– Сидя здесь? – Вульф явно не вдохновился предложением. – Не смея шагу ступить за пределы дома и веранды? Очередная нелепица.
– С этим я разберусь. Через пару часов здесь будет Джессел, генеральный прокурор. Я хорошо его знаю и даже оплачивал его выборы. Я с ним поговорю, и тогда, прочитав ваше заявление и, если потребуется, задав вам несколько вопросов, Джессел отпустит вас. На взлетной полосе в двенадцати милях отсюда у меня стоит самолет, вы с Гудвином полетите в Вашингтон и возьметесь за дело. Я назову вам фамилии нескольких человек, которые могут оказаться полезными, и сам позвоню им отсюда. Как мне кажется, кто-то заимел зуб на Лисона и решил прикончить его здесь. Вы отыщете этого типа и «пришьете» ему убийство, только действуйте поживее. Я не буду объяснять вам, как это сделать, это ваша работа. Ну, согласны?
– Нет, – коротко сказал Вульф.
– Почему?
– Меня это не привлекает.
– К черту лирику, мы с вами деловые люди. Почему нет?
– Я не обязан ни перед кем отчитываться, мистер Брэгэн. Однако я у вас в гостях и поэтому дам объяснения. На самолете я соглашусь полететь, только будучи совсем уж в отчаянном положении, тогда так сейчас мое положение таковым не назовешь. Кроме того, я хочу домой, а не в Вашингтон. Далее, даже если ваша гипотеза верна, для обнаружения преступника и сбора доказательств его вины может потребоваться столько времени, что ваши планы уже ничто не спасет. Есть и четвертая причина, еще более убедительная, но я не готов открыть ее вам.
– Что за причина?
– Нет, сэр. Вы властный человек, мистер Брэгэн, зато я – упрямый. Как гость, я обязан вести себя учтиво по отношению к вам, но это всё, и от работы я отказываюсь. Арчи, стучат.
Я уже был на пути к двери. На этот раз, освоившись со здешними правилами этикета и не желая быть растоптанным, я распахнул дверь и отошел в сторону. И не просчитался: посетитель ворвался в комнату, не обратив на меня внимания. Это был Джеймс Артур Ферри. Брэгэн сидел спиной к входу, и когда Фэррис очутился достаточно далеко, чтобы увидеть, кто это, он застыл как вкопанный и выпалил:
– И вы здесь, Брэгэн? Хорошо.
Брэгэн в ответ буркнул:
– Что в этом хорошего?
– Я как раз собирался попросить Вульфа и Гудвина о небольшом одолжении. Хотел попросить их пойти со мной в вашу комнату и поприсутствовать во время нашего с вами разговора. Как подсказывает мне опыт, с вами лучше говорить при свидетелях.
– О, да прекратите вы, ради бога. – Брэгэн был сыт по горло. Сначала Вульф отказал ему, а теперь еще и это. – Совершено преступление. Убит государственный деятель. Об этом трубят на каждой радиостанции и на каждом телеканале, завтра новость подхватят тысячи газет. А вы все о своем.
Феррис, очевидно, не слушал. Он прищурился, глядя на Вульфа.
– Если вы не против, – начал он, – я скажу, что хотел, прямо здесь. Можете не опасаться, что вам придется потом давать показания в суде: у Брэгэна кишка тонка лгать, когда он знает, что три человека слышали правду. А я буду очень вам признателен. – Феррис обратил свой прищур на Брэгэна. Казалось бы, его рот-дефис слишком узок, чтобы выразить им ненависть, однако у Ферриса это получилось. – Я просто хочу сказать вам о том, что собираюсь сделать, чтобы вы не говорили потом, будто вас не предупредили.
– Валяйте. – Брэгэн откинул голову назад, встретившись взглядом с прищуром Ферриса. – Выкладывайте, что там у вас.
– Как вам известно, сюда едет генеральный прокурор. Он непременно поинтересуется, на какой стадии находятся наши переговоры с Келефи и Паппсом, а также спросит о том, какую позицию занимал в этом деле Лисон. Может, он и не станет напрямую связывать переговоры с убийством, но расспрашивать о них будет, это точно, и не на общей встрече, как это сделал Колвин, а в беседах с глазу на глазах. Когда он спросит меня, я ему все расскажу.
– И что же вы ему расскажете?
– Правду. О том, как ваш человек в Париже начал обрабатывать Келефи и Паппса, когда они еще были в своей стране. О том, как вы пытались навесить на Паппса какой-то компромат. О том, как вы подсадили на их рейс ту женщину, чтобы она повлияла на миссис Келефи, только этот план у вас не выгорел. О том, как двое ваших людей, чьи имена я могу назвать, пытались нажать на Лисона, и…
– Придержите язык, Феррис. Мой вам совет – придержите язык. Мы не одни. Здесь ваши свидетели.
– Вот именно. Когда я буду говорить с генеральным прокурором, свидетелей у меня будет еще больше. Я собираюсь рассказать ему, как пробовали подкупить Паппса – подкупить, между прочим, деньгами ваших акционеров. Как, наконец, вы уломали Лисона и заставили его плясать под вашу дудку. Как вы подбили его устроить эту рыбалку здесь, в вашем коттедже, чтобы иметь возможность обхаживать Келефи и Паппса без помех. Как Паппсу это не понравилось, и он пригласил меня. Расскажу о том, как мне удалось уже здесь загнать вас в угол, раскрыв вашу грязную аферу, когда вы думали, что у вас все получилось, и о том, как вчера, ближе к вечеру, Лисон наконец начал что-то понимать. Больше уже ничего и не требовалось – еще один день, и вам крышка. И вот этот день настал. День-то настал, но Лисона больше нет. Вот что я собираюсь поведать генеральному прокурору, и не хочу, чтобы для вас это оказалось сюрпризом. А еще я не хочу, чтобы вы потом стали ныть, что я вас якобы не предупреждал, – вот зачем понадобились свидетели. Это все.
Феррис повернулся и двинулся к двери. Брэгэн окликнул его, но миллиардер не остановился. Тогда Брэгэн вскочил и направился следом, но, когда он оказался у выхода, Феррис уже скрылся, захлопнув за собой дверь. Брэгэн посмотрел на меня невидящим взглядом, пробормотал:
– Бог ты мой, да он же сам купил Паппса! – и тоже умчался.
Я закрыл за ним дверь и спросил у Вульфа:
– Мне пойти и предупредить кого-нибудь? Или подождать немного, а потом отправиться на поиски трупа?
– Ну просто плейстоцен, – проворчал он. – Саблезубые гиены.
– Допустим, – сказал я, – но все равно, по-моему, вы здорово промахнулись. Этот пройдоха и вправду мог вытащить нас отсюда. Если так, давайте прикинем. Поездка на автомобиле отсюда до Западной Тридцать пятой улицы на Манхэттене – это семь часов. Полет отсюда до Вашингтона – три часа. Я беру такси в город и начинаю действовать, а вы прыгаете на рейс до Нью-Йорка. Полет до аэропорта Ла Гуардия – час с четвертью. Такси от аэропорта до Тридцать пятой улицы – сорок пять минут. Общее время пути – пять часов. На два часа быстрее, чем если ехать на машине, не говоря уже о том, что нас просто так не отпустят. И вдобавок – счет Брэгэну штук на десять, как минимум. Можете сказать ему…
– Арчи.
– Да, сэр.
– На полке в большой комнате есть книга «Власти и политика» Томаса К. Финлеттера. Я хотел бы заглянуть в нее.
Между нами давно было условлено, что дома Вульф сам достает себе книги с полок, но должен признать, сейчас ситуация была иной, так что я сделал ему поблажку. Спускаясь в холл, я прислушивался, не доносятся ли откуда-нибудь звуки схватки, но все было тихо. В большой комнате у двери сидел патрульный. Я без проблем отыскал книгу и вернулся с ней к Вульфу.
– Как я понимаю, – сказал он, – немного погодя на кухне начнется шевеление. Может даже, всех попробуют собрать за столом, чтобы перекусить. В холодильнике есть ветчина, половина жареной индейки, оливки, молоко и хлеб. Хлеб тут несъедобный, но в буфете можно найти крекеры, а на полке стоит банка с черничным джемом. Если увидишь что-то еще, заслуживающее внимания, неси тоже.
Он раскрыл книгу и устроился в кресле поудобнее. Мне еще было что сказать по поводу того, что Вульфу надо было разрешить Брэгэну вызволить нас отсюда и заодно обеспечить себе гонорар, тем более что, на мой взгляд, гипотеза, которую выдвинул хозяин коттеджа относительно убийства, пока была наименее фантастичной из всех. Но я подумал, что полчаса с книжкой сделают Вульфа более восприимчивым к мысли о полете, и потому снова вышел в холл, а оттуда попал на кухню. Повар Самек уже разложил там повсюду блюда, подносы и разнообразную снедь. Я сказал, что, если он не против, я соберу пару подносов для себя и Вульфа, и он не возражал. Доставая бутылку молока из холодильника, я бросил небрежно:
– А кстати, я хотел взглянуть на тех форелей, что поймал господин посол. Где они?
– Их забрали копы.
Нагруженные подносы пришлось доставлять в два приема. Уже идя со своим подносом, я встретил в холле Паппса и обменялся с ним кивками. Наша трапеза в комнате Вульфа прошла хорошо, если не считать того, что босс запивал еду пивом – дома он делает это редко, – которое разрушило его вкусовые луковицы, как он мне сказал, и бедняга не смог прочувствовать вкус черничного джема. Я пил молоко, и моим вкусовым луковицам ничто не помешало насладиться джемом.
