И посему случай вставал в ряд с другими… с делом работника Риггза, который не помнил, но считал, что совершил убийство, с делом Мэгги Литчфилд, которая сошла с ума и призналась в преступлении, которого не совершала.
Да, дело вставало в один ряд с другими, и теперь я понял смысл поведения Пуаро. Он ждал, когда я это пойму.
I
На следующее утро я заговорил с Пуаро на сей счет. Его лицо сразу засияло, и он оценивающе кивнул головой.
— Превосходно, Хэстингс. Мне было интересно, заметите ли вы сходство. Понимаете, я не хотел вам подсказывать.
— Значит, я прав. Это дело рук X?
— Бесспорно.
— Но почему, Пуаро? Что за мотив?
Пуаро покачал головой.
— Вы не знаете? У вас нет никакой идеи на сей счет?
Пуаро медленно сказал:
— У меня есть идея… да.
— Вы установили связь между всеми случаями?
— Думаю, что да.
— Но тогда…
Я с трудом сдерживал нетерпение.
— Нет, Хэстингс.
— Но я должен знать.
— Будет гораздо лучше, если вы ничего не узнаете.
— Почему?
— Положитесь на мое слово.
— Вы неисправимы, — сказал я. — Искалечены артритом… сидите здесь, совершенно беспомощный. И по-прежнему пытаетесь играть «одной рукой».
— Не считайте, что я играю одной рукой. Ничуть. Напротив, вы прекрасно вписываетесь в картину, принимаете в событиях активное участие, Хэстингс. Вы — мои глаза и уши. Я лишь отказываюсь дать вам потенциально опасную информацию.
— Опасную мне?
— Убийце.
— Вы хотите, — медленно произнес я, — чтобы он не подозревал, что вы напали на его след? Наверное, так. Или же вы считаете, что я не могу о себе позаботиться?
— По крайней мере, вы должны знать одно, Хэстингс. Человек, который убил один раз, убьет снова… снова… и снова, и снова, и снова.
— Во всяком случае, — мрачно заметил я, — на сей раз убийства не было. Хоть одна пуля прошла мимо цели.
— Да, очень удачно… что и говорить, очень удачно. Как я уже замечал, такое трудно предвидеть.
Он вздохнул. На его лице появилось озабоченное выражение.
Я тихо удалился, с горечью поняв, как тяжело дается сейчас Пуаро всякое длительное усилие. Его мозг сохранял былую проницательность, но сам он был больным и усталым человеком.
Пуаро предупредил меня, чтобы я не пытался узнать, кто такой X. В глубине души я все еще цеплялся за убеждение, что мне удалось разгадать эту тайну. Только один человек из обитателей Стайлза казался мне определенным носителем зла. Простой вопрос помог бы мне удостовериться в одном. Должно быть, тест принесет отрицательный результат, но и он мог оказаться ценным.
После завтрака я взялся за Джудит.
— Где ты была вчера вечером, когда я встретил тебя с майором Аллертоном?
Вся беда в том, что когда думаешь лишь об одной аспекте дела, то начинаешь игнорировать все остальные. Я был просто поражен, когда Джудит набросилась на меня.
— Право, отец, не понимаю, какое тебе до этого дело.
Я ошарашенно уставился на нее.
— Я… я только спросил.
— Да, но почему? Почему ты без конца задаешь вопросы? Что я делала? Куда ходила? С кем была? Просто невыносимо!
Самое забавное было в том, что на сей раз я вообще-то не спрашивал, где была Джудит. Меня интересовал Аллертон.
Я попытался умиротворить ее.
— Право, Джудит, не понимаю, почему мне нельзя задать простой вопрос.
— Не понимаю, зачем ты хочешь знать.
— Да не так уж и хочу. Я просто думал… Почему ни ты, ни он… э… не знали о случившемся?
— Ты имеешь в виду несчастный случай? Если тебе так надо знать, могу тебе сообщить, что я была в деревне, покупала марки.
Я ухватился за местоимение.
— Значит, Аллертона с тобой не было?
Джудит раздраженно вздохнула.
— Да, его со мной не было, — ответила она тоном едва сдерживаемой ярости. — Мы встретились неподалеку от дома и через какие-то две минуты увидели тебя. Надеюсь, теперь ты удовлетворен? Но я хотела бы тебе сказать, что если я и проведу целый день, гуляя с майором Аллертоном, это не твое дело. Мне двадцать один год, я сама зарабатываю себе на жизнь, и как я провожу время, касается только меня.
— Разумеется, — быстро сказал я, пытаясь сдержать всеразрушающий поток.
— Я рада, что ты со мной согласен. — Похоже, Джудит успокоилась. Ее губы скривила печальная полуулыбка. — О, миленький, не старайся быть таким строгим родителем. Ты просто представить себе не можешь, как это сводит с ума. Если бы ты только так не суетился.
— Я не буду… в будущем не буду, — пообещал я ей.
В этот момент к нам большими шагами подошел Фрэнклин.
— Привет, Джудит. Идемте. Мы и так уже опоздали.
Говорил он отрывисто и невежливо. Несмотря ни на что, я почувствовал досаду. Я знал, что Фрэнклин был работодателем Джудит, что он имел право использовать ее время и, так как платил ей жалованье, мог ей приказывать. И, однако, я не понимал, почему бы не вести себя с обычной вежливостью. Он вообще не отличался изысканными манерами, но, по крайней мере, к большинству относился хоть мало-мальски прилично. Но с Джудит, особенно в последнее время, он обращался до крайности резко и повелительно. Разговаривая с ней, он почти на нее не смотрел и приказы прямо-таки вылаивал. Похоже, Джудит на него не обижалась, зато обижался я. Мне подумалось, что его поведение слишком контрастировало с преувеличенным вниманием Аллертона. Несомненно, Джон Фрэнклин был раз в десять лучше Аллертона, но с точки зрения привлекательности не шел с ним ни в какое сравнение.
Я смотрел вслед Фрэнклину, шагавшему по тропинке к лаборатории своей неуклюжей походкой. Разглядывал его угловатую фигуру, выступающие кости черепа, его рыжие волосы и веснушки. Некрасивый мужчина и неуклюжий человек… И никаких выдающихся качеств. Блестящий ум — да, но женщины редко влюбляются в один ум. Я огорченно подумал, что Джудит из-за своей работы никогда не общалась с другими мужчинами. У нее не было возможности составить мнение о разных привлекательных представителях противоположного пола. На фоне грубого и некрасивого Фрэнклина резко выделялось показное очарование Аллертона. У моей бедной девочки не было шанса оценить его по-настоящему.
Предположим, она серьезно в него влюбится. Ее недавняя раздражительность была тревожным сигналом. Я знал, что Аллертон — самый настоящий негодяй. А может, и хуже. Если Аллертон — X?..
Может быть. В то время, когда прогремел выстрел, он не был с Джудит. Но каков мотив этих, казалось бы, бесцельных преступлений? Я был уверен, что Аллертон ничем не напоминал сумасшедшего. Он был нормальный… совершенно нормальный… и крайне беспринципный человек.
И Джудит… моя Джудит… слишком часто проводила с ним время.
II
До настоящего момента я не слишком беспокоился по поводу дочери, и мысли о X и могущем совершиться в любой момент преступлении отогнали все личные проблемы на задний план.
Сейчас, после того, как удар был нанесен, когда покушение состоялось и, слава тебе, Господи, провалилось, я мог подумать и над своими делами. И чем больше я думал, тем больше начинал тревожиться. Из случайного разговора, состоявшегося на днях, я узнал, что Аллертон женатый человек. Бойд Кэррингтон, который знал все обо всех, изложил мне более подробные детали. Жена Аллертона была ревностной католичкой. Она ушла от него вскоре после свадьбы. Но из-за ее религиозных верований и вопроса быть не могло о разводе.
— И если вы меня спросите, — искренне заявил Бойд Кэррингтон, — негодяя это вполне устраивает. Его намерения всегда были бесчестными, и жена на заднем плане превосходно вписывается в картину!
Очень приятно такое выслушивать отцу!
Дни после несчастного случая, на первый взгляд, проходили безо всяких событий, но я все больше и больше беспокоился в глубине души.
Полковник Латтрелл львиную часть времени проводил в спальне жены. К ней была приставлена сиделка, и сестра Крейвен смогла вновь заняться у ходом за миссис Фрэнклин.
Не желая показаться злобным человеком, должен признать, что заметил признаки раздражения в поведении миссис Фрэнклин по поводу того, что теперь она не была en chef[76] больной. Забота и внимание сконцентрировались на миссис Латтрелл, а это явно пришлось не по душе маленькой леди, привыкшей к тому, что главным событием дня было ее здоровье.
Она полулежала на складном стуле с парусиновым сиденьем, прижав руку к боку и жалуясь на сильное сердцебиение. Она отвергала чуть ли не всю пищу, и ее требования скрывались под маской терпения.
— Я так ненавижу придавать людям хлопоты, — жалобно прошептала она Пуаро. — Мне так стыдно за свое никудышнее здоровье. Так… так унизительно всегда просить людей что-то для тебя сделать. Иногда я думаю, что болезнь — настоящее преступление. Если у тебя нет здоровья и ты слишком чувствителен, то не подходишь для жизни и тебя попросту нужно тихо убрать с дороги.
