Ознакомительная версия.
– Она была уверена, что это Тереза, – не отставал я.
– Вот теперь вы приближаетесь к истине, друг мой. Помните, я намекнул ей, что ей вряд ли удалось бы разглядеть лицо женщины, склонившейся над ступеньками, и как она среагировала?
– Вспомнила брошь Терезы и тут же приплела ее, совершенно не думая, что сам этот факт – будто она видела эту брошь в зеркале – делает ее рассказ неправдоподобным.
Резко зазвонил телефон. Пуаро снял трубку.
Он произнес всего несколько неразборчивых слов.
– Да? Да… Конечно. Да, очень удобно. Во второй половине дня… Да, в два вполне меня устраивает.
Он повесил трубку и с улыбкой повернулся ко мне.
– Доктор Доналдсон жаждет поговорить со мной. Он придет сюда завтра в два часа. Мы делаем успехи, mon ami, мы делаем успехи.
Глава 26
Миссис Таниос отказывается говорить
На следующее утро, сразу после завтрака, я зашел к Пуаро и застал его за письменным столом.
Он поднял руку, приветствуя меня, и снова принялся писать. Наконец, собрав страницы, сложил их в конверт и аккуратно его заклеил.
– Что поделываете, старина? – шутливо спросил его я. – Пишете отчет о нашем деле, чтобы припрятать его в сейф, на случай если кто-либо надумает вас прикончить?
– Знаете, Гастингс, вы не так уж далеки от истины. – Тон у него был вполне серьезным.
– А что, наш убийца и вправду становится опасным?
– Убийца всегда опасен, – мрачно отозвался Пуаро. – Удивительно, как часто об этом забывают.
– Какие новости?
– Звонил доктор Таниос.
– По-прежнему никаких известий о его жене?
– Никаких.
– Значит, все в порядке.
– Сомневаюсь.
– Да бросьте, Пуаро, неужто вы думаете, что с ней разделались?
Пуаро неуверенно покачал головой.
– Признаюсь, – пробормотал он, – я очень хотел бы знать, где она сейчас пребывает.
– Да куда она денется, – бодро сказал я.
– Ваш неистребимый оптимизм не перестает меня удивлять, Гастингс!
– Господи боже, Пуаро, не думаете же вы, в самом деле, что ее расчленили на куски, которые спрятали в сундук или собираются высылать бандеролями.
– Тревога доктора Таниоса представляется мне несколько преувеличенной, но у него есть на то основания. Первое, что нам следует предпринять, – это поговорить с мисс Лоусон.
– Вы хотите указать ей на ее промах с брошью?
– Разумеется, нет. Этот маленький факт я придержу до более подходящего момента.
– Тогда о чем же вы собираетесь с ней говорить?
– Услышите в свое время, mon ami.
– Очередная ваша выдумка, наверное?
– Порою вы становитесь довольно агрессивным, Гастингс. Можно подумать, что мне нравится лгать.
– А разве нет? Я так совершенно в этом уверен.
– Сказать по правде, я даже сам порой хвалю себя за умение фантазировать, – по-детски наивно согласился Пуаро.
Тут я не мог не рассмеяться. Пуаро посмотрел на меня с упреком, и мы отправились в «Клэнройден-Мэншнс».
Нас провели в ту же самую загроможденную вещами гостиную, куда тотчас ворвалась мисс Лоусон. Ее речь была еще более сумбурной, нежели прежде:
– О, дорогой мосье Пуаро, доброе утро. Столько дел, боюсь, у меня не убрано. Но утром температура была не больше шестидесяти[73] или семидесяти градусов. С тех пор как Белла приехала…
– Что вы сказали? Белла?
– Да, Белла Таниос. Она приехала полчаса назад – с детьми, – такая усталая, душечка. Ей-богу, я просто не знала, что с ними делать. Знаете, она ушла от своего мужа.
– Бросила его?
– По ее словам. Конечно, я ничуть не сомневаюсь, что она, бедняжка, совершенно права.
– Она сама вам все рассказала?
– Не совсем так. По правде говоря, она вообще ничего не сказала. Просто повторяет, что ушла от него и ничто не заставит ее вернуться к нему обратно.
– Она предприняла очень серьезный шаг.
– Конечно! Честно говоря, будь он англичанин, я бы посоветовала ей… Но ведь он не англичанин… И у нее такой странный вид, у бедняжки… Она так напугана. Что же такое он ей сделал? Турки, насколько мне известно, порой бывают невероятно жестоки.
– Доктор Таниос – грек.
– Да, конечно, как раз все наоборот. Я хочу сказать, что это на них нападают турки… Или я спутала греков с армянами? Но все равно, какое мне до них дело… По-моему, ей не стоит возвращаться к нему, а что думаете об этом вы, мосье Пуаро? В любом случае… я хочу сказать, она говорит, что не… Она даже не хочет, чтобы он знал, где она.
– Вот как?
– Да, из-за детей. Она так боится, что он увезет их обратно в Смирну. Бедняжка! Она в ужасном состоянии. У нее нет денег – ни пенни. Она не знает, что ей делать, куда деться. Она хочет попытаться сама зарабатывать себе на жизнь, но вы ведь знаете, мосье Пуаро, одного желания еще недостаточно. Мне ли этого не знать. Вот если бы у нее была специальность!
– Когда она ушла от мужа?
– Вчера. Она провела ночь в небольшой гостинице возле Паддингтона. А потом приехала ко мне, потому что считает, что больше ей обратиться не к кому.
– И вы намерены ей помочь? Очень благородно с вашей стороны.
– Видите ли, мосье Пуаро, я действительно считаю это своим долгом. Но, конечно, все не так просто. У меня очень маленькая квартира, и в ней мало места… словом, одно цепляется за другое…
– Вы могли бы отправить ее в «Литлгрин-хаус»?
– Наверное, но, видите ли, ее муж тоже может искать ее там. Сейчас я сняла ей комнаты в «Веллингтоне» на Куинз-роуд. Она остановилась там под именем миссис Питерс.
– Понятно, – отозвался Пуаро. Помолчав немного, он сказал: – Я бы хотел повидать миссис Таниос. Она, знаете ли, вчера приходила ко мне, но меня не было дома.
– Вот как? Она мне об этом ничего не сказала. Я ей скажу, ладно?
– Будьте так любезны.
Мисс Лоусон выбежала из комнаты. Нам был слышен ее голос:
– Белла… Белла, моя дорогая, хочешь повидаться с мосье Пуаро?
Мы не слышали, что ответила миссис Таниос, но довольно скоро она вошла в комнату.
Я был просто потрясен ее видом. Под глазами у нее были синяки, а на щеках ни кровинки, но больше всего меня поразил страх, который был написан у нее на лице. Она вздрагивала при малейшем шорохе и все время к чему-то прислушивалась.
Пуаро тепло с ней поздоровался. Подошел, учтиво пожал руку, подвинул кресло, положил в него подушку. Словом, обращался с этой бледной, перепуганной насмерть женщиной, как с королевой.
– А теперь, мадам, давайте побеседуем. Вы вчера заходили ко мне?
Она кивнула.
– Очень сожалею, что меня в это время не было дома.
– Да-да, я тоже очень об этом сожалею.
– Вы что-то хотели мне сказать?
– Да. Хотела…
– Eh bien, я к вашим услугам.
Миссис Таниос не откликнулась. Она сидела неподвижно, крутя обручальное кольцо на пальце.
– Итак, мадам?
Медленно, почти неохотно она покачала головой.
– Нет, – сказала она. – Я не осмеливаюсь.
– Не осмеливаетесь, мадам?
– Нет. Я… Если он узнает, он… Нас ждут неприятности!
– Говорите, говорите, мадам! Какие еще неприятности! Это абсурд.
– О нет, это вовсе не абсурд. Вы его не знаете…
– «Его», то есть вашего мужа, мадам?
– Да, конечно.
Пуаро минуту-две молчал.
– Ваш муж приходил ко мне вчера, мадам, – сказал он.
На ее лице вспыхнула тревога.
– О нет! Вы не сказали ему… Конечно, не сказали! Вы не могли. Вы не знали, где я. Он говорил… Он говорил, что я… сумасшедшая?
– Он сказал, что вы в крайне возбужденном состоянии, – осторожно ответил Пуаро.
Но она недоверчиво затрясла головой.
– Нет, он сказал, что я либо сумасшедшая, либо схожу с ума. Он хочет запрятать меня в сумасшедший дом, чтобы я не могла ничего рассказать.
– Рассказать что?
Но она лишь покачала головой. Выкручивая себе пальцы, она пробормотала:
– Я боюсь…
– Но, мадам, как только вы мне все расскажете, будете в безопасности! Нет тайны – значит, нечего бояться…
Но она ничего не ответила. Только продолжала крутить свое кольцо.
– Подумайте сами, – мягко сказал Пуаро.
Она всхлипнула.
– Откуда мне знать?.. О боже, это ужасно. Он так умеет внушать доверие! Он ведь врач! Люди поверят ему, а не мне. Я знаю, знаю. Я знаю, они поверят ему. Я бы сама поверила. А мне никто не поверит. Кто я такая, чтобы мне верить?
– Рискните. Может, я вам поверю.
Она бросила на него затравленный взгляд.
– Вы? Поверите? Может, и вы на его стороне.
– Я ни на чьей стороне, мадам. Я всегда на стороне правды.
– Не знаю, – без всякой надежды в голосе отозвалась миссис Таниос. – Не знаю.
Она продолжала, ее фразы становились все длиннее, порой налезая друг на друга.
– Это было ужасно – это длилось годами. Я видела, этому нет конца и края. И не могла ничего сказать, и сделать ничего не могла. У нас ведь были дети. Это был непрерывный кошмар. А теперь… Нет, я не вернусь к нему. И не позволю ему забрать детей. Куда-нибудь уеду, так, чтобы он не мог меня разыскать. Мне поможет Минни Лоусон. Она такая добрая, удивительно добрая. На свете нет человека добрее.
Ознакомительная версия.
