Но, в конце концов, она была единственным неудобством на этой вечеринке.
От меня, похоже, ждали, что я буду увиваться вокруг дам. Я оглядел их всех до одной — вечерние платья открывали, конечно, больше возможностей, чем будничные наряды. Но я никогда не любил танцевать. На мой взгляд, существуют куда более интересные способы времяпрепровождения, нежели топтание на цыпочках под музыку с хорошо «упакованным» изящным грузом в руках. Конечно, это всего лишь мое личное мнение.
Около десяти, воспользовавшись привилегией гостя, я решил пройтись по дому, чтобы удовлетворить свое любопытство мошенника.
В одном из крыльев дома у Джона Ламберта был кабинет и библиотека, и, судя по ним, его не очень интересовала светская жизнь. Ему хватало того, что у него есть свое местечко, — довольно уютное, уставленное стеллажами книг в кожаных переплетах, с длинным столом, пишущей машинкой и рабочим креслом. Я заметил, что почти все профессионалы высшего класса имеют обычно что-то вроде кабинета с библиотекой, но имеют ли они его просто по той причине, что любят работать в одиночестве, или потому, что предпочитают компанию книг женскому обществу, — этого я сказать не могу.
Прогуливаясь по дому, я вышел на веранду и спустился в небольшой внутренний дворик в задней части дома, окинул взглядом клумбу, освещенную лунным светом, и направился обратно. Из кабинета доносились голоса. Воспитанный гость на моем месте кашлянул бы, джентльмен поспешил бы уйти, но я, будучи мошенником и гордясь этим, на цыпочках подкрался к двери и прислушался.
Слай, человекообразный осьминог, разговаривал с Джоном Ламбертом:
— Конечно, он выдвигает странные требования, но я сделал все, что мог. Я не скрываю, что мне нужна Луиз, но, с другой стороны, я всеми способами пытался защитить ваши интересы. Можете взглянуть на это письмо сами. Этот человек в отчаянии, возможно, даже умом тронулся, но он требует, чтобы ему представили доказательства, и я не сомневаюсь, что он своего добьется. Вот, почитайте.
На несколько мгновений воцарилась тишина, послышался шелест бумаги, и лязгнула металлическая дверца сейфа. Дальнейшие слова были произнесены так тихо, что я не смог разобрать их. Скрипнул стул, хозяин и его гость покинули кабинет.
Я выждал немного для приличия и вернулся в гостиную.
— Да что с вами такое сегодня случилось, мужчины? — воскликнула Луиз. — Все куда-то уходите, я из-за вас чуть не пропустила танец. Ну-ка, давайте взбодримся немного, попробуем пунша. Правда, мы только что по ошибке плеснули туда целую бутылку укрепляющего средства для волос, но ничего.
Джон Ламберт поднял руку:
— Друзья мои, я собрал вас сегодня, чтобы в тесном кругу друзей объявить о помолвке Луиз и мистера Огдена Слая. Луиз — наша единственная дочь, а Огден — один из самых удачливых молодых предпринимателей города. Давайте же поднимем наши бокалы за их здоровье.
При этих словах лицо миссис Ламберт побледнело, она провела рукой по глазам. Луиз стояла выпрямившись, её малиновые губы были приоткрыты в улыбке. Она обвела взглядом комнату и, наткнувшись на меня, с вызовом посмотрела мне в глаза. Огден Слай снова зашевелил руками, пригладил волосы и стиснул узкий рот. Уолтер Картер глубоко вздохнул, собираясь что-то сказать, но воспитание взяло верх над порывом, и он промолчал.
Все-таки воспитание иногда мешает.
Я поклонился, выпил за их здоровье, и, воспользовавшись удобным случаем, незаметно выскользнул, и направился в кабинет. Поскольку я был мошенником, то меня не стесняло воспитание, этикет и прочие условности.
Сейф представлял собою мудреную штучку. Но я на своем веку повидал немало замков с комбинациями и разбирался в них лучше, чем тот, кто их изобрел. Оказавшись перед обычным сейфом, я иногда использую отмычку собственного изобретения, хотя знаю, что открыть его можно даже при помощи маленького карманного стетоскопа — особых усилий тут не требуется.
Открыть сейф Джона Ламберта тоже не составило труда.
Нужные мне письма были перевязаны бечевкой и лежали на видном месте. Почерк был правильный, хотя и несколько своеобразный — с легким наклоном влево. Автора писем звали К.В. Кинсингтон, и выражался он прямо, без обиняков, так как ходить вокруг да около не видел никакой необходимости. Вместе с Джоном Ламбертом он был замешан в истории с тяжбой по поводу крупного контракта на дорожные работы и получил взятку. Это было очень давно, в те времена Ламберт был всего лишь честолюбивым молодым человеком. Похоже, он считал, что автора писем уже давно нет в живых, но тот неожиданно возник на горизонте, объявив о себе письмом, из которого было видно, что он жив и собирается шантажировать Ламберта. Своим посредником он избрал Огдена Слая, написав, что не видит необходимости встречаться с Джоном Ламбертом лично: Ламберт, дескать, и так узнает его почерк, а описанные события ему знакомы.
Быстро перелистав письма, я сделал несколько копий почерка. Я пока еще не имел четкого представления о том, что буду делать дальше, но образец почерка мне, конечно, пригодится. На криминальном поприще я стал специалистом в трех вещах: во вскрытии сейфов, в подделке бумаг и еще в одном деле — в использовании собственных мозгов. На своем веку я встретил всего несколько сейфов, с которыми не смог справиться, но ни разу еще мне не приходилось сталкиваться с почерком, который поставил бы меня в тупик. Немного потренировавшись, я мог перед свидетелями набросать любое письмо чужим почерком, причем так же быстро, как если бы это был мой собственный.
Судя по всему, история эта длилась уже около года, и Огден Слай, действуя от имени своего заказчика, неизменно «доил» Ламберта, получая при этом свой «навар». Чего там только не было — и письма, и счета, и всякие другие бумаги. Последним его требованием было, чтобы Луиз стала его женой. Он не называл причин, а просто выдвинул это требование.
Бегло пробежав глазами бумаги, я сделал образцы почерка — на тот случай, если они понадобятся, — и закрыл сейф. Внезапно какое-то шестое чувство подсказало мне, что я не один. Я повернулся — в дверях стояла рыжеволосая миссис Ламберт, изучая меня своим проницательным взглядом.
— Черт! — невольно вырвалось у меня.
Я уже так привык к тому, что, пока я выполняю работу, рядом со мной на страже всегда стоит Бобо, что потерял бдительность и забыл проследить за тылами.
— Я помешала? Извините.
Я разозлился. Разозлился на себя, на эти дурацкие условности и на этот идиотский общепринятый обычай, когда дамы почему-то должны извиняться, когда в их присутствии произносят бранное слово.
— Я сказал «черт», — проговорил я, почувствовав, что злость проходит, и решил попробовать перекинуть мяч в ее ворота.
— Думаю, мне просто показалось, — сухо заметила она. — Нам не хватает вашего общества. Луиз говорит, что с удовольствием потанцевала бы с вами.
Она стояла, не собираясь уходить. Конечно же она видела меня около сейфа и наверняка поняла, что я неспроста сшиваюсь в кабинете мужа, где мне совсем нечего делать. Интересно, закроет ли она глаза на то, что видела? И если да, то почему — просто из вежливости, как хозяйка дома, или по какой-то другой причине? Этого я не знал, а посему поклонился и вышел, чтобы потанцевать с Луиз.
Да, это был танец так уж танец!
Луиз смеялась, овевая меня ароматом духов, и подшучивала надо мной, называя «папочкой, которому все до лампочки». Я, конечно, понимал, что тут тоже какая-то игра, только не знал, кто сдает карты, а поэтому помалкивал.
— Ну давай же, папуля! Неужели тебе все до лампочки? — посмеивалась она. — Не могу же я танцевать в обнимку с воздухом! Ты бы хоть прижался ко мне, что ли, чтобы я почувствовала, что у меня есть партнер. Ведь ты же наверняка обжимался с девицами на воскресных школьных пикниках, которые были для вас пределом мечтаний. Да поживее. Ведь это же все-таки джаз! Пошевели конечностями, а то мои бедные родители еще, чего доброго, подумают, что мой новый друг не человек, а манекен из витрины. Давай же, Эд, не спи на ходу!
— А где костюм, в котором ты была в тот вечер, когда я впервые встретил тебя? — нанес я ответный удар.
— Кто же надевает на танцы костюмы? — заметила она.
— А не разрешишь мне взглянуть на него?Взгляд ее сделался на мгновение задумчивым.
— Я и так могу сказать тебе то, что тебя интересует, — произнесла она наконец. — Кто-то залез в мой гардероб и вырвал из рукава клок. Только не понятно, кому это понадобилось и зачем.
Я глянул на ее обнаженную руку, на которой не было не только следов собачьих клыков, но даже намека на синяк, и задумался над ее объяснением. Она действительно не могла оказаться в моей квартире, когда был ранен Бобо. В тот вечер она была со мной. Музыка замолчала, парочки разошлись, и к нам подошел человекообразный осьминог.
— Все, это последний танец. А после ужина, Луиз, я танцую с тобой.
