — раздраженно бросил ему старик. — Как же ты мне надоел! Идем, Эллери. Макклуры тоже пойдут с нами.
— Послушайте, Эва, мой вам совет: не ходите туда, — обратился к ней Терри и преградил девушке дорогу. — А не то опять попадетесь в ловушку. Почему бы вам не отправиться домой, и…
— Нет, — устало возразила Эва. — Я хочу забрать оттуда… кое-какие мамины вещи.
— А кто вам мешает сделать это завтра?
— Ринг, — послышался голос доктора Макклура.
— Но…
— Пожалуйста, дайте мне пройти, — жестко проговорила Эва.
Терри опустил руки и пожал плечами.
Дверь в доме на Вашингтон-сквер им открыла белая служанка О'Мара. Лицо у нее по-прежнему было угрюмым, а глуповатые глаза гневно поблескивали.
— Ну, сколько еще вы намерены меня здесь держать? — сразу напустилась она на инспектора. — Вы не имеете права меня задерживать. Вот и мой дружок это говорит, а он служит у адвоката. И кто мне заплатит жалованье? А? Что же вы не отвечаете?
— Попридержи-ка лучше язык, — спокойно остановил ее инспектор. — Тебя скоро отпустят, если не будешь нам грубить.
— Я выплачу девушке ее жалованье, — предложил доктор Макклур.
— Ну, тогда все в порядке, — обрадовалась она и улыбнулась доктору.
— А где Кинумэ? — поинтересовался инспектор.
— Да где-то рядом.
Они молча поднялись и увидели, что сыщик Риттер дремлет на кушетке в гостиной.
— Где японка, Риттер?
— А, что? Мне она не попадалась, инспектор.
— Так ступай и поищи ее.
Риттер, позевывая, удалился, а Эва робкими шагами двинулась к спальне. Инспектор добродушно заметил:
— Не волнуйтесь, все будет хорошо, мисс Макклур. Можете подняться наверх, если хотите.
— Я пойду с вами, — заявил Терри.
— Я бы предпочла пойти туда одна, Терри.
Эва скрылась за дверью, ведущей на лестницу, к мансарде.
Они слышали, как она неторопливо, но решительно начала взбираться по ступенькам.
— Бедная девочка, — пожалел ее инспектор. — Ей и правда тяжело досталось, доктор. Если мы можем чем-нибудь помочь…
Доктор Макклур подошел к окну, выглянул в сад.
— Инспектор, какие будут распоряжения по поводу тела Эстер?
— Закону от нее больше ничего не требуется, доктор.
— Тогда я возьму на себя организацию ее похорон. — Он помедлил. — И конечно, похорон Карен тоже.
— Да, разумеется. О, входи, Кинумэ.
Японка боязливо остановилась в дверях, и ее раскосые глаза сверкнули, оценивая обстановку. Фигура Риттера виднелась сзади, преграждая ей выход.
— Одну минутку, инспектор.
Доктор Макклур приблизился к Кинумэ и взял ее за сморщенные желтые руки.
— Кинумэ…
— Ло, доктор Маккло, — пролепетала она.
— Нам уже все известно о Карен, Кинумэ, — ласково проговорил он. — И об Эстер.
Она с испугом поглядела на него:
— Эстер. Она умерла. Эстер давно умерла в больсой воде.
— Нет, Кинумэ. Ты же знаешь, что это не так. Ты знаешь, что Эстер жила в маленькой комнате, наверху. Ты сама видишь, что лгать сейчас бесполезно.
— Эстер умерла, — упрямо твердила Кинумэ:
— Да, Кинумэ. Эстер умерла. Но она умерла лишь несколько дней назад. Полицейские нашли ее тело в другом городе, недалеко отсюда. Ты поняла?
Какое-то время старушка с ужасом смотрела ему в глаза, а потом горько зарыдала.
— Тебе больше не нужно лгать ради кого бы то ни было, — продолжал бормотать доктор.
Она по-прежнему плакала.
— Кинумэ, у тебя осталась только Эва. Только Эва. Тебе ясно, Кинумэ? Одна только Эва.
Но старушка была слишком поглощена своим горем и не смогла уловить тонкий намек западного человека. Она лишь тихонько причитала:
— Мисси умерла. Эстер умерла. Что теперь будет с Кинумэ?
— Бесполезно, — шепнул Терри на ухо Эллери, — До нее ничего не дошло.
А вот инспектор явно одобрял поведение доктора и сиял от удовольствия. Он разрешил Макклуру усадить Кинумэ на кушетку. Она села и, не помня себя от горя, принялась раскачиваться взад-вперед.
— Не беспокойся о будущем, Кинумэ, — утешал ее доктор. — Ты ведь хочешь остаться с Эвой и заботиться о ней?
Кинумэ внезапно кивнула сквозь слезы:
— Кинумэ заботилась о матери Эвы. Теперь Кинумэ позаботится о Эве.
— Ты будешь ее защищать, — шепотом внушал ей доктор. — Ты ничем ее не обидишь и ничего дурного не сделаешь. Правда, Кинумэ?
— Я позабочусь о Эве, доктор Маккло.
