Затем мне пришло в голову: Гай! Где Гай?
Доктор Пелем снова взял сигару и с любопытством ее разглядывал.
— Вы беспокоились за Гая Бриксгема. — Он не спрашивал, а утверждал. — Почему?
— Говорю вам, — Изабелла безнадежно махнула рукой, — я не могу объяснить. Не знаю. Я только помню, что каким-то образом, ощупью, добралась до комнаты Гая. Сначала я боялась включить свет, но потом рычажок каким-то образом оказался у меня под рукой. Я плотно закрыла дверь и включила свет. Его постель была пуста. — Она глубоко вздохнула. — Я понимала, что должна спуститься вниз, за Аланом. И не могла. Я сидела в кресле и смотрела на пустую постель Гая. Мне снова стало жарко, я не очень хорошо видела. Я выключила свет и вышла из комнаты в холл. Там я снова попыталась успокоиться и убедить себя, что должна спуститься вниз. Затем мне пришло в голову — это был компромисс с самой собой, цепляние за соломинку в надежде, что все пойдет по-прежнему, — что я могу пойти в комнату Алана и встретить его, когда он вернется. Но там мне стало хуже. Я решила, что включу свет, как только он появится, но я просто не могла находиться там в темноте. И еще там был странный запах. Я закрыла дверь и включила свет. А потом я увидела открытый ящик.
— Открытый ящик, мэм? — переспросил Г. М.
— Самый нижний ящик комода. Он был выдвинут не очень сильно, но я заметила. В замке торчал ключ. Я подошла посмотреть… и не смогла удержаться на ногах. В ящике лежал нож — большой охотничий нож, такие Алан обычно берет с собой в путешествия. Он не был отмыт. К лезвию прилипли несколько собачьих волосков коричневого цвета. Они приклеились, когда кровь засохла, понимаете? Да! Там была еще записная книжка. Черная, кожаная, с выдранными страницами. На переплете золотом были вытиснены буквы «Р. Б.».
Мастерс не смог удержаться от восклицания, но она его, похоже, не услышала. Она приложила ладонь ко лбу, как если бы ее терзала головная боль.
— Я… не могла там оставаться. Там даже воздух был пропитан… Я выключила свет и вышла. Не прошла я и половины пути до моей комнаты, как увидела, что вверх по лестнице двигается лампа.
Испугалась ли я? Я чуть с ума не сошла от страха. Я чувствовала себя как кролик, которого загнали в угол. У меня в буквальном смысле земля ушла из-под ног, и я опустилась на колени у стены. Я думала, что он идет за мной. Он не заметил меня, хотя и прошел всего в нескольких ярдах. Когда он закрывал дверь своей комнаты, я снова увидела его лицо. Он улыбался. Я слышала, как он сказал, будто обращаясь ко мне: «С ним все кончено». Вот последнее, что я видела или слышала, джентльмены. Я не помню, как попала в свою комнату, но, очевидно, без посторонней помощи. Потому что, понимаете, я ведь жива.
Изабелла устало откинулась на спинку стула. Ее дыхание прерывалось. Она выглядела так, будто с облегчением бы расплакалась, но не может. Г. М. внимательно смотрел на нее, сложив руки на животе.
— Мастерс, — сказал он бесцветным голосом, — сбегайте наверх, поглядите на тот ящик.
Изабелла горящими глазами смотрела на Мастерса, спешащего прочь. У него самого лицо было белее мела.
— Вы верите, что те вещи действительно там, сэр Генри? — спросил она.
Г. М. задумчиво кивнул:
— Да, мадам. Я вполне уверен, что они там есть, и, может, кое-что другое. — Он повернулся; — Пелем, у вас есть какие-нибудь вопросы к мисс Изабелле?
— Дружище Мерривейл… — сказал Пелем и прочистил горло. Он казался невозмутимым. Он не был невозмутимым. — Дружище Мерривейл, это ваша епархия, не моя. Здесь дело полиции. На данный момент у меня вопросов нет.
— Хорошо. Мадам, я хочу задать всего один вопрос. Скажите, вы подозревали, что ваш племянник виновен, еще до того, как вы увидели его вчера ночью? Вы считали его сумасшедшим? И когда вы увидели, как он выходит из комнаты, вы ужаснулись, но не удивились?
— Да. Теперь я могу с чистой совестью признать это.
Г. М. покрутил большими пальцами.
— Я так и думал. Вы дали показания в присутствии четырех свидетелей; но, возможно — и даже скорее всего, — вам еще не раз придется повторить ваши слова, если Мастерс найдет улики. Смогли бы вы повторить их на коронерском суде? Со свидетельской трибуны в Олд-Бейли?
— Господи, нет! Я ни за что не расскажу это снова! Я…
— Но вы говорили правду?
— Да, и мне необходимо было рассказать вам все. Теперь вы знаете. Вы обещали, что ничего плохого с Аланом не случится. Зачем я должна повторять то, что рассказала?
— Хм. Не все так просто.
Изабелла недоуменно уставилась на него:
— Вы что, арестуете его?.. То есть его же не заберут, как обыкновенного преступника?..
Распахнулась дверь. На лице Мастерса Терлейн увидел ликование. Близился конец охоты. Инспектор нес большой носовой платок, в который были завернуты металлические предметы. Изабелла вздрогнула и отвернулась.
— Все здесь, сэр, — хриплым голосом сказал Мастерс. — В том ящике было все. Теперь он у нас в руках.
Он начал разворачивать платок. На столе по очереди появились: большой нож с двусторонней заточкой, со следами того, что им убили собаку; черная кожаная записная книжка; небольшой закупоренный пузырек; никелированная фляжка. Г. М. с помощью платка открыл пузырек и понюхал содержимое.
— Цианистый калий, — проворчал он. — Набор маньяка. Все, что нужно для убийства, — под рукой. Он, я полагаю, запасся на всякий случай. — Г. М. взял фляжку, отвинтил пробку и снова понюхал. — Шерри-бренди; примерно треть объема. Ничего не скажу, кроме того, что запах шерри-бренди хорошо перебивает запах цианистого калия — запах горького миндаля.
Записная книжка была той разновидности, которая называется «с отрывными листами». Из нее и вправду все листы были вырваны. На никелированных кольцах оставалась только пара обрывков бумаги. Г. М. долго разглядывал книжку, поворачивая и так и этак. Затем он глубоко вздохнул и посмотрел на Мастерса:
— Ну, сынок? Твой ход. Я пока не собираюсь вмешиваться и мешать вам работать. Что будете делать?
— Я могу сделать только одно, сэр. Нетрудно догадаться что. Конечно, у меня еще нет ордера, но я хочу узнать у лорда Мантлинга…
— Так узнай. — Г. М. торжественно кивнул. — Он стоит у тебя за спиной.
Мантлинг стоял в дверном проеме. Он удивленно переводил взгляд с Г. М. на Мастерса и обратно. Рядом с ним стоял Карстерс. Джудит крепко держала брата за руку.
— Что здесь… — выпалил Мантлинг. Его лицо приобрело цвет красной глины. Он обвел глазами комнату. — Что… Шортер сказал, что видел, как вы бежали по лестнице в мою комнату. — Он неожиданно ткнул пальцем в направлении стола. — Где вы взяли… это?
— В вашей комнате, сэр, — веско сказал Мастерс. — Знакомы вам данные предметы?
— Мой нож! — воскликнул Мантлинг и замолк. Он не мог продолжать. — В моей комнате? Где?
— В нижнем ящике комода, сэр. Я повторяю…
— Но я не пользуюсь… нижний ящик комода? — воскликнул Мантлинг. Его огромные кулаки сжались и снова разжались. — Но я им не пользуюсь, говорю вам! Я им не пользуюсь. Он плохо выдвигается. Он заедает. Ты же знаешь, что он заедает, — обратился он к Джудит с яростной, но в то же время молящей настойчивостью. — Он заедает, разве нет? Скажи им! Я им не пользуюсь. Я…
Мастерс поднял руку:
— Секундочку, сэр. Вынужден сказать вам, что ваша тетя, Изабелла Бриксгем, только что дала показания, свидетельствующие о том, что вы виновны в убийстве вашего брата. Мы нашли данные предметы в вашей комнате и теперь можем предъявить вам некоторые другие обвинения…
Мантлинг медленно повернулся и посмотрел на Изабеллу. Та отвернулась, не поднимая головы. Она плакала. Мантлинг тяжело задышал. Он наклонил голову и смотрел исподлобья своими маленькими красными глазками. Его кулаки сжимались и разжимались, он медленно шагнул вперед…
Джудит закричала. Карстерс сделал безуспешную попытку схватить его. Он не сделал и трех шагов, как Мастерс одним прыжком оказался на его пути. Старший инспектор был на добрых два дюйма ниже Мантлинга. Он взял его за руку. Хватка была легкой, но Терлейн видел, как сильно опущено плечо Мастерса, и понял, что при следующем шаге он сломает Алану руку.
— Нет, сэр, — спокойно заявил Мастерс. — Вы не будете сейчас делать глупости, потому что я не хочу применять силу. Хм! Сэр, должен предупредить вас о том, что ордера на ваш арест у меня нет. Но ввиду того что вам предъявлено обвинение в убийстве Гая Бриксгема, я должен попросить вас проследовать за мной. Вас не заключат под стражу — разве только мое начальство станет на том настаивать. Вам предоставят адвоката. Советую вам пойти со мной добровольно.
Мантлинг остановился. Весь гнев вышел из него, как воздух из пробитой шины. Мощные плечи поникли. Он с любопытством смотрел на Мастерса, будто никогда его раньше не видел. Он заговорил и стал похож на огромного жалующегося ребенка.
