– Минуточку, мистер Бэгби. Отвечайте только на мои вопросы. Вы взялись обслуживать мистера Леонарда Эша?
– Конечно. Не было причин отказывать.
– Какой номер его домашнего телефона?
– Райнлендер два-три-восемь-три-восемь.
– И вы поместили его фамилию и номер телефона на одном из коммутаторов?
– Да, сэр, на одном из трех, установленных в офисе на Восточной Шестьдесят девятой улице. Это район Райнлендер.
– Кто из телефонисток обслуживал коммутатор с номером Леонарда Эша?
– Мэри Виллис.
Легкое волнение и шепот прошли по битком набитому залу. Судья Корбетт обернулся и грозно нахмурил брови, после чего снова уткнулся в свои бумаги.
Бэгби продолжал:
– Конечно, ночью на трех пультах работает только одна телефонистка, – они дежурят по очереди, – но днем каждая сидит за своим коммутатором как минимум пять дней в неделю, а если получается – шесть. Чтобы лучше запомнить клиентов.
– И номер Леонарда Эша был на пульте у Мэри Виллис?
– Да, сэр.
– После того как были выполнены обычные процедуры и Леонард Эш окончательно стал вашим клиентом, что-то привлекало ваше внимание – в нем самом или в номере его телефона?
– Да, сэр.
– Что и когда? Сначала ответьте когда.
Бэгби на секунду запнулся, проверяя, все ли так: а вдруг заставят клясться под присягой.
– Дело было в четверг, через три дня после того, как Эш заказал прослушивание. Пятнадцатого июля. Мэри позвонила мне в офис и сказала, что хочет поговорить со мной лично об одном важном деле. Я спросил, нельзя ли подождать до шести, когда она сменится с коммутатора, и она согласилась. Вскоре после шести я приехал на Шестьдесят девятую улицу и зашел к ней в комнату. Она рассказала, что накануне ей позвонил Эш и попросил встретиться где угодно, чтобы обсудить какие-то детали, связанные с обслуживанием его номера. Она ответила, что такие вещи надо обсуждать со мной, но он продолжал настаивать…
Баритон Джимми Донована ласково, но твердо прервал его:
– Позволю заметить: свидетель не может давать показания о том, что сказали друг другу мистер Эш и Мэри Виллис, поскольку сам он при этом не присутствовал.
– Безусловно, – сразу же согласился Мандельбаум. – Он передаст только то, что сказала о содержании беседы Мэри Виллис.
Судья Корбетт кивнул:
– Несомненно. Вы поняли, мистер Бэгби?
– Да, сэр… – Бэгби запнулся. – То есть ваша честь.
– Тогда продолжайте. Что сказала вам Мэри Виллис и что ей ответили вы?
– Ну, она сказала, что согласилась с ним встретиться, потому что Эш – театральный продюсер, а она всю жизнь мечтала стать актрисой. Тогда я не знал об этой ее тяге к сцене, теперь знаю. Она отправилась в его офис на Сорок пятой улице, как только закончила дежурство на коммутаторе. После недолгого разговора о том о сем он попросил ее – это она так мне сказала – прослушивать все разговоры по его домашнему телефону в течение дня. Иными словами, включался зуммер и загоралась лампочка, а потом зуммер выключался и лампочка гасла, то есть кто-то в доме снимал трубку. И тогда каждый раз Мэри должна была подключаться и слушать разговор. Ну а вечером звонить ему и докладывать. Она сказала, что Эш попросил ее именно об этом. Сказала, что он отсчитал пять стодолларовых бумажек, протянул ей и пообещал добавить еще тысячу, если она согласится.
Бэгби остановился перевести дух, но Мандельбаум не отставал:
– Она сказала что-нибудь еще?
– Да, сэр. Сказала, что знает, что надо было сразу ему отказать. Но Мэри не хотела портить с ним отношения и потому обещала подумать день-другой. Утро вечера мудренее! Она сказала, что сразу догадалась: Эша интересовало, кто звонит его жене. Мэри ни за что не согласилась бы за той шпионить, потому что жена у Эша – Робина Кин, которая пару лет тому назад отказалась от артистической карьеры и вышла за него замуж. Для Мэри она была просто кумиром. Это мне Мэри так сказала.
Она сказала, что решила сделать три вещи. Рассказать обо всем мне, потому что Эш мой клиент, а она на меня работает. Предупредить Робину Кин, потому что Эш, скорее всего, поручит шпионить за женой кому-то еще. Мне кажется, настоящей причиной ее желания рассказать все Робине Кин была надежда…
Мандельбаум прервал его:
– То, что вам кажется, – несущественно, мистер Бэгби. Сказала вам Мэри, в чем заключалось ее третье намерение?
– Да, сэр. Сказать Эшу, что она собирается все сообщить его жене. Она считала, что обязана так поступить, потому что в начале разговора с Эшем обещала хранить все в тайне. Она хотела предупредить его, что берет свои слова обратно.
– Она сказала, когда именно собиралась выполнить эти три решения?
Свидетель кивнул:
– Одно она уже выполнила: рассказала все мне. Еще она сказала, что звонила Эшу и обещала приехать к нему в офис в семь часов. Получалась страшная спешка, потому что в тот день Мэри работала в вечернюю смену и должна была вернуться на работу около восьми. В спешке и у меня не хватило времени отговорить ее. Я доехал с ней на такси до Сорок пятой улицы, где находилась контора Эша. По дороге я изо всех сил старался ее переубедить, но не смог.
– Что вы ей говорили?
– Уговаривал отказаться от своих намерений. Хотя, если бы она выполнила свою программу, возможно, это и не повредило бы моему бизнесу. Я убеждал ее дать мне самому сходить к Эшу и сказать, что я знаю о его предложении и не хочу больше на него работать, а потом плюнуть да и забыть обо всем. Но Мэри вбила себе в голову предупредить Робину Кин, а для этого надо было взять обратно данное Эшу слово. Я не отставал от нее до самого лифта, но не смог ее поколебать.
– Вы поднялись вместе с ней?
– Нет, это бы не помогло. Она уперлась намертво, что я мог поделать.
Вот, значит, какой оборот, подумал я про себя. На мой взгляд, оборот хуже некуда, и я посмотрел на Вульфа, но тот сидел, прикрыв глаза. Тогда я развернулся в сторону джентльмена в темно-синем костюме, сидящего рядом с полицейским: как-то он воспринимает происходящее? Видимо, Леонарду Эшу оборот тоже показался хуже некуда. Глубокие морщины от носа до углов широких полных губ, мрачное лицо, запавшие темные глаза – он был просто идеальный кандидат на электрический стул, находка для художников, печатающих в бульварной прессе зарисовки из зала суда. За три предыдущих дня они наваляли их немало. Смотреть на Эша удовольствия не доставляло, поэтому я перевел взгляд налево, где в первом ряду публики сидела его жена.
Я никогда не считал Робину Кин своим кумиром, но в паре шоу она сыграла здорово. Сейчас, впервые столкнувшись с ролью участницы суда, она держалась довольно прилично: то ли действительно была предана мужу, то ли умело притворялась. Она была одета просто и держалась скромно, но не пыталась казаться менее молодой и красивой. Как она уживалась со своим немолодым и некрасивым мужем, можно было только гадать, – вот все и гадали. Одни считали, что Робина боготворит мужа и глупо даже подозревать, что она что-то крутит на стороне. Другие, напротив, утверждали, что мисс Кин оставила сцену только для того, чтобы иметь больше времени для романтических похождений, а Эш, тупица, не догадался об этом раньше. Были и промежуточные мнения. Я бы сам не поручился. Посмотреть на нее – так она вроде как ангел. Посмотреть на него – вроде как обидно жить с таким жалким уродом, хотя, конечно два месяца под стражей по обвинению в убийстве мало кого красят.
Мандельбаум хотел убедиться, что до присяжных все дошло.
– Так, значит, вы не заходили в офис Эша вместе с Мэри Виллис?
– Нет, сэр.
– А позже заходили, после того, как она туда поднялась?
– Нет, сэр.
– А вообще вы видели Эша в тот вечер?
– Нет, сэр.
– Говорили ли с ним по телефону?
– Нет, сэр.
Глядя на Бэгби – а мне случалось видеть людей под перекрестным огнем, – я думал, что он либо говорит все как есть, либо мастерски врет, но на мастера он не тянул.
Мандельбаум продолжал:
– Чем вы занимались в тот вечер после того, как Мэри Виллис вошла в лифт, чтобы подняться в офис Эша?
– Мне надо было ехать на ужин с приятелем в ресторан «Хорнби» на Пятьдесят второй улице. Потом, примерно в полдевятого, я отправился в трафальгарский офис на углу Восемьдесят шестой улицы и Бродвея. У нас там шесть коммутаторов, и в ту ночь работала новенькая телефонистка. Так что я немного посидел с ней, а потом взял такси и поехал через парк домой, на Восточную Семнадцатую улицу. Вскоре после моего возвращения раздался звонок из полиции и сообщили, что в райнлендерском офисе нашли убитую Мэри Виллис. Я как можно скорее отправился туда. Перед домом стояла толпа. Полицейский провел меня наверх.
Бэгби остановился, сглотнул слюну и выдвинул подбородок немного вперед:
– Они ее не трогали. Только сняли с шеи провод от штекера, но не передвигали, она так и лежала ничком на панели коммутатора… Они хотели, чтобы я ее опознал, и я…
