Эмили слушала — он попробовал завести речь о предмете, более касавшемся его интересов.
— И все-таки я надеюсь найти вас здесь, на будущей неделе.
— Позволят ли вам вернуться дела вашего прихода? — лукаво спросила Эмили.
— Дела моего прихода — если вы принуждаете меня признаться — были только предлогом.
— Предлогом для чего?
— Для того, чтобы уехать из Монксмура для собственного спокойствия. Опыт не удался. Пока вы здесь, я не могу уехать отсюда.
Она не хотела понять его серьезно.
— Найду я здесь кого-нибудь из ваших друзей, — продолжал он, — когда вернусь в понедельник?
— Что вы хотите этим сказать?
— Я только хочу спросить, не ожидает ли новых гостей мистер Вайвиль?
Когда он задал этот вопрос, позади них послышался голос Сесилии, звавший Эмили. Они обернулись. Мистер Вайвиль подошел к дочери и ее приятельницам.
— У меня есть для вас новость, которой вы не ожидаете, — сказал он. — Сейчас из Незервудса получена телеграмма. Мистер Моррис получил позволение отлучиться и будет здесь завтра.
Сесилия, Франсина, мистер Вайвиль и Мирабель находились в оранжерее. Эмили была оставлена в гостиной вдвоем с Албаном. Он опоздал к раннему поезду из Незервудса и приехал за полчаса до обеда.
Если бы Албан мог упомянуть о безымянном письме, он, может быть, признался бы, что его первым побуждением было уничтожить его и доказать свое доверие к девушке, отказавшись от приглашения мистера Вайвиля. Но как ни старался он забыть содержание письма, оно все до последней строчки оставалось в его памяти. Сначала письмо раздражило его, а потом возбудило в нем ревность. Моррис решил посоветоваться с мисс Лед. Добрая женщина дала ему отпуск до вторника.
— Я нашел человека, который заменит меня в классе, — сказал Албан, — и с радостью воспользовался случаем.
— Я боялась, что оскорбила вас в своем ответе на ваше письмо о мисс Джетро, — призналась Эмили.
Он сознался, что письмо Эмили обмануло его ожидания. Он хотел еще что-то сказать, но вместо этого начал напряженно всматриваться. Посмотрев в ту же сторону, Эмили заметила, что внимание Албана привлечено Мирабелем. Моррис вдруг переменил разговор.
— Как вам пастор?
— Мне он очень нравится, — ответила Эмили без малейшего замешательства. — Мистер Мирабель умный и приятный человек — и совсем не избалован своим успехом. Я уверена, что он понравится и вам.
Албан не успел ответить — в гостиную впорхнула Франсина. Ей не терпелось отыскать признаки результата, произведенного ее вероломством. Албан встал и холодно поклонился.
В оранжерее Сесилия, воспользовавшись тем, что Мирабель отлучился нарвать для нее цветов, обернулась к отцу и спросила его, кто должен вести ее к обеду — мистер Мирабель или мистер Моррис.
— Конечно, мистер Моррис, — ответил ей отец. — Он новый гость и в общественном положении более чем равный нашему пастору. Когда я провожал его в комнату, то спросил, не родственник ли он человеку с той же фамилией — моему бывшему товарищу в университете. Албан Моррис оказался его младшим сыном — замечу, семейство Моррисов сейчас разорилось, но оно занимало высокое положение в свое время.
Мирабель вернулся с цветами, когда доложили об обеде.
— Вы сегодня поведете Эмили, — сказала ему Сесилия, выходя из оранжереи.
Они вошли в гостиную. Албан предложил руку Эмили, чтобы вести ее к обеду.
— Папа отдает вас мне, мистер Моррис, — любезно объяснила Сесилия.
Албан колебался, не поняв намека, пока не вмешался Мирабель:
— Мистер Вайвиль предлагает вам честь вести его дочь в столовую.
Лицо Албана помрачилось, когда щеголеватый пастор подал руку Эмили и последовал за мистером Вайвилем и Франсиной из комнаты. Сесилия посмотрела на своего молчаливого и угрюмого спутника и почти позавидовала ленивой сестре, обедавшей — под прикрытием головной боли — в своей комнате.
Решив, что с Албаном Моррисом следует обращаться осторожно, Мирабель подождал, прежде чем начать разговор. Между супом и рыбой, он сделал интересное признание, сообщенное Эмили по секрету.
— Мне очень нравится ваш друг мистер Моррис, — шепнул он. — У меня первые впечатления решают все. Этот человек возбудил мою симпатию. Хороший он собеседник?
— Я сказала бы да, если бы вас не было, — очень мило ответила Эмили.
Что касается Албана, то джентльменские инстинкты заставили его сдерживать свое раздражение. Желая понравиться, он показал себя в лучшем виде. Кроткая Сесилия простила и забыла сердитый взгляд, испугавший ее. Мистер Вайвиль был в восторге от сына своего старого друга. Эмили втайне гордилась добрым мнением, которое заслужил ее обожатель; а Франсина видела с удовольствием, что ее план сработал. Эти впечатления начали подвергаться неприметной перемене с той минуты, когда Мирабель решил, что теперь пора ему взять перевес. Одно из замечаний, сделанных Албаном, дало Мирабелю возможность начать наступление. Он согласился с этим замечанием, дополнил его, говорил блистательно, поучительно и интересно — и все об этом замечании. Если Албан прерывал собеседника, кроткий пастор покорялся, выжидал минуту — и продолжал. Если Албан не соглашался — скромный мистер Мирабель говорил самым любезным образом: «Может быть, я ошибаюсь» — и поднимал вопрос с точки зрения своего оппонента. Никогда за столом мистера Вайвиля не было такого совершеннейшего христианина; ни одного неприятного слова не вырывалось у преподобного. Чем более Албан сопротивлялся, тем более он терял во всеобщем мнении. Сесилия была разочарована, Эмили огорчена; благоприятное мнение мистера Вайвиля начало колебаться; Франсина сердилась. Когда обед кончился и подан был экипаж, который должен был отвезти пастыря к его стаду, торжество Мирабеля было полное.
Так кончился этот день. Воскресенье обещало пройти спокойно в отсутствии Мирабеля.
Франсина провела бессонную ночь. Такого результата она не ожидала — мужлан Моррис позволил Мирабелю еще больше улучшить свое положение, а сам лишился многого в мнении Эмили. Если встреча этих двух джентльменов повторится, Эмили и Мирабель сойдутся еще ближе, и сам Албан будет прискорбной причиной их окончательного сближения. Франсина встала, прежде чем накрыли стол для завтрака, решившись подать совет.
Человек, которого она искала, прошел мимо ее окна для утренней прогулки в парке. Она тотчас последовала за ним.
— С добрым утром, мистер Моррис.
Он приподнял шляпу и поклонился — не говоря ни слова и не смотря на Франсину.
— Мы похожи друг на друга в одном отношении, — продолжала она любезно, — мы оба любим подышать свежим воздухом до завтрака.
Он ответил то, что обычная вежливость принуждала его ответить, но не более.
Некоторые девушки были бы обескуражены — но только не мисс де Сор:
— Не моя вина, мистер Моррис, что мы с вами не лучшие друзья. По какой-то причине вы не доверяете мне. Я, право, не знаю, чем я заслужила вашу грубость.
— Вы в этом уверены?
Его суровое лицо приняло еще более холодное выражение; его глаза встретились с ее глазами. Франсина поняла — Албан Моррис подозревает ее в сочинительстве анонимного письма. Однако этой девушке было присуще поистине дьявольское спокойствие.
— Может быть, вы объяснитесь?
— Я уже объяснился, — сухо ответил Моррис.
— Стало быть, я должна оставаться в неведении, — вздохнула Франсина. — Из-за привязанности к Эмили я имела намерение посоветовать вам, чтобы вы были осторожнее в обращении с мистером Мирабелем. Расположены ли вы сейчас слушать меня?
— Желаете, чтобы я прямо ответил на этот вопрос, мисс де Сор?
— Я не желаю, я настаиваю.
— А я вот не желаю разговаривать с вами!
— Могу я узнать, почему? Или опять должна остаться в неведении?
— Вы останетесь, если вам угодно, при вашей собственной находчивости.
— В один из этих дней, мистер Моррис, моя находчивость заслужит ваше доверие.
Обронив это, Франсина ушла в дом.
То, что она намеревалась сделать, было исполнено уже несколько часов спустя. В разговоре с Албаном Эмили осторожно упомянула о Мирабеле.
— Вы не должны ревновать к нашему умному другу. Он мне нравится, я восхищаюсь им, но…
— Но вы не влюблены в него?
Она улыбнулась горячности, с которой Албан задал этот вопрос.
— Вам нечего опасаться, — ответила она весело.
— Даже если бы вы узнали, что он влюблен в вас?
— Даже тогда. Довольны вы наконец? Обещайте мне не обращаться грубо с мистером Мирабелем.
Слова Эмили преобразили Морриса. Он взял ее руку — он был слишком взволнован, чтобы говорить.
— Дайте мне обещание — не задевать мистера Мирабеля, — кротко напомнила она ему.
