Ознакомительная версия.
— Мы с Эриком весь этот час провели в моей комнате, — так же хладнокровно произнесла Хелен Рейнер.
Уилфред обескураженно уставился на нее. В первый раз за все это время он растерялся.
— Так мы же собирали семейный совет! Правило гласит, что мы должны час медитировать в полном одиночестве и полном молчании.
— Мы не медитировали и не молчали. Но мы были одни — одним целым.
Упрямая и почти торжествующая, она смотрела мимо Уилфреда — прямо в глаза Эрику Хьюсону. Он в ужасе смотрел на нее.
Словно желая отстраниться от конфликта, Деннис Лернер отошел к двери и встал рядом с Дот Моксон.
— Кажется, едет машина. Наверное, полиция.
Туман скрадывал звуки подъезжающих автомобилей. Не успел Лернер договорить, как перед домом захлопали дверцы автомобилей. Неожиданно Эрик рухнул на колени перед диваном, загораживая тело Мэгги, но через миг неловко поднялся на ноги, точно боясь, что его застанут в компрометирующем виде. Не оглядываясь, Дот грузно отошла от двери.
Маленькая комнатка внезапно переполнилась народом, как автобусная остановка в дождливый вечер. Запахло туманом и мокрыми плащами. Однако никакой толкотни или суматохи не было. Новоприбывшие целенаправленно и уверенно продвинулись в гостиную, неся с собой свое оборудование, — совсем как оркестранты, привычно занимающие места в оркестровой яме. Обитатели Тойнтон-Грэйнж отошли к стене, настороженно наблюдая за действиями полицейских. Все молчали. Наконец тишину нарушил негромкий голос инспектора Дэниела:
— Ну, и кто из вас нашел несчастную леди?
— Я, — ответил Дэлглиш. — Корт появился минут через двенадцать.
— Тогда попрошу остаться мистера Дэлглиша, мистера Корта и доктора Хьюсона. С них и начнем.
— С вашего позволения, я бы тоже предпочел остаться, — вмешался Уилфред.
— Ну-у… мистер Энсти, если не ошибаюсь? Боюсь, мы не всегда можем делать то, что предпочли бы. А теперь, если вы вернетесь в Грэйнж, констебль Барроус составит вам компанию и выслушает то, что вы пожелаете ему сообщить. Я присоединюсь к вам позже.
Без единого слова Уилфред первым двинулся к выходу. Инспектор Дэниел взглянул на Дэлглиша:
— Так, сэр, кажется, на тойнтонском мысу от смерти спасу нет.
Отдав шприц и отчитавшись о том, как было найдено тело, Дэлглиш не остался, чтобы понаблюдать за расследованием. Не хотелось создавать впечатление, будто он критически следит за тем, как инспектор Дэниел ведет дело, — роль зрителя была ему не по душе, равно как и перспектива путаться под ногами у следствия. Из приехавших на вызов полицейских никто друг другу не мешал. Они уверенно занимались своим делом на этом крохотном пятачке: каждый специалист в собственной области, однако все вместе — команда. Фотограф разместил в узком коридорчике переносные лампы-вспышки; одетый в штатское дактилоскопист, открыв аккуратный чемоданчик с набором принадлежностей, примостился на столе и приготовил кисточку, чтобы методично обработать ею бутылку из-под виски; полицейский хирург, отрешенный и сосредоточенный, опустился на колени возле тела и ущипнул пятнистую кожу Мэгги, точно надеялся пробудить умершую к жизни. Инспектор Дэниел склонился над хирургом, и они о чем-то тихонько переговаривались. Дэлглишу они напомнили двух торговцев птицей, опытным глазом оценивающих качество забитого цыпленка. Интересно, что Дэниел привел полицейского хирурга, а не судебного патологоанатома. Впрочем, почему бы и нет? Министерские патологоанатомы, учитывая размеры района, который им обычно приходится обслуживать, редко могут быстро приехать на место обнаружения тела. А первичный медицинский осмотр не представлял никаких проблем. Какой смысл привлекать больше людей, чем требуется для дела? Дэлглиш задумался: а приехал бы сам Дэниел, если бы не присутствие в Тойнтон-Грэйнж столичного коммандера?
Для соблюдения всех формальностей Дэлглиш спросил у Дэниела разрешение вернуться в «Надежду». Эрик Хьюсон уже ушел. Инспектор задал ему лишь несколько самых необходимых коротких и бережных вопросов, а потом посоветовал присоединиться к остальным в Тойнтон-Грэйнж. Дэлглиш заметил, что после ухода Хьюсона все почувствовали себя легче. Даже непроницаемые эксперты двигались свободнее, не испытывая необходимости сдерживаться перед лицом чужого горя. Провожая Дэлглиша, инспектор не ограничился коротким кивком, а сказал:
— Благодарю вас, сэр. Если можно, перед отъездом я еще заеду перемолвиться с вами словечком.
И снова склонился над телом.
Ничего особенного, по мнению Дэлглиша, с приездом полиции не случилось — торжествовала давно знакомая рутина, неизменно связанная с неестественной смертью. Хотя на мгновение он увидел все происходящее глазами Джулиуса — эзотерический ритуал некромантов, исполняемый мрачными жрецами в полном молчании или под сопровождение хмыканья и отдельных невнятных слов — тайная служба по умершему. Похоже, Джулиуса процедура просто заворожила. Не выказывая ни малейшего желания уходить, он шагнул в сторону от двери и, не сводя загипнотизированного взгляда с инспектора Дэниела, отворил ее для Дэлглиша. Дэниел не предложил Корту тоже уйти, однако коммандер не думал, что инспектор просто-напросто забыл о его присутствии.
Лишь три часа спустя машина Дэниела остановилась перед коттеджем «Надежда». Инспектор был один. Сержант Верней и остальные, объяснил он, уже уехали. Инспектор зашел в дом, внеся с собой остатки тумана и волну холодного сырого воздуха. На волосах у него блестели капельки влаги, а продолговатое кирпичное лицо лоснилось, как после прогулки по жаркому солнцу. По приглашению Дэлглиша он снял шинель и расположился в кресле-качалке перед камином. Взгляд черных, очень бойких глаз скользил по комнате, замечая потертый ковер, тонкую решетку, ветхие обои на стенах.
— Так здесь и жил тот пожилой джентльмен? — спросил он.
— И жил, и умер. Хотите виски? Или, если предпочитаете, кофе?
— Спасибо, мистер Дэлглиш, виски. Не очень-то уютно устроил священника мистер Энсти, а? Но должно быть, все деньги у него уходят на больных, да это и правильно.
Ну, часть денег таки уходит на самого Энсти, подумал Дэлглиш, вспомнив сибаритскую келью, что служила Уилфреду спальней.
— На самом деле здесь лучше, чем кажется, — отозвался он. — Мои ящики не слишком добавляют уюта. И сомневаюсь, чтобы отец Бэддли обращал внимание на обветшалость. А если и обращал, то его это не заботило.
— Во всяком случае, здесь тепло. Этот туман с моря так и вгрызается в кости. Впрочем, чуть дальше, за деревней, уже поприличнее. Поэтому нам-то неплохо.
Инспектор с признательностью отхлебнул виски, а еще через пару минут произнес:
— Это нынешнее дело, мистер Дэлглиш… На первый взгляд все просто. На бутылке отпечатки самой потерпевшей и Корта, на телефоне — ее и Хьюсона. С выключателя, конечно, особо отпечатков не снимешь, да и с ручки тоже. Мы нашли несколько образцов ее почерка. Наши спецы-графологи, конечно, свое слово скажут, но мне — и, кстати, доктору Хьюсону — совершенно ясно, что она написала предсмертную записку сама. Поразительно твердый и разборчивый почерк для женщины.
— Если не считать последних трех строчек.
— Упоминание о черной башне? Ну, когда она это дописывала, то была уже сильно не в себе. Кстати, мистер Энсти предполагает, что именно она разожгла там огонь, в котором он чуть не погиб. И по его словам, это не первая попытка покушения. Вы, без сомнения, слышали о перетершейся веревке? Он дал мне полный отчет о происшествии в черной башне, включая и то, как вы нашли сутану.
— В самом деле? А вот тогда он стремился не доводить дело до полиции. Теперь же все улики и подозрения аккуратно складываются к дверям Мэгги Хьюсон.
— Меня всегда удивляет — хотя, казалось бы, уже можно и не удивляться, — как насильственная смерть развязывает языки. Энсти говорит, что с самого начала подозревал ее, что она не делала секрета из того, как ненавидит Тойнтон-Грэйнж и терпеть не может его самого.
— И впрямь не делала, — согласился Дэлглиш. — Я бы сильно удивился, если бы женщине, столь откровенно и с таким удовольствием выражавшей свои чувства, потребовались бы иные способы для разрядки. Огонь, протертая веревка — все это кажется мне либо частью тщательно продуманного плана, либо проявлениями затаенной и бессильной ненависти. Мэгги Хьюсон демонстрировала неприязнь к Энсти весьма открыто.
— Мистер Энсти считает поджог частью продуманного плана. По его словам, она пыталась запугать его и вынудить продать Тойнтон-Грэйнж. Мечтала увезти мужа отсюда.
— Тогда она плохо рассчитала. Подозреваю, Энсти не станет продавать поместье. Завтра он примет решение передать Тойнтон-Грэйнж «Риджуэл траст».
— Он принимает решение сейчас, мистер Дэлглиш. По всей видимости, смерть миссис Хьюсон как раз помешала окончательному голосованию. Энсти торопил меня, чтобы я поскорее опросил обитателей дома, дабы они могли приступить к делу заново. Не то чтобы мне потребовалось особо много времени — в смысле, на сбор основных фактов. Никто из них не был замечен покидающим Тойнтон-Грэйнж после того, как все вернулись с похорон. Кроме доктора Хьюсона и сестры Рейнер, признавшихся, что провели отведенный на размышление час вместе в ее комнате, остальные утверждают, будто оставались одни. Комнаты пациентов, как вы, без сомнения, знаете, находятся в глубине дома. Любой — в смысле, любой неинвалид — мог покинуть дом незамеченным. Однако нет никаких доказательств, чтобы кто-нибудь этой возможностью воспользовался.
Ознакомительная версия.
