— Странно, конечно. У вас проверенные данные?
— Абсолютно. У нас в Париже есть… э-э… агенты. Рукопись отправлена тайно за несколько недель до его смерти.
— Все указывает на то, что в ней что-то есть, — сказал лорд Катерхэм с тем же злорадством.
— Мы выяснили, что рукопись отправлена человеку, которого зовут Джимми, или Джеймс Макграт. Он — канадец, находящийся сейчас в Африке.
— Дело весьма деликатное, не так ли? — радостно сказал лорд Катерхэм.
— Джеймс Макграт должен прибыть судном «Грэнарт Кастл» в четверг, то есть завтра.
— И что вы собираетесь делать?
— Мы хотим войти с ним в контакт, указать ему на возможные тяжкие последствия, просить отложить публикацию мемуаров хотя бы на месяц и в любом случае добиться его согласия на некоторую… э-э… редактуру рукописи.
— А если предположить, что он откажется, или пошлет вас к черту, или сделает еще что-нибудь в том же духе? — спросил лорд Катерхэм.
— Этого-то я и боюсь, — сказал Ломакс. — Вот почему я подумал, что было бы неплохо пригласить его в Чимниз. С ним поговорят, представят князю Михаилу, и тогда его будет легче уломать.
— Я не собираюсь участвовать в этом, — запротестовал лорд Катерхэм. — Не желаю иметь дело с канадцами, особенно с теми, которые долго жили в Африке!
— Быть может, он вам и понравится — знаете, эти неотшлифованные алмазы…
— Нет, Ломакс! Я категорически отказываюсь! Пусть им занимается кто-нибудь другой, — не сдавался лорд Катерхэм.
— Думается, — сказал Ломакс, — здесь весьма кстати была бы женщина. И такая, которой можно было бы кое-что рассказать. Не слишком много, конечно. Она могла бы тактично и деликатно его уломать. Не то чтобы я одобрял участие женщин в политике — лучше обойтись без них. Но в своей области женщина может творить чудеса! К примеру, жена Генри — сколько она сделала для него! Марсия была великолепной, уникальной, идеальной хозяйкой политической гостиной.
— Вы хотите, чтобы я пригласил Марсию на этот вечер? — безо всякого энтузиазма спросил лорд Катерхэм, даже побледнев при упоминании о его грозной невестке.
— Нет-нет, вы не так меня поняли! Я говорю о силе женского обаяния вообще. Я имею в виду женщину молодую, красивую, обаятельную, умную.
— Но не Бандл? От нее не будет толку — она просто посмеется над подобным предложением.
— Я не имел в виду леди Эйлин. Ваша дочь, Катерхэм, мила, даже очень мила, но она сущий ребенок. Нам нужна деловая женщина, с известным самообладанием, знающая жизнь. Вот что! Лучше всего нам подойдет моя кузина Вирджиния!
— Миссис Ривел?! — просияв, воскликнул лорд Катерхэм. Он начал думать, что в конце концов этот вечер может доставить ему удовольствие. — Отличное предложение, Ломакс! Это самая обворожительная женщина Лондона!
— Несомненно, к тому же она в курсе герцословацких дел. Если помните, ее муж был там в посольстве. Ну и, как вы сказали, это женщина огромного личного обаяния.
— Божественное создание! — пробормотал лорд Катерхэм.
— Итак, договорились!
Мистер Ломакс слегка отпустил лацкан плаща лорда Катерхэма, и тот, воспользовавшись предоставленным ему шансом, поспешил освободиться.
— Всего доброго, Ломакс! Вы позаботитесь обо всем сами, не так ли?
Он юркнул в такси. Лорд Катерхэм не любил достопочтенного Джорджа Ломакса ровно настолько, насколько один истинный христианин может не любить другого истинного христианина. Ему не нравилось его пухлое, красное лицо, тяжелое дыхание и его голубые глаза навыкате. Лорд Катерхэм подумал о приближающемся уик-энде и тяжело вздохнул: «Морока! Какая морока!» Затем он подумал о Вирджинии Ривел и несколько приободрился. «Божественное создание! — сказал он про себя. — Божественное!»
ГЛАВА 4
ОБВОРОЖИТЕЛЬНАЯ ЛЕДИ
Джордж Ломакс направился прямо в Уайтхолл.
Входя в роскошные апартаменты, где вершил государственные дела, он услышал усиленное шуршание. Мистер Билл Эверсли усердно разбирал корреспонденцию, но большое кресло подле окна еще хранило тепло человеческого тела. Билл Эверсли — очень милый молодой человек, на вид лет двадцати пяти, крупный и довольно неуклюжий, с неправильными, но приятными чертами лица, с ослепительно белыми зубами и парой честных карих глаз.
— Ричардсон уже прислал отчет?
— Нет, сэр. Сходить к нему?
— Не стоит. Мне звонили?
— С телефонограммами разбирается мисс Оскар. Мистер Айзекстайн интересовался, не сможете ли вы пообедать с ним завтра в «Савойе».
— Попросите мисс Оскар взглянуть на календарь. И если я не занят, пусть позвонит ему — я согласен.
— Хорошо, сэр.
— А пока, Эверсли, найдите телефон в книге — миссис Ривел, Понт-стрит, 487 — и соедините меня с ней.
— Сейчас, сэр.
Билл схватил телефонную книгу, пробежал глазами колонку «Миссис», громко захлопнул книгу и подошел к стоявшему на столе аппарату. Он положил руку на трубку и остановился, как будто что-то вспомнил.
— Сэр. Я совсем позабыл. Ее телефонная линия сейчас на ремонте. Я имею в виду телефон миссис Ривел. Только что я пытался дозвониться, но безуспешно.
Джордж Ломакс нахмурился.
— Какая досада, — сказал он, — какая досада! — И в нерешительности забарабанил пальцами по столу.
— Если что-нибудь важное, сэр, я мог бы съездить к ней на такси. Сейчас утро, и она наверняка дома.
Джордж Ломакс задумался. Билл терпеливо ждал, готовый в случае его согласия мгновенно сорваться с места.
— Видимо, так будет лучше всего, — сказал наконец Ломакс. — Хорошо, поезжайте, узнайте у миссис Ривел, будет ли она дома сегодня в четыре часа. Я хотел бы поговорить с ней об очень важном деле.
— Хорошо, сэр.
Билл схватил шляпу и быстро вышел. Через десять минут он отпустил такси у дома на Понт-стрит, 487. Он позвонил и вдобавок громко постучал молотком. Дверь открыл слуга, которому Билл кивнул, как старому знакомому.
— Доброе утро, Чилверс. Миссис Ривел дома?
— Она собирается вот-вот уйти.
— Это вы, Билл? — раздался голос с верхнего пролета лестницы. — Я узнала вас по грохоту. Поднимайтесь и рассказывайте.
Билл посмотрел наверх, на ее смеющееся лицо — она всегда смеялась над ним, и не только над ним, доводя жертву до полной беспомощности. Он ринулся вверх по лестнице, перескакивая через ступеньки, и крепко сжал в своей руке протянутую руку Вирджинии Ривел.
— Привет, Вирджиния!
— Привет, Билл!
Обаяние — тайна за семью печатями. Сотня молодых женщин, и куда более красивых, нежели Вирджиния Ривел, могли бы сказать «Привет, Билл!» с той же интонацией, однако не произвели бы на него никакого эффекта. Но два слова, сказанные Вирджинией, произвели на Билла ошеломляющее впечатление.
Вирджинии Ривел было двадцать семь лет. Она была высока и так удивительно стройна, что ее исключительно пропорциональную фигуру можно было бы описывать в стихах. У нее были небольшой решительный подбородок, правильный нос, проницательные глаза, сиявшие из-под полуприкрытых век глубоким темно-васильковым цветом, и прелестный рот, один из уголков которого был несколько опущен, что, как известно, является «знаком Венеры». Лицо ее казалось необыкновенно выразительным, и вся она лучилась такой жизненной энергией, что никого не могла оставить равнодушным. Не обратить внимания на Вирджинию Ривел было совершенно невозможно. Она втянула Билла в небольшую гостиную, которая, словно усыпанный крокусами луг, была и зеленой, и розовой, и желтой.
— Милый Билл, — сказала она, — неужели форин офис отпустил вас? Мне казалось, без вас там все сразу же развалится.
— Я к вам с поручением от Ломакса. Кстати, Вирджиния, если он спросит, не забудьте, что нынче утром у вас не работал телефон.
— Но он работал!
— Я знаю. Но я сказал шефу, что нет.
— Зачем? Раскройте мне эту дипломатическую тайну.
Билл с упреком посмотрел на нее:
— Затем, чтобы приехать сюда и увидеть вас!
— Дорогой Билл! Как это глупо с моей стороны и как мило с вашей!
— Чилверс сказал, вы собираетесь уезжать.
— Да, на Слоан-стрит. А что нужно Джорджу?
— Он спрашивает, будете ли вы дома сегодня в четыре.
— Видимо, нет. Я собиралась в Ранелах. А почему так официально? Что он хочет мне предложить? Как вы думаете?
— Я не спрашивал.
— Вы сказали бы ему, что я предпочитаю мужчин, чьими предложениями руководит влечение?
— Как у меня?
— Это не влечение, Билл! Это привычка.
— Вирджиния, неужели никогда…
— Нет, нет и нет, Билл! Не будем говорить об этом до завтрака! Постарайтесь видеть во мне милую матушку средних лет, которая постоянно печется о вас.
— Вирджиния! Я вас люблю!
— Знаю, Билл, знаю! Просто я люблю быть любимой. Неужели это так ужасно и безнравственно? Мне хочется влюбить в себя всех мужчин на свете…
