разбиты. Некоторые толстые железные решетки, которые раньше защищали окна, теперь были погнуты. Огромная дыра зияла в полу внутри дверного проема, и, вглядываясь внутрь, можно было увидеть столы и стулья, превращённые в щепки.
– Что здесь произошло? – я обратился к стоявшему рядом полицейскому, показывая свою карточку журналиста, больше для морального эффекта, нежели в надежде получить какую-то ценную информацию в эти дни вынужденного молчания в отношении прессы.
– Бомба Черной Руки, – прозвучал лаконичный ответ.
– Ого, – выдохнул я, – есть пострадавшие?
– Они никого обычно не убивают, не так ли? – полицейский ответил вопросом на вопрос, проверяя мою осведомлённость в таких вещах.
– Не убивают, – согласился я. – Они уничтожают больше собственности, чем жизни. Но не причинили ли они вреда кому-либо в этот раз? Судя по всему, бомба была очень мощной.
– Было близко к этому. Банк только открылся, и тут – Бум! – взорвался динамит и газовая труба. Толпа собралась ещё до того, как дым рассеялся. Владелец банка получил ранения, но не серьёзные. А теперь можете зайти в штаб, если хотите узнать что-то ещё. И мне запрещено разговаривать с представителями прессы, – добавил он с добродушной ухмылкой, а затем обратился к толпе. – Разойдитесь! Вы перекрыли улицу! Продолжайте движение!
Я повернулся к Крейгу и Луиджи. Их глаза были прикованы к большой позолоченной вывеске, наполовину сломанной и покосившейся. На ней было написано:
Крио Ди Чезаре и Ко.
Нью-Йорк, Генуя, Неаполь, Рим, Палермо
– Вот и напоминание, о котором ни Дженнаро, ни его тесть не смогут забыть, – прошептал я.
– Да, – добавил Крейг, подталкивая нас дальше. – И сам Чезаре ранен. Возможно, это было напоминание о том, что произойдет, откажись Дженнаро платить. Возможно, что-то иное. Это необычное дело – как правило они закладывают бомбу ночью, когда никого нет. Здесь должно быть что-то ещё помимо обычного запугивания. Мне кажется, что они как будто преследуют Чезаре – сначала отравление, потом динамит.
Мы протолкнулись сквозь толпу и продолжили наш путь пока не вышли на Малберри-стрит, где жизнь била ключом. Ниже по улице мы прошли мимо маленьких магазинчиков, лавируя между детьми и уступая дорогу женщинам с огромными узлами фабричной одежды, удерживаемыми на головах или крепко прижимаемыми к телу под объёмными накидками. Здесь обитала лишь маленькая колония из сотни тысяч итальянцев – больше, чем итальянцев в Риме – о чьей жизни Нью-Йорк знал, но его эта ситуация не заботила.
Под конец мы подошли к маленькому винному магазинчику Альбано, темному, зловещему, зловонному месту, находящемуся на одном уровне с землей в пятиэтажном арендованном здании. Без каких-либо сомнений Кеннеди вошёл внутрь, и мы последовали за ним, изображая обитателей трущоб. В такой ранний час посетителей было немного, но достаточно, наёмные рабочие, выглядящие безобидными, всё же смотрели на нас косо. Сам Альбано оказался засаленным типом с низко посаженными бровями и плутоватым взглядом. Я легко мог представить такого человека, сеющего ужас в сердцах обычного народа, всего лишь прикладывая палец к виску или проводя большим пальцем по горлу – так называемый знак Черной Руки, который заставлял умолкать свидетелей на середине дачи показаний на открытом заседании суда.
Мы протолкнулись в заднюю комнату с низким потолком, она была пустой, и сели за стол. Мы молча сидели за бутылкой знаменитых калифорнийских «Красных чернил» Альбано. Кеннеди мысленно запоминал это место. Посередине потолка была одна газовая горелка с большим отражателем над ней. В задней стене комнаты было горизонтальное продолговатое окно, зарешеченное, со створкой, которая открывалась наподобие фрамуги. Столы были грязными, а стулья шатались. Стены были голые и пустые, с декорацией в виде балок. В целом это было самое непритязательное место, которое я когда-либо видел.
Видимо, довольный своими наблюдениями, Кеннеди встал, чтобы поблагодарить владельца за вино. Я увидел, что Кеннеди принял решение относительно своего плана действий.
– Насколько омерзительна преступность, – заметил он, когда мы пошли дальше по улице. – Взять хотя бы это заведение Альбано. Я очень сильно сомневаюсь, что даже репортёр «Стар» умудрится найти здесь хоть подобие чего-то обаятельного.
Следующим местом, куда мы зашли, стал маленький магазин на углу улицы, который держал двоюродный брат Луиджи. Он провёл нас в помещение за перегородкой, где хранились рецепты, и рассадил нас на стулья.
После поспешного объяснения Луиджи на лице аптекаря появилась тень сомнения, так как он не решался поставить себя и своё дело под удар вымогателей. Заметив это, Кеннеди пояснил:
– Все, что я хочу сделать, это оставить здесь небольшое приспособление и воспользоваться им сегодня вечером в течение нескольких минут. В самом деле, для вас не будет никакого риска, Винченцо. Мне нужно остаться незаметным, так что никто об этом и не узнает.
Винченцо наконец был убежден, и Крейг открыл свой портфель. В нем почти ничего не было, за исключением нескольких катушек с изолированным проводом, нескольких инструментов, пары упакованных пакетов и пары рабочих комбинезонов. Через несколько минут Кеннеди был переодет в один из этих самых комбинезонов, а его лицо и руки измазаны грязью и жиром. Под его руководством я сделал то же самое.
Взяв сумку с инструментами, провода и один из маленьких пакетов, мы вышли на улицу, а затем вошли в темный и плохо проветриваемый коридор жилого дома. На полпути какая-то женщина остановила нас.
– Телефонная компания, – коротко сказал Крейг. – Вот разрешение от владельца дома, чтобы натянуть провода на крыше.
Он вытащил из кармана старое письмо, но оно было слишком темным чтобы можно было что-то прочесть, даже если женщина захотела это сделать. Так что мы пошли дальше, как и было задумано, без дальнейших вопросов. Наконец мы добрались до крыши. Парой домов ниже на одной из крыш играли дети.
Кеннеди начал с того, что бросил два провода на землю на заднем дворе за лавкой Винченцо. Затем он проложил два провода вдоль края крыши.
Мы проработали совсем немного, когда на крыше начали собираться дети. Однако Кеннеди продолжал до тех пор, пока мы не добрались до жилого дома рядом с тем, в котором находился магазин Альбано.
– Уолтер, – прошептал он, – отвлеките детей на какое-то время.
– Эй, дети, – крикнул я, – вы можете упасть, если будете играть рядом с краем. Держись подальше.
Это не возымело никакого эффекта. Видимо, они не боялись, зная, что под крышей висело головокружительное множество бельевых веревок.
– Скажите, в этом квартале есть кондитерская? – спросил я в отчаянии.
– Да, сэр, – послышался хор голосов.
– Кто спустится и принесет мне бутылку имбирного эля?
Ответом был ещё один хор голосов, глаза детей заблестели. Они все были готовы пойти
