— У меня к вам вопрос, мадам.
— Да?
— Вчера вечером вы были в саду. Не наступали ли вы на цветочную клумбу под окном кабинета сэра Жерваза?
Руфь уставилась на него.
— Да, дважды.
— А! Дважды. Почему дважды?
— В первый раз я рвала маргаритки. Это было около семи часов.
— Не странное ли время, чтобы рвать цветы?
— Да, пожалуй. Вообще-то я их нарвала еще утром, но после чая Ванда сказала, что букет на обеденном столе не вполне свежий. Я-то была уверена, что они постоят до вечера.
— Стало быть, ваша мать попросила вас заменить букет? Верно?
— Да. Поэтому около семи я вышла в сад. Я действительно рвала цветы под тем окном — там редко ходят, и не страшно, если нечаянно наступишь на клумбу и испортишь ее вид.
— Да-да, но был еще второй раз. Вы сказали, что пошли туда во второй раз?
— Это было перед самым обедом. Я посадила на платье пятно бриллиантина[24] — прямо на плечо. Мне не хотелось переодеваться, а ни один из моих искусственных цветков не подходил к желтоватому платью. Я вспомнила, что, когда рвала маргаритки, видела одну позднюю розочку, и вышла ее сорвать.
Пуаро кивнул.
— Да, я помню, вчера вечером на вашем платье была роза. В котором часу вы ее сорвали, мадам?
— Не помню точно.
— Но это очень важно, мадам. Подумайте.., вспомните…
Руфь наморщила лоб, потом быстро взглянула на Пуаро и снова отвела глаза.
— Точно сказать не могу, — наконец произнесла она. — Должно быть, было.., ну да, конечно, — должно быть, было минут пять девятого. Возвращаясь в дом, я услышала гонг, а потом этот странный звук. Я заторопилась, потому что подумала, что это уже второй гонг.
— Значит, подумали, что второй.., а вы не пытались открыть балконную дверь в кабинет, когда стояли там, на клумбе?
— Вообще-то пыталась. Я подумала — вдруг она открыта, тогда мне не придется идти в обход. Но она была заперта.
— Вот все и выяснилось. Я поздравляю вас, мадам.
Она уставилась на него.
— С чем?
— С тем, что у вас всему есть объяснение: комочкам земли на туфлях, вашим следам на клумбе, отпечаткам ваших пальцев на внешней стороне стекол. И это очень кстати.
Прежде чем Руфь нашлась, что ответить, по ступенькам торопливо сошла мисс Лингард. На ее щеках пылал странный румянец, и она, кажется, была немного удивлена, увидев Пуаро и Руфь вместе.
— Прошу прощения, — сказала она. — Что-нибудь случилось?
Руфь злобно произнесла:
— По-моему, мосье Пуаро спятил!
Она промчалась мимо них и скрылась в гостиной. Мисс Лингард посмотрела на Пуаро недоумевающим взглядом.
Он покачал головой.
— После завтрака. Я все объясню после завтрака. Я хочу, чтобы в десять часов все собрались в кабинете сэра Жерваза.
Войдя в столовую, он повторил свою просьбу.
Сьюзан Кардуэлл бросила в его сторону быстрый взгляд, потом перевела глаза на Руфь. Когда Хьюго спросил: «Что? Зачем это?» — она ткнула его локтем в бок, и тот покорно умолк.
Закончив завтрак, Пуаро встал и подошел к двери. Он обернулся и достал большие старомодные часы.
— Сейчас без пяти десять. Через пять минут — в кабинете.
Пуаро огляделся. Все с интересом смотрели на него. Он отметил, что пришли все, за единственным исключением, и тут же та, что была этим исключением, величественно вплыла в комнату. Леди Шевени-Гор двигалась легко и бесшумно. Она выглядела измученной и больной. Пуаро выдвинул для нее высокий стул, и она села. Потом подняла глаза на разбитое зеркало и, вздрогнув, отодвинула стул подальше.
— Жерваз все еще здесь, — сказала она очень обыденным тоном. — Бедный Жерваз… Теперь уже скоро он станет свободным.
Пуаро откашлялся и объявил:
— Я пригласил всех вас сюда, чтобы вы услышали истинные обстоятельства смерти сэра Жерваза.
— Это Судьба, — сказала леди Шевени-Гор. — Жерваз был сильным человеком, но его Судьба оказалась сильнее.
Полковник Бьюри слегка придвинулся к ней.
— Ванда, дорогая моя.
Она улыбнулась и протянула ему руку. Он взял ее в свои ладони. Она тихо сказала:
— Ты так заботлив, Нед.
Руфь резко выпалила:
— Значит, вы точно установили причину самоубийства моего отца? Мы правильно вас поняли, мосье Пуаро?
Пуаро покачал головой:
— Нет, мадам.
— Тогда к чему все эти праздные разговоры?
Пуаро спокойно продолжил:
— Мне не известна причина самоубийства сэра Жерваза Шевени-Гора, потому что сэр Жерваз Шевени-Гор его не совершал. Он не убивал себя. Он был убит…
— Убит? — повторили несколько голосов. Потрясенные лица повернулись в сторону Пуаро. Леди Шевени-Гор подняла глаза:
— Убит? О нет! — и чуть покачала головой.
— Убит, вы сказали? — Это спросил Хьюго. — Невозможно. Когда мы выломали дверь, в комнате никого не было. Наружная дверь была закрыта. Дверь из коридора заперта изнутри, а ключ лежал у дяди в кармане. Как же его могли убить?
— Тем не менее он был убит.
— И убийца, я полагаю, сбежал через замочную скважину? — скептически заметил полковник Бьюри. — Или вылетел через дымоход?
— Убийца, — сказал Пуаро, — вышел через балконную дверь. Я покажу вам, как он это сделал.
Он повторил свои манипуляции со створками стеклянной двери.
— Видите? — спросил он. — Вот как это было сделано! Я с самого начала не поверил в самоубийство. Всем известно, каким себялюбцем был мистер Шевени-Гор, такие люди не кончают с собой.
Есть и другие настораживающие обстоятельства. Прямо перед смертью сэр Жерваз, видимо, сел за свой стол, нацарапал на листке бумаги слово «Простите», а потом застрелился. Но прежде чем это сделать, он встал и развернул кресло боком к окну. Зачем? Должна быть какая-то причина. Все стало проясняться, как только я нашел маленький осколок зеркала, прилипший к подставке тяжелой бронзовой статуэтки…
Я спросил себя: как мог здесь оказаться этот осколок? Ответ напрашивался сам собой. Зеркало разлетелось на мелкие кусочки не от пули, а оттого, что по нему ударили и именно этой статуэткой. То есть оно было разбито умышленно.
Но зачем? Я вернулся к столу и посмотрел на кресло. И тогда окончательно убедился, что все происходило совсем не так, как могло показаться. Ни один самоубийца не станет разворачивать кресло, склоняться на подлокотник и лишь потом стреляться. Самоубийство явно было инсценировано.
А теперь я подхожу к очень важному моменту. К свидетельству мисс Кардуэлл. Мисс Кардуэлл сказала, что вчера вечером она очень спешила вниз, потому что ей показалось, что дали второй гонг. А значит, чуть загодя она слышала и первый гонг.
И еще, прошу обратить внимание: если сэр Жерваз, когда в него стреляли, сидел в обычной позе за столом, куда должна была попасть пуля? Минуя открытую дверь, она угодила бы прямо в гонг!
Теперь вы понимаете, как важно то, что сказала мисс Кардуэлл? Кроме нее, никто этого первого гонга не слышал, но учтите, по ее словам звук был очень короткий и заметно отличался от обычного удара гонга. Комната же ее находится прямо над кабинетом, то есть там, где гонг слышно лучше всего.
О том, что сэр Жерваз застрелился, не может быть и речи. Не мог же он уже будучи покойником встать, закрыть дверь, запереть ее, а потом усесться поудобнее! Нет, здесь не обошлось без чьей-то помощи. Это не самоубийство, а убийство. Причем сэр Жерваз доверял этому человеку, и его присутствие не вызывало у него раздражения. Этот кто-то стоял рядом и, видимо, что-то говорил, а сэр Жерваз, вероятно, писал. Убийца подносит пистолет к его правому виску и стреляет. Дело сделано! Теперь главное быстрота и четкость! Убийца натягивает перчатки, запирает дверь, кладет ключ сэру Жервазу в карман и вкладывает ему в руку пистолет. Но вдруг кто-нибудь услышал, как пуля ударилась о гонг? Тогда могут догадаться, что в момент выстрела дверь в коридор была распахнута. На всякий случай убийца разворачивает кресло, меняет позу убитого и напоследок разбивает зеркало. Затем убийца выходит через балконную дверь в сад, и умелым ударом по стеклу добивается того, что дверной стопор входит в паз — дверь закрыта! Выходя же, убийца встает не на траву, а на цветочную клумбу, чтобы легче потом было уничтожить следы; затем огибает дом и входит в гостиную.
Выдержав паузу, Пуаро добавил:
— Только одна особа была в саду, когда прозвучал выстрел. Следы на клумбе тоже принадлежат ей, равно как и отпечатки пальцев на внешней стороне стеклянной двери, ведущей в сад.
Он подошел к Руфи.
— У вас ведь был и мотив, не так ли? Ваш отец узнал о вашем замужестве. И собирался лишить вас наследства.
— Это ложь! — В звонком голосе Руфи звучало презрение. — В вашей истории нет ни слова правды. Ложь от начала и до конца!
— Имеющиеся доказательства очень серьезны, мадам. Присяжные могут поверить вам. Но могут и не поверить!
