Она тупо смотрела на меня.
— Какая вам разница?
— Может, вы что-то видели. Или слышали. Так я смог бы установить, кто стрелял.
— Не имею ни малейшего представления, кто мог стрелять. Я была в деревне.
— Где именно?
Она раздраженно закатила глаза.
— Это так важно?
— Да.
Она тяжело вздохнула, явно желая показать, как я ей надоел.
— Я была у Конни.
— Кто такая Конни?
— Она была моей няней. Сто лет назад.
— И вы были там между половиной первого и часом?
— Да, — сказала Сесилия, наклоняясь ко мне. И улыбнулась. — Ну вот, мы и договорились. — Она снова похлопала ладонью по одеялу. — Вы не хотите сесть сюда?
— Нет. Вам пора, Сесилия.
Она удивленно уставилась на меня.
— Простите?
— Пора уходить.
Она нахмурилась.
— Вы шутите.
— Нет.
— Но я же пришла к вам. Прождала несколько часов. Я же извинилась.
— Ага. Я это оценил. А теперь ступайте себе.
— Но я не хочу уходить.
— Простите, но это не имеет значения.
Она покачала головой. И снова скрестила руки.
— Я не уйду. Вы не можете меня заставить.
— Тогда уйду я. И поищу кого-нибудь, кто сможет проводить вас в вашу комнату. Например, вашу матушку.
Она сжала зубы.
— Я закричу. Все сбегутся. И я скажу, что вы на меня напали. Что вы меня изнасиловали. — Она задрала подбородок. — Я так и сделаю, не сомневайтесь.
— Чудесно. Когда все соберутся, вы объясните, что делаете здесь в два часа ночи.
Она оперлась ладонями о кровать и наклонилась ко мне.
— Я скажу им… — Ее лицо постепенно краснело, она почти плевалась. — Я скажу…
— Будет, Сесилия. Вам пора.
Она снова уставилась на меня. Широко раскрытыми глазами.
— Вы разрешили мне остаться только для того, чтобы задать эти дурацкие вопросы? Так? А я сама вам совершенно безразлична! — Она прищурилась и хлопнула по покрывалу обеими ладонями. — Вы… взяли, что хотели и теперь выпроваживаете меня вон?!
— Ага, — подтвердил я.
— Вы играли со мной! — Ее глаза превратились в щелочки. Сесилия круто повернулась, сдернула покрывало и двумя руками схватила подушку. Рот открылся, зубы сжались. Она швырнула подушкой в меня. Я ее поймал.
— Вы использовали меня! — Она спрыгнула с кровати. — Вы… грязный, мерзкий подонок!
Она обошла меня, сгорбившись и стараясь держаться подальше, насколько позволяла кровать. У двери она обернулась. Ее лицо исказилось от злобы.
— Надеюсь, Дэвид сделает из вас котлету!
Она повернулась, схватилась за ручку, открыла дверь и вышла, громко хлопнув дверью.
— Фил!
Я открыл глаза. Медленно. Неохотно. Пока я спал, кто-то извлек наружу мои глазные яблоки, вывалял их в песке и снова вставил обратно в глазницы.
— Фил!
Великий человек. Он стоял около моей кровати в темно-серой тройке. Гарри выглядел свежим, бодрым и жизнерадостным. Будь у меня в руке «кольт», я бы с удовольствием его пристрелил.
— Фил, — сказал он, — уже четверть седьмого.
— Угу.
— Пора вставать. Вспомните про сэра Дэвида. Вставайте и отделайте его.
— Угу. — Я закрыл глаза. — Да. Вы идите, Гарри. Я догоню вас внизу.
— Фил, я же ваш секундант. Мы должны прибыть вместе.
Я опять открыл глаза и посмотрел в потолок. Он висел надо мной, подобно огромному молоту, готовому того и гляди обрушиться.
— Ладно, хорошо. Сейчас.
Я со стоном скатился с кровати и заставил себя встать на ноги. Все мускулы свело, суставы скрючило.
Солнечный свет робко проникал в комнату. Англия находится всего в нескольких милях от Северного полюса, и летом там дни длиннее с обоих концов, хотя такого права им никто не давал.
Я проковылял мимо Великого человека в ванную комнату. Стащил пижаму, залез в ванну, встал на четвереньки и включил холодную воду. Подставил голову под струю. Она ударила мне по затылку, как кувалда.
— Подождите немного, Гарри, — сказал я. Я уже был одет, и мы стояли как раз напротив двери в апартаменты госпожи Аллардайс и мисс Тернер. Дверь была закрыта. Я постучал. Подождал. Снова постучал.
— Мы опоздаем, Фил, — нетерпеливо заметил Великий человек.
Я дернул дверь. Заперта. Повернулся к Великому человеку и кивком показал на замок.
— Проявите свое мастерство, Гарри.
— Фил! — Он смотрел на меня так, будто только что узнал, что у меня чума.
— Это важно, — сказал я. — Нам надо туда проникнуть. До горничной.
— Зачем?
— Расскажу позже. Действуйте.
На двери все еще висела маленькая карточка с именами госпожи Аллардайс и мисс Тернер. Великий человек уставился на нее.
Я совсем забыл, что он не знал, кто в какой комнате живет. Он знал только свою дверь, а больше он ничего не знал или не хотел знать.
Гарри взглянул на меня.
— Эти две женщины что, в опасности?
— Очень может быть.
— Вы точно не знаете?
— Это важно, Гарри.
— Но, Фил!
— Мы опоздаем. Поторопитесь.
С хмурым лицом он вытащил бумажник, достал оттуда отмычку, наклонился и вставил отмычку в замочную скважину. Клик. Он выпрямился, все еще хмурясь, повернул ручку и открыл дверь. Тут же отступил назад. Я вошел в комнату.
Постель госпожи Аллардайс была пуста, простыни и одеяла — отброшены в сторону. В матрасе образовалось большое углубление, как будто здесь только что валялся бык.
Я прошел в комнату мисс Тернер. Великий человек шел за мной. И наверняка хмурился.
Валик все еще лежал под одеялом. Мисс Тернер ловко все устроила, даже при свете дня он напоминал спящего человека. Я встал одним коленом на кровать и нагнулся, чтобы взглянуть на одеяло. И увидел восемь узких разрезов примерно в футе от подушки, каждый шириной в дюйм, на расстоянии двух-трех дюймов друг от друга.
— Что это, Фил?
— Одну минуту.
Я сбросил одеяло и простыню и присмотрелся к валику. Он был мягкий, обтянутый атласом и набитый пухом. В чехле были хорошо видны восемь узких разрезов, идентичных тем, что я увидел в одеяле. Я сунул палец в один из них. А когда вынул его, к нему прилипло крошечное перышко. Она недолго плавало в воздухе, затем опустилось на валик, вздрогнуло и затихло.
— В чем дело, Фил?
— Кто-то проткнул этот валик ножом сегодня ночью.
— Ножом?
— Когда мисс Тернер здесь не было. — Я отошел от кровати.
— Ножом?
— Да. — Я огляделся. Ничего.
— Но зачем?
— Чтобы убить мисс Тернер. Судя по всему.
Он перевел взгляд на кровать, потом снова на меня.
— Вы шутите, Фил?
— Я все расскажу по дороге.
Слуга, на этот раз незнакомый, во всяком случае мне, сообщил, что все ждут во дворике около оранжереи. Когда мы с Великим человеком подошли, я увидел, что действительно собрались все.
Даже лорд Боб присутствовал.
Ночью или ранним утром кто-то взял на себя труд нанести на траву белым порошком (наверное, известняк) ровный квадрат в сторонке от дворика. Квадрат был размером с боксерский ринг — каждая сторона длиной около двадцати четырех футов. Ограждения не было, но в противоположных углах стояли два деревянных кресла. Рядом с каждым стоял деревянный стул с прямой спинкой, а возле стула — маленький столик с увесистым стеклянным бокалом, хрустальным графином с водой и грудой белых полотенец.
Публика расселась на стульях, расставленных по трем сторонам квадрата, футах в двух от него. Сзади расположились низкие столы с большими кофейниками и чайниками. Почти все были одеты в черное, многие болтали, держа в руках фарфоровые чашки. В общем, обстановка была довольно веселая.
Мисс Тернер, госпожа Аллардайс и госпожа Корнель сидели втроем слева, с южной стороны ринга. Леди Перли, Сесилия и доктор Ауэрбах расположились впереди, с западной стороны. На кофейном столике перед ними кроме чайника лежал большой медный колокольчик, какой вешают на шею коровам.
Сэр Артур стоял рядом с леди Перли и, наклонившись, внимательно ее слушал. Мадам Созострис с мужем сидели справа, на северной стороне. Между этими двумя группами стояли лорд Боб и сэр Дэвид Мерридейл и беседовали. Сэр Дэвид был без пиджака, ворот рубашки расстегнут, рукава закатаны. Черные усы и вьющиеся волосы блестели в раннем утреннем свете. Он выглядел весьма импозантно.
Когда лорд Боб заметил нас с Великим человеком, он что-то сказал своему собеседнику и поспешил к нам.
— Гудини! Бомон! Рад вас видеть! — Несмотря на ранний час, его черный костюм и белая рубашка были тщательно выглажены. Все пуговицы правильно застегнуты, и галстук расположен точно по центру над жилетом. Он казался таким же энергичным и жизнерадостным, как всегда, пожалуй, даже чересчур. Но румянец исчез со щек — они приобрели желтоватую, восковую окраску. По бледной коже маленькими змейками вились темные вены. Кожа под воспаленными глазами была цвета жареной печени. Он повернулся ко мне и с гордостью махнул рукой в сторону ринга.
