Я повернулся к Крейгу и Луиджи. Их глаза были прикованы к большой позолоченной вывеске, наполовину сломанной и покосившейся. На ней было написано:
Крио Ди Чезаре и Ко.
Нью-Йорк, Генуя, Неаполь, Рим, Палермо
– Вот и напоминание, о котором ни Дженнаро, ни его тесть не смогут забыть, – прошептал я.
– Да, – добавил Крейг, подталкивая нас дальше. – И сам Чезаре ранен. Возможно, это было напоминание о том, что произойдет, откажись Дженнаро платить. Возможно, что-то иное. Это необычное дело – как правило они закладывают бомбу ночью, когда никого нет. Здесь должно быть что-то ещё помимо обычного запугивания. Мне кажется, что они как будто преследуют Чезаре – сначала отравление, потом динамит.
Мы протолкнулись сквозь толпу и продолжили наш путь пока не вышли на Малберри-стрит, где жизнь била ключом. Ниже по улице мы прошли мимо маленьких магазинчиков, лавируя между детьми и уступая дорогу женщинам с огромными узлами фабричной одежды, удерживаемыми на головах или крепко прижимаемыми к телу под объёмными накидками. Здесь обитала лишь маленькая колония из сотни тысяч итальянцев – больше, чем итальянцев в Риме – о чьей жизни Нью-Йорк знал, но его эта ситуация не заботила.
Под конец мы подошли к маленькому винному магазинчику Альбано, темному, зловещему, зловонному месту, находящемуся на одном уровне с землей в пятиэтажном арендованном здании. Без каких-либо сомнений Кеннеди вошёл внутрь, и мы последовали за ним, изображая обитателей трущоб. В такой ранний час посетителей было немного, но достаточно, наёмные рабочие, выглядящие безобидными, всё же смотрели на нас косо. Сам Альбано оказался засаленным типом с низко посаженными бровями и плутоватым взглядом. Я легко мог представить такого человека, сеющего ужас в сердцах обычного народа, всего лишь прикладывая палец к виску или проводя большим пальцем по горлу – так называемый знак Черной Руки, который заставлял умолкать свидетелей на середине дачи показаний на открытом заседании суда.
Мы протолкнулись в заднюю комнату с низким потолком, она была пустой, и сели за стол. Мы молча сидели за бутылкой знаменитых калифорнийских «Красных чернил» Альбано. Кеннеди мысленно запоминал это место. Посередине потолка была одна газовая горелка с большим отражателем над ней. В задней стене комнаты было горизонтальное продолговатое окно, зарешеченное, со створкой, которая открывалась наподобие фрамуги. Столы были грязными, а стулья шатались. Стены были голые и пустые, с декорацией в виде балок. В целом это было самое непритязательное место, которое я когда-либо видел.
Видимо, довольный своими наблюдениями, Кеннеди встал, чтобы поблагодарить владельца за вино. Я увидел, что Кеннеди принял решение относительно своего плана действий.
– Насколько омерзительна преступность, – заметил он, когда мы пошли дальше по улице. – Взять хотя бы это заведение Альбано. Я очень сильно сомневаюсь, что даже репортёр «Стар» умудрится найти здесь хоть подобие чего-то обаятельного.
Следующим местом, куда мы зашли, стал маленький магазин на углу улицы, который держал двоюродный брат Луиджи. Он провёл нас в помещение за перегородкой, где хранились рецепты, и рассадил нас на стулья.
После поспешного объяснения Луиджи на лице аптекаря появилась тень сомнения, так как он не решался поставить себя и своё дело под удар вымогателей. Заметив это, Кеннеди пояснил:
– Все, что я хочу сделать, это оставить здесь небольшое приспособление и воспользоваться им сегодня вечером в течение нескольких минут. В самом деле, для вас не будет никакого риска, Винченцо. Мне нужно остаться незаметным, так что никто об этом и не узнает.
Винченцо наконец был убежден, и Крейг открыл свой портфель. В нем почти ничего не было, за исключением нескольких катушек с изолированным проводом, нескольких инструментов, пары упакованных пакетов и пары рабочих комбинезонов. Через несколько минут Кеннеди был переодет в один из этих самых комбинезонов, а его лицо и руки измазаны грязью и жиром. Под его руководством я сделал то же самое.
Взяв сумку с инструментами, провода и один из маленьких пакетов, мы вышли на улицу, а затем вошли в темный и плохо проветриваемый коридор жилого дома. На полпути какая-то женщина остановила нас.
– Телефонная компания, – коротко сказал Крейг. – Вот разрешение от владельца дома, чтобы натянуть провода на крыше.
Он вытащил из кармана старое письмо, но оно было слишком темным чтобы можно было что-то прочесть, даже если женщина захотела это сделать. Так что мы пошли дальше, как и было задумано, без дальнейших вопросов. Наконец мы добрались до крыши. Парой домов ниже на одной из крыш играли дети.
Кеннеди начал с того, что бросил два провода на землю на заднем дворе за лавкой Винченцо. Затем он проложил два провода вдоль края крыши.
Мы проработали совсем немного, когда на крыше начали собираться дети. Однако Кеннеди продолжал до тех пор, пока мы не добрались до жилого дома рядом с тем, в котором находился магазин Альбано.
– Уолтер, – прошептал он, – отвлеките детей на какое-то время.
– Эй, дети, – крикнул я, – вы можете упасть, если будете играть рядом с краем. Держись подальше.
Это не возымело никакого эффекта. Видимо, они не боялись, зная, что под крышей висело головокружительное множество бельевых веревок.
– Скажите, в этом квартале есть кондитерская? – спросил я в отчаянии.
– Да, сэр, – послышался хор голосов.
– Кто спустится и принесет мне бутылку имбирного эля?
Ответом был ещё один хор голосов, глаза детей заблестели. Они все были готовы пойти в кондитерскую. Я достал полдоллара из своего кармана и протянул старшему из них.
– Тогда поторопитесь, и можете поделить между собой сдачу.
Раздался шум спускающихся шагов, и дети исчезли, мы остались одни. Кеннеди уже добрался до здания Альбано, и как только последняя голова скрылась за черепицей крыши, он бросил два длинных провода вниз на задний двор, как он это сделал у Винченцо.
Я начал собираться, но он остановил меня.
– О, так не пойдёт, – сказал он. – Дети увидят, что провода заканчиваются здесь. Я должен проложить их ещё в нескольких домах и довериться удаче, что никто не заметит провода, свисающие внизу.
Мы были в нескольких домах ниже по улице и все еще прокладывали провода, когда вернулась кричащая детвора, вся перемазанная липкими дешёвыми конфетами, сделанными из непонятно чего, и черным шоколадом Ист-Сайда. Мы открыли наш имбирный эль и заставили себя выпить его, чтобы не вызывать подозрений, и через несколько минут уже спускались по лестнице многоквартирного дома, находящегося чуть выше Альбано.
Мне было интересно, как Кеннеди снова попадет в его магазин, не вызывая подозрений. Он подошёл к этому осторожно.
– Итак, Уолтер, как думаешь, ты мог бы еще раз испробовать эти красные чернила Альбано?
Я сказал, что могу, но только в интересах науки и справедливости, никак не иначе.
– Что же, у тебя достаточно грязное лицо, – прокомментировал он, – и в комбинезоне ты выглядишь не так, как в первый раз. Не думаю, что они узнают тебя. Как я выгляжу?
– Как безработный шахтёр, – сказал я. – Едва могу сдержать своё восхищение.
– Замечательно. Тогда возьми эту маленькую стеклянную склянку. Зайдёшь в заднюю комнату и закажешь что-нибудь дешёвое, что будет тебе по вкусу. Когда останешься один, разбей склянку. В ней полно газовых капель. Твой нос подскажет тебе, что делать. Просто скажешь владельцу, что видел в соседнем квартале фургон газовой компании, и вернёшься сюда.
Я вошел в заднюю комнату. За столом сидел какой-то человек, угрожающего и недобросовестного вида, и что-то писал. Пока он занимался своим делом и дымил сигарой, я разглядел на его лице глубокий шрам, идущий от уха к уголку рта. Я знал, что это была метка, оставленная мафиозной бандой, Каморрой. Я сидел, курил и медленно пил на протяжении нескольких минут, проклиная этого человека больше за его присутствие, чем за его дурной образ жизни. Наконец он вышел, чтобы попросить у бармена печатку.
