– Ты взял у него деньги?
Я осклабился. Как же Вульф надоел мне со своими старыми фокусами! Я всего-то неделю как уволился в запас, а он уже снова видит во мне наемного работника, каким я был на протяжении долгих лет, словно никогда и не нашивал полковничьих погон. Хорошо, допустим, полковником я действительно не был. Но майора мне все-таки дали!
– А вы как думаете? Если я отвечу, что взял, вы мне заявите, будто ясно показали всем своим видом, когда уходили, что мистер Пур вас оскорбил и вы не собираетесь иметь с ним дела. Если скажу, что не брал денег, обвините в том, что я лишил вас гонорара. Так что вы предпочтете?
Вульф решил со мной не связываться:
– Надеюсь, ты оформил расписку надлежащим образом?
– Нет, сэр, я написал ее так, как вы продиктовали. Добыча в сейфе. Я завтра же отнесу ее в банк и положу на наш счет. Я сказал Юджину, что вы предпочтете чек, но он ответил, что уже принес наличные. И коли он взял на себя труд это сделать, то почему бы нам не принять их как есть? Он по-прежнему считает, что вы не станете вносить эту сумму в налоговую декларацию и таким образом обманете сто сорок миллионов наших сограждан. Кстати сказать, если Блэни и впрямь его укокошит, я собираюсь жениться на вдове. Случилось нечто непредвиденное. У меня железное правило: если у дамы икра толще щиколотки меньше чем в два раза, я остаюсь к ней полностью равнодушным. Однако вы сами видели ее ножки. Да что там ножки! Даже если забыть о них, я бы оценил ее…
– Я не видел ее ног. Давай печатай. Мне нравится, когда ты печатаешь. В этот момент ты держишь язык за зубами.
Я подчинился, чтобы сделать боссу приятное. Как потом оказалось, мои труды не пропали даром – аккуратно отпечатанные на машинке показания Юджина понадобились в тот же вечер.
Я закончил работать в восемь, когда вошел Фриц и объявил, что ужин подан. Гвоздем трапезы стало блюдо, которое Фриц с Вульфом называли «кастельнодарское кассуле»[10], по мне так – просто вареные бобы. Должен признать, я предпочитаю его всему, что еще готовят из бобов, а это, поверьте, говорит о многом. Не знаю, сколько бы я их съел, будь моя воля, однако приходилось себя сдерживать: я знал, что на десерт подадут тыквенный пирог, и мне хотелось оставить для него местечко в желудке.
Без двадцати десять вечера я сидел в кабинете и как раз собирался объявить о своем намерении отправиться в кино на вечерний сеанс, как вдруг зазвонил телефон. Это был Кремер, требовавший к телефону Вульфа. Давненько я не слышал голос инспектора – уж несколько недель точно. Босс снял трубку, а я, навострив уши, приник к своей, желая получить информацию из первых рук.
– Вульф? Здравствуйте, это Кремер. У меня в руках бумага, обнаруженная в кармане убитого человека. Расписка в получении пяти тысяч долларов с вашей подписью. Дата сегодняшняя. Здесь сказано, что вы обязуетесь передать некие сведения полиции в том случае, если владелец расписки уйдет из жизни. Так вот, он ушел. Я не прошу вас подъехать к нам, потому что знаю: вы ответите мне отказом, а я сейчас слишком занят, чтобы навестить вас. О каких сведениях идет речь?
– Что стало причиной смерти? – проворчал Вульф.
– Взрыв. Просто сообщите…
– Жена тоже погибла?
– Да нет, с ней все в порядке. Только шок… Ну вы сами понимаете… Так вот сообщите, пожалуйста…
– Интересующая вас информация не у меня, а у мистера Гудвина. Арчи?
– Слушайте, инспектор, – заговорил я, – если я начну рассказывать все по телефону, у нас уйдет уйма времени. Я отпечатал показания на машинке и запросто могу подъехать…
– Ладно, подъезжайте. Квартира Пура на Восемьдесят четвертой улице, номер дома…
– Я знаю номер дома. Я все знаю. Выезжаю сию же секунду, а вы пока присядьте и переведите дух.
Я стоял на шестом этаже многоквартирного дома на Восемьдесят четвертой улице, что неподалеку от Амстердам-авеню, и смотрел на останки Юджина Пура, которые лежали на полу. Я легко узнал и костюм в елочку, и рубашку с галстуком, а вот на лицо старался не смотреть. Нюней и размазней я себя не считал, но какой смысл смотреть на то, от чего после взрыва вообще ничего не осталось?
– Говоришь, это сотворила с ним сигара? – спросил я у сержанта Пэрли Стеббинса, который отирался рядом со мной, видимо опасаясь, что я под шумок стибрю туфли покойного.
– Да, так утверждает его жена. Он закурил, и сигара взорвалась.
– Ну и ну! Поверить не могу. Хотя, похоже, придется, раз так утверждает его жена. Новомодные диковинки для розыгрышей… Ну и розыгрыш! Просто обхохочешься.
Я осмотрелся. Как и полагается, в квартиру набилась куча народу – разных полицейских чинов, занятых обычной рутиной. Мелкие сошки снимали отпечатки пальцев, а начальство в лице инспектора Кремера сидело за столом возле стены и внимательно читало привезенные мной бумаги.
Подавляющее большинство присутствующих я знал по крайней мере в лицо, но была среди них и незнакомка. Она сидела на стуле в дальнем углу – ее допрашивал коп из убойного отдела, по фамилии Роуклифф. Привыкший в любых обстоятельствах обращать внимание на разные детали, я сразу отметил, что незнакомка молода, обладает точеной фигуркой и очаровательными, едва заметными впадинами на висках, которые меня совершенно пленили.
– Кто это? Случайная свидетельница? Сестра жены? – спросил я Пэрли, ткнув пальцем в девушку.
– Да кто ее знает, – пожал плечами сержант, – Она пришла сразу после нас. Вот мы и решили разузнать, с какой целью она сюда явилась.
– Надеюсь, Роуклифф ее не обидит. Если бы прикончили его самого, я бы ехал на место преступления как на праздник. Думаю, ты тоже.
Я направился в угол и замер перед говорившими. Девушка и полицейский подняли на меня глаза.
– Прошу меня простить, – промолвил я, – не будете ли вы столь любезны, после того как освободитесь, заглянуть к Ниро Вульфу, вот по этому адресу? – Я протянул ей визитную карточку. Впадинки на висках вблизи казались еще очаровательней. – Мистер Вульф найдет убийцу.
– Пошел прочь! Держись отсюда подальше, – прорычал Роуклифф. Иначе он общаться не умел.
По большому счету в данный момент он ничего не мог со мной поделать. Меня вызвал инспектор, и Роуклифф это прекрасно знал. Не удостоив его даже взглядом, я сказал девушке:
– Если у вас отберут визитку, отыщите адрес Ниро Вульфа в телефонной книге.
С тем я их и оставил, направив стопы к сидящему за столом Кремеру и уворачиваясь по дороге от фотографов и экспертов.
Кремер даже не поднял головы, поэтому я обратился к его темечку:
– Где миссис Пур?
– В спальне, – буркнул он.
– Я хочу ее видеть.
– Черта с два. – Он разровнял привезенные мной листы, сложив их в одну стопку. – Сядь.
– Я хочу встретиться с нашей клиенткой, – заявил я, сев.
– Ах, так она ваша клиентка?
– Естественно. Вы что, расписки не читали?
– Дай ей немного времени. Я ведь дал. Пусть придет в себя. Не трогай!
Я всего-навсего протянул руку, чтобы показать на закрытую коробку сигар, лежавшую посреди стола.
– Чем дальше, тем интереснее, – осклабился я. – Разумеется, я имею в виду отпечатки пальцев. Однако, если взорвавшаяся сигара была из этой коробки, вы просто обязаны удовлетворить мое любопытство. Сегодня погибший выкурил две сигары у нас в конторе.
Инспектор кинул на меня взгляд, достал перочинный нож, поддел и поднял лезвием крышку и развернул оберточную бумагу. Коробка оказалась на двадцать пять сигар. Двадцать четыре из них по-прежнему лежали на месте. Отсутствовала только одна. Осмотрев сигары вблизи, я сел, откинулся на спинку стула и кивнул:
– Точно такие же. Причем не только по виду – на бумажных ободках написано «Альта виста». Два таких бумажных ободка все еще лежат в пепельнице у нас в конторе, если аккуратист Фриц ее не вымыл. – Я покосился на сигары в коробке. – Выглядят вполне заурядно. Думаете, все со взрывчаткой?
– Не знаю. Ответ на этот вопрос даст лабораторная экспертиза. – Он закрыл коробку кончиком ножа. – Чертовы убийцы. – Инспектор постучал пальцем по листкам бумаги. – Вот это очень кстати. Жена успела кое-что рассказать. Я уже отправил за Блэни. Очень надеюсь, что мы быстро закроем дело. Дай бог, чтобы так получилось. Как Пур держался у вас? Был ли он напуган? Может, нервничал? Ну, слушаю.
– Он показал себя редким упрямцем.
– А что ты скажешь о его жене?
– Она тоже упрямая. Хотела, чтобы он избежал опасности и зажил полной жизнью. Считала, что они могут быть счастливы как дети, получая доход от имеющихся средств – жалкой, нищенской суммы в четверть миллиона долларов.
Затем мы с инспектором установили рекорд – общались целых двадцать минут и за это время ни разу не поцапались. Думаю, так получилось лишь потому, что нас то и дело отвлекал кто-нибудь из целой армии подчиненных Кремера. Последним, ближе к самому концу беседы, подключился Роуклифф. Он подошел к столу и спросил:
