Глава 4
Когда я на следующее утро вошел в контору, Элси Бранд сказала:
– Берта рвет и мечет.
– Чего ей надо?
– Тебя.
– Зачем?
– Кража на приеме.
– Я думал, она сама собирается заняться этим, – усмехнулся я. – Газеты намекают, что была нанята только она.
Элси обычно старается не обсуждать наши с Бертой отношения, но на сей раз сказала сдержанно:
– Сегодня утром она иного мнения.
– Прекрасно. Отправляюсь к ней.
Я подошел к кабинету Берты, выполнил церемонию стука в дверь и вошел.
– Боже мой! Ты пришел почти вовремя! – истерически завопила Берта.
– Что стряслось на сей раз?
– Этот проклятый Будда и духовое ружье.
– Ну и что с ними?
– Мы должны их вернуть.
– А на деле он вовсе не желает их возвращать, – сказал я. – Если Крокетт получит ружье и Будду обратно, ему придется вернуть страховой компании девять тысяч долларов.
– Мне он сказал, что хочет их вернуть.
– Так почему бы не вернуть ему их?
– Не гни со мной такую линию. Как ты, черт побери, собираешься найти эти вещи? Пока ты не втерся в агентство, у меня был почтенный, заурядный бизнес. Учет векселей, подготовка счетов, проверка свидетельств.
– И заурядные доходы, – напомнил я.
– После того как ты начал работать на меня по своим методам, мы приобрели славу сумасшедшего дома.
Я посмотрел на ее кольца с крупными бриллиантами. Берта проследила за моим взглядом и вдруг оскалилась:
– Ладно, Дональд. Подо мной земля закачалась. Каким образом ты сумеешь провести подобное дело, не привлекая полицию?
Она оттолкнула свое скрипучее вращающееся кресло от стола, встала и принялась ходить взад-вперед по кабинету странной походкой – крупным шагом вперевалку.
– У него было пятьдесят два гостя, – сказал она. – Нет, еще больше. Шестьдесят два. Все с приглашениями. Я следила за каждым из них. Все они, как он сказал, «столпы порядочности»… И один из этих чертовых «столпов порядочности» украл нефритового Будду и духовое ружье. Теперь Крокетт желает их вернуть. Что ты сможешь предпринять, если нельзя обращаться к полиции? Без нее ты даже не проверишь ломбарды, а эти вещи в ломбард не попадут. Они уже в частной коллекции одного из этих гостей.
– Если это духовое ружье не находится в квартире Крокетта, спрятанное где-нибудь под кроватью или в другом укромном месте, – предположил я.
– Нет, – опровергла она. – Я намекнула, что один из гостей мог его спрятать, и они сегодня утром перевернули весь дом. Заглянули в каждый уголок.
– Попробуй дать объявление в газету, – предложил я. – «Просьба к тому, кто неумышленно ушел с редкой вещью с приема, устроенного общеизвестной светской особой, сообщить через почтовый ящик 420 за вознаграждение…»
Берта одарила меня свирепым взглядом:
– Не шути.
– Я и не шучу, – сказал я. Берта запыхтела. – Это неплохой, логически обоснованный совет, – продолжил я. – Ты не желаешь ему последовать, но у тебя ведь нет ничего другого.
– Я не желаю ему последовать! – воскликнула она. – Ты тоже один их тех, кто собирается вернуть это барахло. Я свою часть работы выполнила и не собираюсь тащить на себе весь груз общего бизнеса. – Я поднял брови. – Я стояла там на больных ногах перед проклятым лифтом, была любезной с прибывающими людьми, с улыбкой просила показать приглашение… Не вешай мне лапшу на уши, Дональд Лэм! Именно тебе придется вернуть эти вещи, а я намереваюсь с этой минуты заняться другими делами. Когда этот проклятый Отис Олни говорил со мной, я намекнула ему, что за эту часть бизнеса отвечаешь ты.
– Прелестно! – резюмировал я, усаживаясь в кресло и закуривая сигарету. – И как ты ладишь с Олни?
– Я ненавижу его до мозга костей. Это сверхлицемерное, учтивое, грошовое, раболепствующее барахло.
– И фотограф тоже?
– Фотограф очень мил, – не согласилась она.
– Он был там прошлой ночью?
– О, конечно. Снимал там повсюду.
– Личный фотограф?
– Смотря что ты понимаешь под словом «личный». Крокетт хотел получить эти снимки. Крокетт желает, чтобы его каждую минуту фотографировали.
– Под каким предлогом была устроена вечеринка? – спросил я.
– Он только что вернулся. Изучал дикарей Хусиса, привез массу снимков. Женщины с корзинами на голове. Женщины, голые сверху до талии. Убитые животные. Крокетт, поставивший ногу на грудную клетку туши, с ружьем в руке и глупой улыбкой.
– Ты видела эти снимки?
– Не все. Когда прибывали гости, я дежурила у проклятого лифта. Потом поднялась и стояла около входа в лифт в верхнем холле, так что проследила за всеми, кто пришел позже.
– Такие были?
– Одна пара.
– Где он путешествовал?
– Где-то в Африке. Или на Борнео. Или где-то еще. Я никогда не интересовалась географией.
– Между Африкой и Борнео огромное расстояние, – не удержался я.
– Между твоей болтовней и возвращением украденных вещей тоже огромное расстояние, – съязвила Берта.
– Какой-нибудь флаг у него был? – спросил я. – Флаг клуба приключений или что-нибудь в этом роде?
– О, конечно, – подтвердила Берта. – Без этого не обходится. Они снимают на кинопленку, как молодец втыкает флагшток в землю, а затем – как он там развевается, и некоторые считают это важной церемонией.
– И потом забирают его?
– Забирают.
– Кто эти некоторые? Ты знаешь?
– Черт побери, нет. Кто-то из олухов, вылизывающих крокеттовский зад. Он глава одного проклятого клуба.
Я поднялся, потянулся, зевнул и сказал Берте:
– Ладно, беру эту неразбериху на себя. Тебе не по душе мое предложение насчет объявления в газете, не так ли?
– Убирайся! – рявкнула она. – Не то я начну швырять в тебя чем попало.
Я вышел из конторы попить кофе и купил утреннюю газету. Мелвин Отис Олни, специалист по связям с общественностью, знал свое дело. Веселая вечеринка с танцами была описана в обычном стиле и проиллюстрирована фотографиями Дина Крокетта-второго, поставившего ногу на грудную клетку великолепного редкого животного, а также втыкающего в землю древко флага Международного клуба доброй воли, который, кажется, был организован с целью содействовать международной дружбе через распространение знаний об обычаях, общественном развитии и культурных ценностях разных народов и рас.
Я вернулся в свой кабинет и спросил Элси:
– Что ты знаешь о нашем архивариусе?
– О Еве Эннис? Немного.
– Она давно у нас работает?
– Около шести недель.
– Как реагирует на Берту?
– Ужасается.
– Как относится ко мне?
– А ты сам определить не можешь? В конце концов, – произнесла она с достоинством, – я секретарь, а не сводня.
– Запомни, – сказал я, – это бизнес.
– Могу вообразить! – фыркнула она презрительно.
– Пригласи ее сюда, – велел я Элси, – и держи ушки на макушке. Можешь участвовать в беседе.
Она посмотрела на меня с любопытством:
– К чему все это?
– Приведи ее сюда – и узнаешь. Я ее не напугаю, как думаешь?
– Думаю, что нет.
– Ну так приведи.
Элси вышла и скоро вернулась с Евой Эннис.
Я осмотрел ее довольно внимательно. Гибкая, с хорошей фигурой, сознающая свою сексуальную привлекательность и скрывающая это под притворно-застенчивым выражением лица. Одета в облегающий свитер с высоким воротником, жакет и юбку.
– Вы хотели меня видеть, мистер Лэм?
– Присядьте, Ева, – пригласил я. – Я хочу поговорить с вами.
Она завлекательно улыбнулась, выставила бюст, затем посмотрела на Элси.
– Присядьте и вы, Элси, – сказал я. – Я хочу узнать кое-что об интимной жизни Евы, а на такой случай нужна дуэнья.
Ева вроде бы пыталась что-то сообразить, но не сумела и ляпнула не подумав:
– И представить себе не могла, что девичью любовную жизнь можно открывать без дуэньи.
Я кивнул, будто принял это замечание за воплощение здравого смысла, и сказал:
– Я пытаюсь связаться с фотографом, который был тут на днях. Хочу предложить ему кое-какую работу.
– О, Лионель, – оживилась она и добавила: – Лионель Палмер.
– Вы что-нибудь о нем знаете?
– Разумеется, мистер Лэм. Но я познакомилась с ним только позавчера.
– Я спросил не об этом, – пояснил я. – Я спросил, что вы о нем знаете?
– Он милый.
– Чем он занимается?
– Фотографирует.
– Он рассказывал вам о своих занятиях?
– О да. Он путешествовал с мистером Крокеттом, чтобы превосходными снимками вести фотолетопись путешествия. Он делал цветные слайды, чтобы их потом проецировали на экран. И использовали в фоторекламе. Делал также цветную киносъемку и черно-белые снимки. Так что имеется превосходный фоторепортаж обо всех путешествиях в трех видах: на цветных слайдах, черно-белых фотографиях и цветной кинопленке.
– Почему понадобилось такое разнообразие?
– На лекциях мистер Крокетт показывает цветные слайды, в газеты дает черно-белые снимки, а на приемах вроде вчерашнего демонстрирует цветные кинофильмы.
– Вы были на приеме прошлым вечером?
