Он повернулся к инспектору, гордо покручивая ус:
– Должен сказать, что я не похож на англичан, помешанных на собаках. Лично я могу обойтись без них. Но тем не менее я признаю ваш идеал собаки. Да, человек любит и уважает свою собаку. Он балует ее, хвастается перед друзьями ее умом и проницательностью. Но противоположное встречается не менее часто. Собака тоже любит и балует хозяина! Она тоже гордится его умом и проницательностью. И как хозяин выводит своего пса на прогулку – часто против своего желания, а только потому, что собаки любят гулять, – так и пес старается выполнить любое желание хозяина.
Это и произошло с моим юным другом Колином. Он приехал ко мне, просто чтобы навестить меня. Он не хотел просить меня помочь решить его задачу, так как был уверен, что разберется в ней сам, – насколько я понимаю, так он и сделал. Но Колин чувствовал, что я ничем не занят и страдаю от одиночества, поэтому предложил мне проблему, зная, что она заинтересует меня и даст мне стимул к работе. Колин бросил мне вызов – пускай я проделаю то, о чем так часто ему говорил: разберусь в этой проблеме сидя в кресле. Конечно, в этом была некоторая доля коварства. Он хотел доказать мне, что это вовсе не так просто. Mais oui, mon ami[39], это правда. Вы хотели немного посмеяться надо мной. Я не упрекаю вас – я просто хочу вам сказать, что вы не знаете Эркюля Пуаро. – Он выпятил грудь и подкрутил усы.
Я смотрел на него, добродушно усмехаясь:
– Если вам известно решение этой задачи, Пуаро, то сообщите нам его.
– Разумеется, известно.
Хардкасл недоверчиво взглянул на него:
– Вы говорите, что знаете, кто убил человека в доме 19 на Уилбрэхем-Крезент?
– Безусловно.
– И того, кто убил Эдну Брент?
– Разумеется.
– И знаете личность первой жертвы?
– Я знаю, кем он должен быть.
Лицо Хардкасла выражало сильное сомнение. Помня об указаниях главного констебля, он сохранял вежливость, но в его голосе звучало недоверие:
– Следовательно, мсье Пуаро, вы утверждаете, что вам известно, кто, как и почему убил трех человек?
– Да.
– Значит, вам ясно все дело, от начала до конца?
– Ну, не совсем.
– Так вы имеете в виду, что ваше решение построено на догадках? – ехидно осведомился я.
– Я не стану препираться с вами из-за слов, mon cher Колин. Все, что я скажу, – это «я знаю».
Хардкасл вздохнул:
– Но, видите ли, мсье Пуаро, мне бы хотелось иметь доказательства.
– Разумеется, но, имея в распоряжении такие полномочия и ресурсы, вы сможете добыть эти доказательства.
– Я в этом не уверен.
– Но послушайте, инспектор, ведь, если вы знаете виновного, вам ничего не стоит, отталкиваясь от своих знаний, доказать его вину.
– Не всегда, – со вздохом возразил Хардкасл. – На свободе ходит немало людей, которым место в тюрьме. Мы их отлично знаем, но ничего не можем поделать.
– Но ведь таких случаев очень немного, и они…
– Ладно, – прервал я. – Вы все знаете очень хорошо. Так поделитесь с нами вашими знаниями.
– Я чувствую, что вы все еще скептически настроены. Но будьте уверены, что, когда вы узнаете решение, все станет на свои места. Вы поймете, что это могло произойти только так!
– Ради бога, перейдем к делу! – взмолился я. – Ручаюсь, что вы уже дали нам все руководящие указания.
Пуаро поудобнее устроился в кресле и вновь наполнил бокал инспектора.
– Начнем с того, mes amis[40], что решить задачу можно, только имея факты. Для этого нужна охотничья собака, которая приносит добычу кусок за куском и кладет ее…
– К ногам хозяина, – закончил я. – Продолжайте.
– Невозможно, решая задачу в кресле, узнавать эти факты только из газет. Ибо факты точны, а газеты редко соблюдают точность, если вообще когда-нибудь это делают. Они сообщают, что такое-то событие имело место в четыре часа, когда на самом деле оно произошло в четверть пятого. Они сообщают, что у такого-то человека есть сестра по имени Элизабет, когда в действительности у него есть свояченица, которую зовут Александра. И так далее. Но в лице присутствующего здесь Колина я располагал собакой, обладающей замечательным даром, который поможет ему сделать карьеру, – великолепной памятью. Он может слово в слово передать вам какой-нибудь разговор, даже если он происходил несколько дней назад. Он может точно повторить содержание, не меняя слова, как делает большинство из нас. Он не скажет: «В двадцать минут двенадцатого пришла почта», а точно опишет, как постучали в дверь и в комнату вошел человек с письмом в руках. Все это очень важно. Ведь он слышал и видел то, что бы слышал и видел я, если бы находился в том же месте.
– Только бедный пес не умеет делать нужных выводов, верно? – вставил я.
– Итак, насколько это возможно, я располагал фактами, – пользуясь вашей терминологией, я имел перед глазами правильную картину событий. Должен сознаться, что, когда Колин сообщил мне всю историю, она показалась мне совершенно фантастичной. Четверо часов, показывающих время приблизительно на час вперед и появившихся в доме без ведома хозяйки, по крайней мере по ее словам. Ибо мы никогда не должны верить до конца ничьим заявлениям без тщательной проверки.
– Ваша мысль работает в том же направлении, что и моя, – одобрительно заметил Хардкасл.
– На полу лежит мертвец – пожилой мужчина респектабельной внешности. Никто не знает, кто он (снова, конечно, если верить показаниям свидетелей). В его кармане визитная карточка, на которой написано: «М-р Р.Х. Карри, Столичная и провинциальная страховая компания, Денверс-стрит, 7». Но не существует ни столичной страховой компании, ни Денверс-стрит, ни как будто самого мистера Карри. Это негативный факт, но все-таки факт. Пойдем дальше. По-видимому, около без десяти два в секретарском агентстве раздается телефонный звонок, и мисс Миллисент Пебмарш просит прислать стенографистку, причем желательно мисс Шейлу Уэбб, на Уилбрэхем-Крезент, 19, к трем часам. Мисс Шейла Уэбб послана по указанному адресу. Она приходит туда без нескольких минут три, входит, согласно инструкциям, в гостиную, находит труп на полу, с криком выбегает из дома и падает в объятия молодого человека.
Пуаро сделал паузу и поглядел на меня. Я кивнул и произнес:
– На сцене появляется юный герой.
– Вот видите, – заметил Пуаро. – Даже вы, говоря об этом, не можете избавиться от нелепого мелодраматического тона. Все дело фантастично, мелодраматично и совершенно нереально. Такое может произойти только в романах Гарри Грегсона и ему подобных авторов. Должен заметить, что, когда ко мне пришел мой юный друг, я как раз занимался изучением творчества авторов детективной литературы, демонстрирующих свое искусство на протяжении последних шестидесяти лет. Это очень интересно! Многое в действительной жизни напоминает сюжеты этих романов. Например, если я вижу собаку, которая должна лаять и не лает, я говорю себе: «Ха! Это случай в духе Шерлока Холмса!» Если находят труп в запечатанной комнате, естественно, я говорю: «Ха! Это преступление в стиле Диксона Карра!» Ну а если говорить о произведениях моей приятельницы миссис Оливер… Но хватит об этом. Вы следите за ходом моих размышлений? Дело в том, что если наше преступление описать в романе, то каждый сразу скажет: «Эта книга неправдоподобна. Так в жизни не бывает. Это нереально». Но, увы, это произошло в жизни. Это оказалось реальным. Такое положение заставляет как следует подумать, верно?
Хардкасл, возможно, и не стал бы излагать все это таким образом, но он был полностью согласен с Пуаро и энергично кивнул.
– Все это совершенно противоположно Честертону, – продолжал Пуаро. – «Где бы вы спрятали лист? В лесу. Где бы вы спрятали камешек? На морском берегу». А здесь перед нами избыток фантазии и мелодраматизма. Когда я говорю себе, имитируя Честертона: «Где женщина средних лет прячет свою вянущую красоту?» – я не отвечаю: «Среди таких же увядших лиц женщин средних лет». Вовсе нет. Она прячет ее под слоем косметики, под румянами и краской для бровей, под красивыми мехами и драгоценностями. Вы следите за мной?
– Да, – солгал инспектор.
– Потому что люди посмотрят на меха и драгоценности, на coiffure[41] и haute couture[42], и не заметят, как выглядит сама женщина. Поэтому я сказал себе и моему другу Колину: так как в этом убийстве такое количество отвлекающих фантастических подробностей, оно должно быть очень простым. Говорил я вам это или нет?
– Говорили, – подтвердил я. – Но я все еще не знаю, насколько это соответствует действительности.
– Подождите и узнаете. Итак, мы покончили с внешним оформлением преступления и переходим к его сущности. Человек был убит. Почему? И кто он такой? Ответ на первый вопрос, очевидно, зависит от ответа на второй. И пока мы не получим ответа на эти два вопроса, мы не сможем продвинуться дальше. Убитый мог быть шантажистом, мошенником, чьим-нибудь мужем, чье существование неприятно или опасно для жены. Он мог быть кем угодно. Но все как будто сходилось в одном: он выглядел обыкновенным, состоятельным, почтенным пожилым человеком. И внезапно я подумал: «Если преступление и в самом деле очень простое, так будем исходить из этого». Допустим, что убитый действительно был таким, каким казался, – состоятельным, респектабельным пожилым человеком. – Пуаро посмотрел на инспектора: – Вы меня понимаете?
