— Очень легко, — ответил мистер Гренвилл.
— Могли бы вы сами его подделать?
— Безусловно.
— Прямо здесь и сейчас?
— Ну, — извиняющимся тоном отозвался мистер Гренвилл, — мне понадобилось бы сначала изучить почерк в течение, скажем, пары минут.
Брэдфорд с криком вскочил на ноги, после чего начался долгий и неслышный публике спор перед судьей Ньюболдом. Наконец суд разрешил демонстрацию, свидетеля снабдили ручкой, бумагой, чернилами и фотокопией одного из признанных подлинными образцов почерка Джима Хейта — это оказалась записка Джима Норе на бланке Райтсвиллского национального банка четырехлетней давности. Зал застыл в ожидании. Лоренцо Гренвилл разглядывал фотокопию ровно две минуты. Затем взял ручку, обмакнул ее в чернила и что-то небрежно написал на чистом листе.
— Я бы сделал это лучше, — сказал он судье Мартину, — будь у меня моя собственная ручка.
Судья Мартин посмотрел на работу своего свидетеля, потом с улыбкой передал лист присяжным вместе с фотокопией записки Джима для сравнения. По их изумленным лицам Эллери понял, что удар достиг цели.
На перекрестном допросе Картер Брэдфорд задал только один вопрос свидетелю:
— Мистер Гренвилл, сколько лет вам потребовалось, чтобы овладеть искусством подделки почерка?
Оказалось, что мистер Гренвилл потратил на это всю жизнь.
Место свидетеля занимает Вик Карлатти. Да, он владелец заведения на 16-м шоссе, именуемого «Горячее местечко». Какого рода это заведение? Ночной клуб.
Вопрос. Мистер Карлатти, вы знаете обвиняемого Джеймса Хейта?
Ответ. Видел его неоднократно.
Вопрос. Он когда-либо посещал ваш ночной клуб?
Ответ. Да.
Вопрос. Он выпивал там?
Ответ. Ну, одну-две порции, и то не всегда. Это законно.
Вопрос. Мистер Карлатти, здесь прозвучало заявление, что Джеймс Хейт признался миссис Хейт, будто он проигрывал деньги в вашем заведении. Что вы об этом знаете?
Ответ. Это грязная ложь!
Вопрос. Вы имеете в виду, что Джеймс Хейт никогда не играл в вашем ночном клубе?
Ответ. Конечно. Ни он, ни кто другой.
Вопрос. Обвиняемый когда-нибудь занимал у вас деньги?
Ответ. Ни он, ни кто другой.
Вопрос. Обвиняемый задолжал вам хотя бы один доллар?
Ответ. Ни цента.
Вопрос. Вам известно, терял ли обвиняемый в вашем заведении какие-нибудь деньги? Проигрывая их или еще каким-то другим способом?
Ответ. Может, какая-то девка и обчистила его карманы, пока он был навеселе, но в моем заведении он никогда не тратил деньги ни на что, кроме выпивки.
Судья Мартин. Можете приступать к перекрестному допросу, мистер Брэдфорд.
Картер пробормотал «с удовольствием», но его слышал только судья Илай, который пожал плечами и сел.
ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ДОПРОС МИСТЕРА БРЭДФОРДА
Вопрос. Карлатти, является ли противозаконным содержать игорный зал?
Ответ. Кто говорит, что он у меня есть?
Вопрос. Никто, Карлатти. Просто ответьте на мой вопрос.
Ответ. Это грязная клевета! Докажите это! Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать всякие…
Судья Ньюболд. Если свидетель не воздержится от подобных замечаний, он может быть обвинен в неуважении к суду. Отвечайте на вопрос.
Ответ. Какой вопрос, судья?
Вопрос. Неважно. Происходят ли в задней комнате вашего так называемого «ночного клуба» игры в рулетку, фараон, кости или другие азартные игры?
Ответ. Неужели я должен отвечать на такие грязные вопросы, судья? У этого парня молоко на губах не обсохло, и я не стану спокойно сидеть и…
Судья Ньюболд. Еще одно подобное замечание…
Судья Мартин. Мне кажется, ваша честь, перекрестный допрос ведется не по правилам. Вопрос о том, содержит свидетель игорное заведение или нет, не имеет прямого отношения к делу.
Судья Ньюболд. Протест отклоняется.
Судья Мартин. Я прошу вычеркнуть этот вопрос из протокола!
Мистер Брэдфорд. Если бы Джим Хейт задолжал вам деньги, проигранные за вашими игорными столами, Карлатти, вы ведь стали бы это отрицать из страха быть обвиненным в содержании игорного заведения?
Судья Мартин. Я вновь прошу исключить этот вопрос…
Ответ. Да что все это значит? Вдруг вы все, ребята, превратились в ангелов! Чем, по-вашему, я зарабатываю деньги — красивыми глазками? И не думайте, что какой-то провинциальный судья может запугать Вика Карлатти! У меня полно друзей, и они позаботятся, чтобы Вик Карлатти не стал козлом отпущения для какого-нибудь старого дурака судьи или вонючего прокурора…
Судья Ньюболд. Мистер Брэдфорд, у вас есть еще вопросы к этому свидетелю?
Мистер Брэдфорд. Думаю, ваша честь, этого вполне достаточно.
Судья Ньюболд. Клерк, вычеркните последние вопрос и ответ. Присяжные не должны их учитывать. Пусть зрители соблюдают должный порядок, или зал будет очищен. Свидетель задержан за неуважение к суду. Пристав, проводите задержанного.
Мистер Карлатти при виде приближающегося пристава машет кулаками и кричит:
— Где же свобода слова? Это вам не нацистская Германия!
Когда Нора принесла присягу, села и начала сдавленным голосом давать показания, в зале стало тихо, как в церкви. Она исполняла роль священника, и люди слушали ее с молчаливым смущением прихожан, поставленных лицом к лицу с их грехами… Разве женщина, которую Джим Хейт пытался убить, не должна быть настроена против него? Но Нора каждой клеточкой своего организма была за Джима. Ее преданность наполняла зал подобно теплому воздуху. Она защищала своего мужа от всех обвинений, заявляя, что любит его и верит в его невиновность. Взгляд Норы постоянно возвращался к объекту ее показаний, который сидел в нескольких футах от нее с красным от стыда лицом, уставясь на носки нечищеных ботинок.
«Этот идиот мог бы хоть чем-то помочь себе!» — сердито подумал Эллери Квин.
Нора не могла сообщить никаких фактов, опровергающих обвинение. Судья Мартин, вызвавший ее свидетельницей исключительно ради психологического воздействия, не касался двух попыток отравления, предшествующих кануну Нового года, а Картер Брэдфорд, руководствуясь искренним сочувствием, отказался от перекрестного допроса и возможности расспросить ее об этих попытках. Возможно, он чувствовал, что, терзая Нору, потеряет больше, чем выиграет, отпустив ее.
Эллери Квин, известный своим скептицизмом, не был уверен, что это не так.
Нора должна была стать последним свидетелем судьи Мартина, который перебирал какие-то бумаги за столом защиты, словно решая, продолжать процедуру или нет, когда Пэт подала ему энергичный знак из-за перил. Старый джентльмен виновато кивнул и нехотя произнес:
— Вызываю Патрицию Райт.
Мистер Квин наклонился вперед, ощущая напряжение, причину которого не мог понять.
Очевидно не зная, как приступить к допросу, судья Мартин начал с осторожной разведки, как будто искал ключ. Но Пэт почти сразу же перехватила у него инициативу. Эллери ломал голову над тем, чего она добивается.
Будучи свидетелем защиты, Пэт откровенно играла на руку обвинению. Чем больше она говорила, тем больше вреда приносила Джиму. Пэт изображала своего зятя негодяем и лжецом, рассказывала, как он унижал Нору, воруя ее драгоценности, растрачивая ее деньги, пренебрегая ею, подвергая ее душевным мукам, постоянно с ней ссорясь… Прежде чем она дошла до половины, зал начал свистеть, судья Мартин вспотел как кули,[59] изо всех сил пытаясь ее остановить, Нора уставилась на сестру, словно видя ее впервые, а Герми и Джон Ф. съежились на стульях, как две тающие восковые фигуры.
Судья Ньюболд наконец прервал Пэт, заявляющую о своей ненависти к Джиму.
— Мисс Райт, вы знаете, что вызваны как свидетель защиты?
— Прошу прощения, ваша честь, — отозвалась Пэт. — Но я не могу сидеть и слушать всю эту болтовню, когда нам всем известно, что Джим Хейт виновен…
— Я требую… — негодующе взревел судья Мартин.
— Девушка… — сердито начал судья Ньюболд.
Но Пэт не желала останавливаться.
— Именно это я говорила Биллу Кетчему только вчера вечером…
— Что?!
Возглас вырвался одновременно у судьи Ньюболда, Илая Мартина и Картера Брэдфорда. На момент зал застыл в изумлении, а затем стены треснули и Вавилон превратился в Бедлам.[60] Судья Ньюболд сломал третий молоточек с начала процесса, пристав носился по залу, требуя тишины, а в ряду прессы послышался смех, перекинувшийся в соседние ряды.
