— У вас в столе лежали чистые конверты?
— Конечно. В верхнем ящике.
— Сколько времени он провел за машинкой?
— Не знаю. Очень недолго.
— Минуту-другую?
— Я сказала очень недолго. Я не смотрела на часы.
— Но достаточно для того, чтобы напечатать адрес?
— Конечно. На это требуется несколько секунд.
— Вы видели у него в руках конверт?
— Нет, я же не смотрела. Я была занята.
— Спасибо, мисс Грубер. Извините, что пришлось помочь вам напрячь память, но рад, что она вас все-таки не подвела, — Вульф уставился на Конроя О'Мэлли. — Мистер О'Мэлли, придется вам заговорить. Я не буду формулировать утомительный, с подробностями вопрос, а просто хочу спросить, действительно ли вы в ту субботу утром совершили то, о чем свидетельствуют эти дамы?
О'Мэлли стал совсем другим. Горькая складка у рта исчезла, и щеки больше не висели. Он выглядел на десять лет моложе, а глаза горели почти так, как горят во тьме, если на них попадает луч фонаря. И в голосе появились резкие ноты.
— Я предпочитаю послушать вас. Пока вы не выговоритесь.
— Отлично. Я еще не закончил. Вам понятно, что я обвиняю вас в убийстве?
— Да, можете продолжать.
Перли Стеббинс встал, обошел Кремера и Бриггса, взял пустой стул, поставил его сзади и чуть справа от О'Мэлли и сел. О'Мэлли даже не взглянул на него.
— Совершенно очевидно, — продолжал Вульф, — тот факт, что О'Мэлли взял это письмо с целью сделать на нем пометку, подделав почерк Корригана прежде, чем оно придет ко мне, еще не свидетельствует о том, что он убийца. К тому времени вы все уже слышали название романа Бэйрда Арчера «Не надейтесь…» и любой из вас мог знать или узнать, что эти слова взяты из третьей строфы сто сорок пятого Псалма. Зато письмо доказывает, что О'Мэлли хотел преподнести мне доказательство того, что кто-то в вашем офисе имеет отношение к рукописи, а следовательно, к убийству, и этот кто-то — Корриган. Я…
— Почему Корриган? — спросил Кастин.
— Это я собираюсь вам объяснить. Я намерен сказать вам то, чего не могу доказать, как в случае с Иксом. Он все еще Икс, только теперь я называю его О'Мэлли. Самое странное в письме-признании — это то, что почти каждая подробность в нем соответствует истине и отличается крайней точностью. Человек, который его писал, действительно нашел рукопись у Дайкса в столе и прочел ее; он обнаружил, что содержание рукописи именно такое, каким он его описывает, он побывал у Дайкса дома и побеседовал с ним, а потом убил Дайкса именно по причине, указанной в письме, то есть из страха перед тем, что может случиться из-за того, что ему известно о содержании рукописи, по этой же причине он убил мисс Уэлман и мисс Эйбрамс. Признание написал О'Мэлли. Он…
— Вы сошли с ума! — выпалил Кастин. — В рукописи написано, что Корриган донес на О'Мэлли. Правильно?
— Да.
— И О'Мэлли узнал об этом, найдя и прочитав рукопись?
— Да.
— Значит, он убил трех человек только для того, чтобы никто не узнал, что на него донес Корриган? Господи Боже!
— Нет. Он убил троих только для того, чтобы ему было легко убить четвертого. — И Вульф опять перешел к своему повествованию. — Когда он узнал, что его карьеру разрушил Корриган, по сути уничтожив его, он принял решение убить Корригана. Но как бы ловко он это ни сделал, от Дайкса неминуемо исходила опасность. Дайкс знал, что О'Мэлли известно о доносе Корригана, и если бы Корриган вдруг умер насильственной смертью, каким бы путем этого ни случилось, Дайкс мог бы заговорить. Поэтому сначала предстояло погибнуть Дайксу, и он погиб. Затем Джоана Уэлман — исходила ли от нее угроза? О'Мэлли должен был это выяснить, и они встретились. Возможно, он и не собирался причинить ей вреда, о чем свидетельствуется в письме, но когда она заговорила о схожести содержания романа с действительным событием и даже почти вспомнила его имя, этого, как говорится в письме, было достаточно. Через пять часов она была мертвой.
В конце комнаты заскрипел стул. Джон Р. Уэлман встал и двинулся вперед. Присутствующие не сводили с него глаз. Вульф замолчал, но Уэлман на цыпочках прошел вдоль стены и, обогнув угол, очутился возле стула, с которого встал Перли Стеббинс. Таким образом ему стали видны лица всех адвокатов.
— Извините, — произнес он, обращаясь, по-видимому, ко всем, и опустился на стул.
Женщины зашептались. Кремер бросил взгляд на Уэлмана, по-видимому, решил, что мстить он в данную минуту не собирается, и опять стал смотреть на Вульфа.
— Остался один человек, — возобновил свой рассказ Вульф, — от кого могла исходить угроза, — Рейчел Эйбрамс. Дайкс, вероятно, рассказал о ней О'Мэлли, но если и нет, все равно тот, обыскивая квартиру Дайкса, нашел расписки, которые она дала Бэйрду Арчеру. Я прочту несколько строк из признания. — Он перелистнул страницы, нашел нужное место и прочел:
— «Я не имел права позволить себе испытывать отвращение к мысли о расправе с Джоан Уэлман, во всяком случае, такого, чтобы удержать себя от дальнейших действий, ибо если считать ее гибель морально неприемлемой, то как оправдать убийство Дайкса? После смерти Джоан Уэлман я перестал сомневаться. Теперь при наличии достаточного мотива я был способен на убийство любого числа людей, не испытывая при этом ни малейшего угрызения совести.
Поэтому, замышляя расправу с Рейчел Эйбрамс, я раздумывал только о том, насколько в этом есть необходимость и можно ли ее осуществить, не подвергаясь излишнему риску. Необходимость есть, решил я».
Вульф поднял взгляд.
— Это весьма примечательный документ. Перед нами человек, который откровенно высказывается, возможно, даже отводит душу, спокойно излагая стадии своего превращения в хладнокровного убийцу, но избегая упоминания о возможном наказании и приписывая действия и ответственность за них другому человеку. Это искусный и ловкий прием, и с его помощью вполне можно было бы одержать победу, если бы мистер Уэлман не воспользовался моими услугами и не проявил настойчивости, невзирая на большие расходы и не раз обманутые надежды.
Но я несколько опережаю события. Это признание, как оно есть, не подлежит сомнению, но в нем имеется пробел. К тому дню, когда он отправился на расправу с Рейчел Эйбрамс, то есть двадцать шестого февраля, или ровно две недели назад, она вряд ли представляла для него большую опасность. Он знал…
— Вы продолжаете говорить об О'Мэлли? — перебил его Кастин.
— Да.
— В таком случае, вы ошибаетесь. Ровно две недели назад О'Мэлли был в Атланте.
— Я к этому вернусь, — кивнул Вульф. — К тому дню он уже знал, что я веду расследование и заинтересовался Бэйрдом Арчером и рукописью, а значит, могу разыскать Рейчел Эйбрамс. Прежде всего следовало покончить с ней, что он и сделал, учинив расправу за какие-то две минуты до появления у нее в конторе мистера Гудвина. Вот и все. Подготовительная работа была завершена. Теперь он был готов взяться за выполнение своей истиной задачи — убийство Корригана. Отказаться от нее было немыслимым, но обстановка осложнилась. Желая выяснить, что мне известно, он позвонил Корригану и предложил, чтобы вы все вместе явились сюда и вызвались ответить на мои вопросы. Вы пришли. Скорей всего, моя просьба показать мне заявление Дайкса об уходе из фирмы навела его на мысль взвалить вину за все на Корригана. Но это не столь важно. Во всяком случае, в качестве первого шага он решил сделать эту пометку, подделав почерк Корригана на заявлении до того, как его перешлют мне.
Вульф умолк и взглянул на Уэлмана, но наш клиент только смотрел и смотрел на О'Мэлли и, по-видимому, не собирался предпринимать каких-либо действий.
— Когда полиция принялась расспрашивать про пометку, — продолжал Вульф, — О'Мэлли, разумеется, присоединился к общему хору о том, что вы понятия не имеете об этой пометке, и вместе с вами заявил, что это уловка, предпринятая либо мной, либо мистером Кремером, ибо был уверен, что все экземпляры рукописи уничтожены Я не знаю, о чем вы говорили у себя на совещании в тот день, но готов держать пари, что он ловко уговорил вас послать в Калифорнию Корригана. Результат превзошел все его ожидания. Когда Корриган вернулся, вы все снова пришли ко мне и О'Мэлли еще раз убедился, что я лишь играю ему на руку, отказавшись сказать что-либо, кроме того, я почти готов к действиям. А это была уже угроза, зловещая и неотвратимая, над кем бы она ни нависла. Можно было предположить, что Корриган, если он и вправду преступник, предпочтет убить себя, выбрав для смерти именно эту минуту. О'Мэлли действовал быстро и безжалостно. Прошло всего десять часов после того, как он побывал здесь вместе с вами, а он уже набрал мой номер и дал мне услышать выстрел, от которого погиб Корриган.
— Вы это предвидели? — спросил Кастин.
— Разумеется, нет. Когда вы ушли, я добавил всего одно предположение к моей скудной коллекции; что, Корриган никогда не видел рукописи и не знал, что там написано. Что касается всех остальных, то я пребывал в полном неведении. Я по-прежнему пытался заставить вас действовать и, следует признать, преуспел. Вы готовы высказаться, мистер О'Мэлли?
