– Так вот к чему вы пришли! – воскликнул Артур. – Вы считаете, что Джако действительно совершил это преступление, а потом каким-то образом обеспечил себе алиби? Правильно?
– Подробности мне неизвестны, но, видимо, все так и было. Я по-прежнему утверждаю: он это сделал. Несчастья, за этим последовавшие, и смерти… да, эти жуткие смерти… на его совести. По милости Джако случилось!
– Кирстен, ты же всегда любила Джако! – воскликнула Хестер.
– Возможно, – ответила Кирстен, – возможно. Но повторяю, он был коварен.
– В какой-то мере вы правы, – сказал Калгари, – но, с другой стороны, и ошибаетесь. Контузия или не контузия, но память у меня совершенно ясная. В тот вечер, когда была убита миссис Эрджайл, в указанное время я подвозил Джако на своей машине. У него не было ни малейшей возможности – повторяю эти слова со всей ответственностью, – не было ни малейшей возможности в тот вечер убить свою приемную мать. Алиби твердое.
Лео обеспокоенно заерзал в кресле.
Калгари продолжал:
– Вам кажется, что я без конца повторяю одно и то же? Не совсем так. Необходимо принять во внимание кое-что еще. Например, заявление помощника инспектора Хьюша, согласно которому Джако давал свои показания очень уверенно и бойко. У него все было тщательно подготовлено и придумано, словно он знал, о чем ему придется рассказывать. Сопоставим мнение помощника инспектора Хьюша с мнением доктора Макмастера, долгое время изучавшего психологию преступников. В разговоре со мной он сообщил, что его не удивляли посеянные в душе Джако семена жестокости, но он был бы крайне удивлен, если бы Джако сам решился на убийство. По его мнению, в убийстве, о котором идет речь, Джако сыграл роль не исполнителя, а подстрекателя. И вот я подошел к тому моменту, когда должен спросить себя: знал ли Джако, что в тот вечер должно произойти преступление? Знал ли он, что ему потребуется алиби? Не потому ли он так тщательно продумал свои ответы? Если мои предположения верны и миссис Эрджайл была убита кем-то другим, но Джако знал о готовящемся убийстве, то его с полным правом можно назвать подстрекателем и соучастником преступления.
Калгари обратился к Кирстен Линдстрем:
– Вы согласны с этим, не так ли? Вы тоже так думаете или хотели бы думать иначе? Вы попытались внушить себе, что все-таки не вы, а Джако был убийцей миссис Эрджайл. Вы совершили преступление, находясь под его влиянием, и потому считаете, что всю вину можно возложить на него.
– Я? – пролепетала Кирстен Линдстрем. – Я? Что вы говорите?
– Я говорю, – решительно заявил Калгари, – что в этом доме был лишь один человек, который во всех отношениях мог быть сообщником Джако. И этот человек – вы, мисс Линдстрем! На совести Джако немало грехов. Он умел возбуждать страсть в пожилых женщинах и искусно этим умением пользовался. У него был дар вызывать сочувствие и доверие. – Калгари подался вперед. – Вы влюбились в него, не так ли? – негромко произнес он. – Он заставил вас поверить, что вы небезразличны ему, что он хочет жениться на вас и что, как только с этим делом будет покончено и он сможет бесконтрольно распоряжаться деньгами своей матери, вы обвенчаетесь и куда-нибудь уедете. Все верно, не так ли?
Кирстен в ужасе разглядывала Калгари. Она молчала и, казалось, потеряла дар речи.
– Это был жестокий и бессердечный акт, – сказал Артур. – В тот вечер Джако срочно потребовались деньги, над ним нависла опасность ареста и тюремного заключения. Миссис Эрджайл отказала ему в деньгах. Получив отказ, он обратился к вам.
– Думаете, – выдавила из себя Кирстен, – думаете, я взяла бы деньги миссис Эрджайл, вместо того чтобы дать ему свои собственные?
– Нет, – пояснил Калгари, – вы бы дали ему собственные деньги, если бы их имели. Но, думаю, у вас их уже не было. Хоть миссис Эрджайл и обеспечила вам приличную ежегодную ренту, но, видимо, к тому времени Джако уже пустил по ветру все ваше состояние. Когда миссис Эрджайл поднялась к своему мужу в библиотеку, вы вышли из дома к ожидавшему вас Джако и получили от него наставления. Сначала вы должны были принести ему деньги, а затем убить миссис Эрджайл, прежде чем она обнаружит пропажу и забьет тревогу. Дело, как он объяснил, пустяковое. Следует лишь ударить ее по затылку и выдвинуть все ящики, чтобы навести остальных на мысль о грабителе. Джако сказал, что это не вызовет боли и она ничего не почувствует. Себе же он организует алиби, а вам следует уложиться в определенные сроки – от семи часов до половины восьмого.
– Это неправда, – сказала Кирстен. Ее пробирала дрожь. – Вы сумасшедший, если такое говорите. – Казалось странным, что в ее голосе не чувствовалось возмущения. Слова прозвучали как-то устало и невыразительно. – Это неправда, – повторила Кирстен. – Но даже если бы в ваших словах была хоть капля истины, то неужели я допустила бы, чтобы его обвинили в убийстве?
– Да, вы предвидели такое обвинение, – сказал Калгари. – Как бы то ни было, но он внушил вам, что у него будет алиби. Вы, по-видимому, рассчитывали, что его задержат по обвинению в убийстве, а потом установят невиновность. Таков был план.
– Но он не сумел оправдаться, – заявила Кирстен. – Почему же я не выручила его?
– Вы бы выручили его, если бы не возникло некоторое осложнение. На следующее после убийства утро здесь появилась супруга Джако. О его женитьбе вы ничего не знали, женщине пришлось два раза повторить, что она жена Джако, прежде чем вы ей поверили. В одно мгновение рухнул ваш мирок. Вы узрели подлинную сущность Джако – холодного и бессердечного человека, использовавшего вас в своих целях. Вы поняли, что он заставил вас сделать.
И вдруг Кирстен заговорила. Слова полились бессвязным потоком:
– Я любила его… Всей душой любила. А оказалась дурой, влюбленной старой дурой. Он сделал меня такой… заставил поверить в любовь. Говорил, что молоденькие девчонки его не интересуют. Говорил… не могу сказать вам всего, что он говорил. Я любила его. Клянусь, что любила. И вдруг является эта пустышка, глупое, заурядное существо. Я раскусила всю его ложь, все коварство… С его стороны коварство, не с моей.
– В тот вечер, когда я впервые сюда пришел, – сказал Калгари, – вы страшно испугались, не правда ли? Вы страшились грядущего, тревожились за других. За Хестер, которую любили, за Лео, к которому питали привязанность. Но главным образом опасались за себя. И вот видите, куда вас привел страх… Ваши руки обагрены кровью еще двух человек.
– Вы утверждаете, что я убила Тину и Филипа?
– Вы убили Филипа, – проговорил Калгари. – Тина недавно очнулась.
Плечи Кирстен поникли, словно надломились под тяжестью отчаяния.
– Значит, она сказала, что я пыталась ее убить. Но она сама об этом не подозревала. Конечно, я рехнулась, ополоумела от страха. Все так сразу надвинулось, я не видела другого выхода…
– Хотите, я расскажу вам, что сообщила Тина, когда к ней вернулось сознание? – предложил Калгари. – Она сказала: «Чашка была пуста». Я понял, что это значило. Вы сделали вид, будто несете кофе Филипу Дюранту, а на самом деле вы уже убили его и выходили из комнаты, когда услышали, что приближается Тина. Вы оглянулись и притворились, что заходите с подносом в комнату к Филипу. Уже после, потрясенная смертью Филипа и едва не потерявшая от страха сознание, Тина все-таки машинально заметила, что упавшая чашка оказалась пустой, а возле нее на полу не было ни малейших следов кофе.
– Но Кирстен не могла ее убить! – закричала Хестер. – Тина сама спустилась к Мики по лестнице. Она была жива и здорова.
– Дитя мое, – возразил Калгари, – люди, которых ткнули острием, проходят целую улицу, даже не подозревая об этом! Потрясенная Тина едва ли могла что-нибудь почувствовать. Может быть, легкий укол, на который она не обратила внимания. – Он взглянул на Кирстен: – А потом, выбрав удобный момент, вы подсунули нож в карман Мики. И это было величайшей подлостью из всего, что вы натворили.
Кирстен умоляюще всплеснула руками:
– Я не могла иначе… не могла… Все так сразу надвинулось… Они почувствовали правду, Филип и Тина… Тина, видно, подслушала мой разговор с Джако около входной двери. Они начинали догадываться… надо было спасаться. Я захотела… кому бы не захотелось выкрутиться! – Руки ее опустились. – Я не хотела Тину убивать. И Филипа…
Мэри Дюрант поднялась с кресла и медленно пересекла комнату. С каждым шагом ее намерения становились все очевиднее.
– Ты убила Филипа! – вскричала она. – Ты убила Филипа!
И вдруг, словно тигрица, она бросилась на свою жертву. Находчивая Гвенда вскочила на ноги и обхватила Мэри. К ней подоспел Калгари, и сообща они оттащили ее от Кирстен.
– Ты… ты! – кричала Мэри Дюрант.
Кирстен Линдстрем искоса взглянула на Мэри.
– Зачем он вмешивался не в свое дело? – спросила она. – Зачем приставал ко всем с вопросами? Ему-то ведь ничего не угрожало. Не его жизнь подвергалась опасности. Он занимался этим от нечего делать. – Она повернулась, медленно побрела к двери и, ни на кого не взглянув, вышла из комнаты.
