Только когда Стивен снова сидел прямо на стуле, а его одежда была приведена в должный порядок, когда его дыхание из судорожного снова стало почти ровным, Резник, устроившись напротив него, мягко произнес:
— Не хотите ли вы рассказать нам об этом, Стивен? Не думаете ли вы, что вам станет легче и вы почувствуете себя лучше, если вы сделаете это?
И Стивен Шепперд напугал Резника, схватив его за руку и крепко сжав ее. Голос его был таким же спокойным, как и у Резника.
— Да, — произнес он. — Да.
— Эй, Рей, черт тебя побери! Ты что, собираешься спать там или что?
— Опять выдавливаешь свои прыщи? Он играет со своей висячей игрушкой.
— Поторапливайся, дай и нам возможность воспользоваться ванной комнатой. Не забывай, что сегодня суббота.
Вернувшись в свою комнату, Рей облачился в черные джинсы, заправив в них рубашку, прежде чем поднять молнию. Не застегивая рубашки, он взял дезодорант, который лежал на краю кровати, и еще раз обработал им подмышки. В задний карман он положил деньги и ключи. Прежде чем покинуть комнату, он вытянул перед рубашки так, чтобы она свисала свободно над талией. Подобно человеку, у которого болит зуб и который не может заставить себя не трогать его языком, Рей поднес концы пальцев вплотную к носу. Ничто не могло уничтожить этот специфический запах свежей крови, сырого мяса.
Сара вышла из магазина в туфлях на низком каблуке, черной юбке на несколько дюймов выше колен, в белой кофточке под пиджачком. Этим вечером они будут, как двойняшки.
Он дожидался ее в дверях какого-то дома по другую сторону широкой пешеходной улицы. Сара болтала с двумя другими девушками, одна из них уже с сигаретой в руке, другая прикуривала от зажигалки, продолжая разговор. Рей уже начал проявлять беспокойство и переступать с ноги на ногу, но они повернулись и пошли в сторону города, взявшись за руки. Сара подождала некоторое время и заметила присутствие Рея только тогда, когда он вышел из подъезда дома и направился к ней, засунув руки в карманы.
— Что хорошего? — спросил он.
— Ничего. А что?
Рей презрительно фыркнул и пожал плечами. Они стояли близко друг к другу, но смотрели в противоположные стороны. Мимо проходили толпы людей. От станции двигались группы молодежи, приехавшей на поезде из пригорода и близлежащих маленьких городов. Субботний вечер.
— Что ты хотела бы делать?
— Я не знаю.
Еще несколько минут размышлений. Паренек лет пятнадцати, которого толкнули его приятели, врезался в Рея. Рей повернулся и со злобой сказал:
— Смотри, куда, черт подери, идешь!
Паренек попятился, попытался превратить это в шутку, засмеявшись: «Извини, друг, извини», но в глазах его был виден страх. Приятели окружили его и увели от греха подальше.
— Рей, почему ты так поступил? Это же было сделано нечаянно.
— Не позволю, чтобы меня кто-то пихал, — заявил Рей. — Ублюдок! Он должен смотреть, куда идет, черт его возьми.
«Что представляет собой этот мальчик? — спрашивала мать Сары. — Ты не рассказываешь нам о нем».
— Ты хочешь есть? — спросил Рей.
Сара смотрела на магазин с видеокассетами, в витрине которого были выставлены рекламные плакаты о новом альбоме Джорджа Майкла. Может быть, она купит его до конца недели, если хватит денег.
— Нет, — сказала она, — не особенно. — Тогда пойдем. — Рей пошел вперед.
Первый этаж ресторана был уже заполнен посетителями. Официанты спрашивали новоприбывших, не возражают ли они сидеть наверху или же предпочтут прийти снова через час или полтора. Патель и Алисон сидели в углу, за дверью, по соседству с двумя парами, которые фамильярно поздоровались с хозяином заведения и на протяжении всего времени продолжали громко разговаривать, рассуждая об остроте карри, будущих зимних каникулах и всяких других пустяках.
— Я смущаю вас, не правда ли? — улыбнулась Алисон, поддевая ложкой маринованный лимон.
— Вы? Нет, я не вижу каким образом. — Патель покачал головой.
— Тем, что надела это. — Она посмотрела на свой жакет ажурной вязки. Он давал возможность заметить, что она не надела бюстгальтер. Жакет кремового цвета был надет поверх юбки-брюк малинового цвета из бархата. На Пателе были темно-серые брюки, коричневые кожаные ботинки, рубашка с галстуком и пиджак винного цвета. Он старался не смотреть на Алисон каждый раз, когда она нагибалась над чашей с маринованными деликатесами.
— Совсем нет, — заверил он ее. Алисон засмеялась.
— Девушки на работе сказали, что вы один раз глянете и убежите за милю. Или арестуете меня за оскорбление общественной нравственности.
Настала очередь улыбаться Пателю: по стандартам нормального города для субботы она была одета довольно консервативно.
— Вы арестовали кого-то, не правда ли? Это передавали в программе новостей.
— Да, правильно. За убийство маленькой девочки.
— Я думала, их было две, — заметила Алисон. — Две девочки.
Официант, проскальзывая между столами, принес их порции цыпленка «тикка» и «шами-кебаб».
— До сих пор его обвиняли, я думаю, только в первом убийстве. Я не знаю относительно второго.
— Но он совершил его?
Патель кивнул в знак благодарности официанту и заметил, что их шумливые соседи за следующим столом внезапно замолчали и стали прислушиваться.
— Я не знаю, — сказал Патель. — Я, фактически, не привлекался к этому делу. Посмотрите на цыпленка, вам принесли такую порцию, что вы никогда не сможете справиться с ней.
Стивен Шепперд лежал на простом тонком матрасе в полицейской камере. Это был мучительно длинный период восьмичасового отдыха, когда тебя никто ни о чем не спрашивает, никуда тебя не везут, никто к тебе не пристает. Всякий раз, когда дежурный офицер заглядывал в дверь, Шепперд свертывался под одеялом, делая вид, что ему помешали спать.
— Угрызения совести, Чарли, вот как называется то, что он чувствует.
Резник вздохнул. Едва проснувшись, он стал думать о новом ковре Шеппердов, и вот его мозг продолжает эту работу уже почти шестнадцать часов.
— О да, угрызений совести целый мешок, но все равно он не бросает попыток отвести от себя вину.
— Что вы хотите сказать?
— «Вы знаете, такая красивая, такая хорошенькая, я не мог удержать себя, чтобы не касаться ее. А как она улыбалась, совсем не так, как улыбаются маленькие дети. Всегда улыбалась, прильнув к моей руке». Как если бы она подстрекала его. — Дрожь прошла по телу Резника, и он ударил кулаком по краю стола Скелтона. — Пытается сделать из нее соучастницу. Девочку шести лет! В какую безумную голову могут прийти подобные мысли?
Уже давно прибыл тесть Скелтона, с резиновым мешочком для сбора мочи, прикрепленным вдоль ноги, и в костюме-тройке из твида. Его жена звонила уже три раза, чтобы узнать, когда он вернется домой.
— Ничего нового относительно девочки Моррисонов? — спросил Скелтон.
Резник покачал головой.
— Все еще утверждает, что ничего не знает о ней, за исключением того, кто она, то есть того, чего он придерживался и раньше.
— Думаете, что он дожидается, когда мы будем располагать доказательствами и по этому делу?
— Возможно. Или это так, или он говорит правду.
Скелтон поднялся на ноги, снял пиджак с вешалки, повесив ее снова за дверь.
— Чарли, посмотрите на то, что мы уже знаем. Посмотрите на факты. Шансы, что он не сделал того же с другой девочкой, равны тысяче против одного.
— Я приношу свои извинения, — сказала Линн Келлог, — все еще нет никакой информации относительно Эмили, совершенно ничего нового. Как только что-либо появится, мы сообщим вам немедленно.
Майкл и Лоррейн в действительности не смотрели внимательно на лицо Линн. Они были полностью опустошены, все слезы были уже выплаканы. Их взгляды были устремлены мимо нее в темноту ночи.
— Рей, сколько у тебя денег с собой?
— Какая тебе разница? Успокойся, весь вечер над одной кружкой сидеть не будешь?
Это была ее вторая кружка, но Сара промолчала. Она не знала, что нашло сегодня на Рея, но, во всяком случае, не стоило с ним спорить о чем бы то ни было. Он уже ввязывался в разговор на высоких тонах с одним типом, который плеснул пивом на его ботинок.
— Чего ты тогда хочешь? Это место тебе нравится, не так ли?
— Все в порядке.
Они были прижаты к перилам балкона и смотрели вниз на толпы людей вокруг бара, протискивающихся между колоннами или тесно сидевших на лавках, расставленных вдоль стен. У самого бара толпа людей была в пять рядов, и каждый требовал к себе внимания, протягивая десяти- и двадцатифунтовые купюры. Наверху, там, где находились Рей и Сара, было место для танцев, размеры которого зависели от наплыва клиентов. Музыкальный автомат играл что-нибудь из сорока вещей, считающихся наиболее популярными на неделе, и обычных мелодий в ритме свинга. Рей обещал себе, что, если этот ублюдочный автомат вновь заиграет «Я тебя хочу», он пойдет и врежет тому, кто нажимает эту кнопку. Ублюдки с большими ртами и большими зенками.
