— Правда?
— О да… Это была прекрасная идея, но события приняли неожиданный оборот. Сначала Форрест. На вас остались следы его крови, она и сейчас на вас, — и вы решили, что не стоит возвращаться в кровать, услышав, как я поднимаюсь по лестнице. Вы снова потеряли голову и устроили ложное похищение. Я не верю, что вы выпрыгнули из окна именно тогда — вы просто перебрались в другую комнату и прятались, пока путь не оказался свободен. Я задумался об этом, не услышав никакого шума отъезжаю щей машины, и никто в меня не стрелял, пока я обходил вокруг дома.
— Продолжайте.
— Тогда вы поняли, что нужно исключить возможность звонка в полицию и перерезали телефонный провод. Вам требовалась отсрочка, чтобы довести до конца изначальный план — усилить алиби Квинтуса и убить меня и Хоппи. Перерезывание провода было еще одной ошибкой. Посторонняя банда сделала бы это сразу, чтобы не рисковать. После выполнения работы они не стали бы специально задерживаться для этого. И вы снова не выстрелили по мне, когда я во второй раз вышел из входной двери, поскольку вам хотелось вначале показать, что в Квинтуса тоже стреляли. Затем, когда вы наконец выбрали момент для стрельбы, мне повезло. Я действовал слишком быстро для вас. Когда вы услышали, как я бегу вокруг дома, вы снова скрылись в ночи, чтобы обдумать дальнейшие поступки. Мне не удалось бы вас поймать в темноте, шансов практически не было, поэтому я позволил вам послушать, как разговариваю с дворецким. Я знал: это заставит вас действовать.
Тамблин кивнул.
— Вы допустили только две ошибки, — сказал он. — Форреста я убил бы в любом случае, только мне следовало выбрать для этого более подходящее время. Я слышал, как Розмари однажды вечером разговаривала с ним перед входной дверью, прямо под моим окном, они прощались перед его уходом. Именно тогда я и узнал, что Нора написала вам письмо, и где она с вами встречается.
— А вторая ошибка? — холодно спросил Саймон.
— Когда вы сами себя перемудрили. Вы придумали хитрый план для того, чтобы завлечь меня сюда и обеспечить кульминационный момент ваших полных драматизма откровений. Даже оставили входную дверь приоткрытой, чтобы облегчить мне путь. Вы — тщеславный дурак! Вы получили признание, но неужели вы думали, что я оставлю вас в живых? Ваш блеф вызвал у меня лишь минутное беспокойство. Тогда я боялся, что Квинтус выдал меня. Как только я убедился, что он этого не сделал, то начал забавляться вашей кипучей деятельностью. Теперь мне придется убить и Розмари. Благодаря вам. Квинтус имел на нее виды, и мы могли бы ее использовать для поддержания версии…
— Бертран, боюсь, что вы несете околесицу, — самым серьезным тоном сказал Святой.
Револьвер, нацеленный ему в грудь, не шелохнулся.
— Поясните мне, почему, — поинтересовался Тамблин.
Саймон неторопливо выпустил дым через нос. Он все еще сидел, откинувшись на спинку кресла, расслабленно и безмятежно. Он вел себя так с тех пор, как Тамблин зашел в комнату.
— Потому что теперь вы сами слишком многое принимаете на веру. Вы решили, что я сам себя перемудрил, поэтому перестали думать. Похоже, вам не пришло в голову, что поскольку я ожидал вашего прихода, то прекрасно понимал, насколько дружелюбным вы будете после появления здесь. Вы слышали, как я отдал Дживзу пистолет, поэтому пришли к выводу, что я не вооружен. А теперь взгляните на мою левую руку. Вы видите, что она опущена в карман пиджака. Мой второй пистолет направлен на вас, Бертран, и я готов поспорить, что стреляю быстрее вас. Если не верите, начинайте нажимать на курок.
Тамблин молча смотрел на него несколько секунд и не двигался, затем откинул голову назад, и жуткий трескучий смех вылетел из прорези в бинтах на месте рта.
— О нет, мистер Темплар, — радостно воскликнул он. — Именно вы приняли слишком многое как должное. Вы решили, что Квинтус лишь притворяется врачом, вам и в голову не пришло, что на самом деле он вор-карманник. Вы помните, как он хватался за вас в коридоре наверху? Он вынул обоймы из обоих ваших пистолетов. Вы можете сделать один выстрел — воспользоваться патроном, который остался в патроннике, но Квинтус теперь тоже целится в вас. Вам не удастся убить нас обоих одной пулей. Вы все-таки слишком перемудрили.
Это не было блефом. Саймон понял это интуицией игрока и знал, что смеяться последним будет Тамблин.
— Выньте руку из кармана, — рявкнул Тамблин. — Квинтус прицелится в Розмари. Если вы воспользуетесь своим оружием, то убьете ее, как если бы…
Святой увидел, как указательный палец Тамблина дернулся на спусковом крючке, и ждал острого укуса смерти.
Неестественную тишину нарушило громыхание взорвавшегося пороха, но Святой не почувствовал ни шока, ни боли. Не веря своим глазам, он смотрел, как Тамблин зашатался, словно ему в спину врезалась трамбовка. Потом Бертран слабо покачнулся, правая рука опустилась, револьвер выскользнул из пальцев. У него подогнулись колени, а потом и все тело рухнуло, как срубленное дерево… А затем Святой увидел похожую на куб фигуру питекантропа. Это Хоппи Униац стоял в дверях, держа в волосатой руке пистолет, из дула которого струился дымок.
Потом Святой услышал еще один глухой удар справа и повернулся. Это пистолет Квинтуса упал на пол. Когда Хоппи посмотрел на липового врача, Квинтус принялся дико размахивать руками в воздухе.
— Не стреляйте! — закричал он. — Я подпишу вам признание. Я никого не убивал. Все делал Тамблин. Не убивайте меня…
— Он не хочет, чтобы его убивали, Хоппи, — сказал Святой. — Я думаю, что мы оставим его полиции — для разнообразия. Это поможет убедить их в нашем благородстве.
— Босс, у меня получилось, — опуская оружие, заявил Униац.
Святой кивнул и встал с кресла. Им овладело странное ощущение. Он был жив и никак не пострадал.
— Я знаю, — ответил он. — Еще полсекунды, и он стал бы самым знаменитым убийцей в мире.
Униац посмотрел на тело на полу и нахмурился.
— A-а, он, — неопределенно произнес Хоппи. — Да… Но послушайте, босс, у меня получилось!
— Конечно! — сказал Святой. — Ты и раньше это делал. А рассказ мистера Квинтуса спустит тебя с крючка.
К нему приближалась Розмари Чейз. Она побледнела, но двигалась твердо и уверенно. Саймон Темплар подумал, как много времени он потратил на другие заботы, что успел забыть, насколько она красива и насколько теплые и красные у нее губы. Девушка протянула ему руку, а, поскольку он все еще оставался Святым и всегда им будет, он обнял ее.
— Я знаю, что это тяжело, — сказал Саймон. — Но мы ничего не можем изменить.
— Сейчас почему-то все не кажется таким ужасным, — ответила она. — Наконец я знаю, что мой отец не участвовал во всем этом… Как мне отблагодарить вас?
— Благодарить нужно Хоппи. — Святой посмотрел на него. — Я никогда не ожидал, что ты умеешь читать мысли, Хоппи, и я бы многое отдал, чтобы узнать, что заставило тебя покинуть кухню в такое подходящее время.
Униац моргнул, глядя на него.
— Так я же говорю, босс, что у меня получилось, — объяснил он, нахмурив брови для усиления эффекта. — Когда вы позвали дворецкого, он как раз открывал для меня еще одну бутылку виски. И на этот раз у меня все получилось! Я выпил ее до последней капли не отрываясь. Вот я и пришел сообщить вам об этом. — На лице Униаца появилась широкая улыбка. Он неописуемо гордился собой. — Я сделал это, босс! Это что-то, не правда ли?
На поприще бульварного чтива подвизалось множество второсортных и третьесортных писак. А чего вы хотите — цент за слово, а то и за два? Но были и талантливые, попадались писатели экстра-класса. Вполне возможно, Пол Кейн (1902–1966) принадлежит к последним. К сожалению, он слишком мало написал, чтобы об этом можно было судить с полной уверенностью. Всего около дюжины рассказов, семь из которых вышли отдельной книгой «Семь убийц» (1946), и повесть «Шустряк» (1933), которая привела в восторг Рэймонда Чандлера. Она фактически состояла из пяти взаимосвязанных рассказов, которые по отдельности публиковались в «Черной маске» в 1932 году. В издательстве «Даблдэй» ее оценили невысоко, поскольку книга плохо расходилась, не переиздавалась — зато сейчас представляет библиографическую редкость. Возможно, издатель был прав, ибо критика тоже единодушно громила «Шустряка», перегруженного жестокостью и насилием. Многие читатели, однако, этого мнения не разделяют, и сейчас повесть считается шедевром «крутой» детективной литературы.
Шестнадцатилетний подросток Джордж Кэррол Симс приехал в Голливуд, желая сочинять сценарии, чем и занялся под псевдонимом Питер Рюрик. Они не пользовались успехом и денег ему не принесли, и он решил писать детективные рассказы под псевдонимом Пол Кейн. Впрочем, за последние 30 лет жизни Джордж Кэррол Симс ничего не издал. «Рубины голубиной крови» впервые появились в «Черной маске» за ноябрь 1933 года и вошли в сборник «Семь убийц».
