Баррабелл, сидевший в глубине зала.
Перегрин посмотрел на него через темный зал.
— Баррабелл? — сказал он. — Вы собираетесь прослушиваться?
— Да. На роль Бёрбеджа.
Он появляется только во втором акте, подумал Перегрин. Он хорошо бы подошел на эту роль. И вдруг он ощутил сильнейшую неприязнь к Баррабеллу. Я не хочу, чтобы он был в труппе, подумал он. Я не могу этого допустить. Я не хочу его прослушивать. Я не хочу с ним разговаривать.
Роль Бёрбеджа представляла собой роль страшно занятого делового человека и талантливого актера, в предполагаемо елизаветинской манере. Сладкозвучный, черт его дери, подумал Перегрин. Он, конечно, идеален для этой роли. Ох, черт, черт!
Актеры начали потихоньку стекаться в зал из канцелярии. Миссис Абрамс пришла, чтобы делать для Перегрина записи и говорить актерам: «Спасибо, мы вам сообщим о своем решении». Росс прослушался на роль доктора Холла. Он прочел ее отлично, с хорошим пониманием того, каким был лекарь в те дни и каким старательным, но смертельным было лечение юного Хемнета. Актриса, игравшая придворную даму, попробовалась на роль Джоан Харт, сестры поэта. Эту роль раньше играла Эмили, и Перегрин постарался не подпадать под влияние этих воспоминаний. Если бы он предложил ей вернуться в театр и сыграть ее, она сказала бы, что уже слишком стара.
Они продолжали работать. Кто-то вошел и сел позади Перегрина. Он почувствовал чью-то руку на своем плече.
— Вы уже прослушали Баррабелла? — спросил тихий голос.
— Нет.
— Я не стал бы брать его в труппу.
Аллейн убрал руку и тихо вышел.
III
Прежде чем уйти из театра, Аллейн коротко побеседовал с Перегрином и рассказал ему о признании Баррабелла — если это можно было назвать признанием.
Вернувшись в Скотленд-Ярд, он снова просмотрел показания и вынес окончательное решение для себя и мистера Фокса.
— Если все разумные объяснения терпят неудачу, следствие должно рассмотреть такое объяснение, которое, каким бы нелепым оно ни казалось, не имеет противоречий.
— И что же является таким нелепым объяснением в данном случае?
— Времени для совершения убийства между концом поединка и появлением головы Макбета на клейдеаморе недостаточно; значит, оно должно было произойти до поединка.
— Но Макбет говорил во время поединка. Правда, голос у него был хриплый и задыхающийся.
Аллен обхватил голову руками и изо всех сил попытался услышать прошлое. «Ступай. Мой дух уже отягощен твоею кровью». [134] У сэра Дугала была легкая, но отчетливая шотландская картавость. Он снова прокрутил в голове эти слова: «твоею крровью». Скорбный звук. Он проплыл в его памяти, но за воспоминанием не было личности. Только сломленный, отчаявшийся, задыхающийся, поверженный воин.
Ему придется искать другое место в пьесе, когда могло произойти убийство. С молодым Сивардом сражался и убил его именно сэр Дугал. Забрало его шлема было поднято, и лицо было видно полностью. Его речь в этом эпизоде заканчивалась отчаянным воспоминанием о последнем из двусмысленных предсказаний ведьм: «…острый меч мне лишь смешон в руке того, кто женщиной рожден». И в этот момент в его воображении появился актер. Поднялась рука в перчатке, опустилось забрало. Он ушел в левую часть сцены — и был убит? Появился Макдуф. Он произнес свой монолог, прерываемый схватками и решительными поисками. Сражения происходили то тут, то там. Сторонники Макбета все были одеты похоже: в черном, в перчатках, кто-то в шлемах, кто-то нет. Что, если Макдуф встретился с человеком, одетым как Макбет, но не являвшимся Макбетом? Фанфары. Входит Малькольм с группой солдат. Старый Сивард приветствует его и приглашает в замок. Он совершает церемониальный вход. Звучат приветствия внутри. Входит «Макбет» в шлеме. Макдуф его видит. Бросает ему вызов. Они сражаются.
— Да, — сказал Аллейн, — это возможно. Это вполне возможно, но как же это мешает всем нашим расчетам и алиби! Никто из «трупов» не находится на месте перед выходом на поклон. Макдуф — Саймон Мортен — мог успеть это сделать, но он бы испытал серьезное потрясение, когда мертвец появился бы, чтобы с ним сразиться. С другой стороны, будучи дублером Макбета, он бы знал ход поединка. Но он уже был занят в поединке, исполняя свою роль. Черт. Баррабелл? Гастон? Реквизитор? Рэнги? Все версии возможны. Но погодите-ка: все, кроме одной, невозможны. Если только не брать в расчет идею о наличии сообщника, который был знаком с поединком. Давайте возьмем любую теорию и посмотрим, как она работает. Рэнги.
— Рэнги, — без всякого энтузиазма сказал Фокс.
— Он бы совершил убийство раньше. Он бы ждал до последней минуты. Потом побежал бы к Гастону и сказал, что сэр Дугал потерял сознание, и Гастону придется выйти на поединок с Макдуфом. Пока все гладко?
— Пока гладко, — сказал Фокс. — А мотив?
— Да, мотив. Его прадед знал, как управиться с подобного рода чушью. Он весьма мило рассказал мне об этом. Прадед отрубал противнику голову и съедал его.
— В самом деле? — чопорно сказал Фокс. — Как неприятно. Но, наверное, он мог вернуться в состояние ума своего прадеда и убить Макбета. Ну, знаете, вернуться в каменный век или вроде того.
— Любой из остальных мог бы сделать то же самое.
— Вы ведь не хотите сказать…
— Я не имею в виду отрубание головы и поедание противника, и спасибо, что вы не верите в подобные глупости. Я имею в виду, что любой мог подойти к Гастону в последний момент и попросить его выйти на поединок. Загвоздка в том, что потом это стало бы чертовски серьезной уликой против него.
— Да-а, — протянул мистер Фокс. — И кто бы это ни был, он этого не делал.
— Я знаю, что он этого не делал. Я просто пытаюсь найти выход, Фокс. Я пытаюсь удалить лишних, и я это сделал.
— Да, мистер Аллейн. Удалили. Когда будем брать джентльмена?
— Знаете, я сомневаюсь, что у нас достаточно прочно выстроены доказательства.
— Разве?
— Черт бы их всех подрал! — сказал Аллейн, встал и принялся расхаживать по комнате. — Знаете, чем они сейчас занимаются? Вот в этот самый момент? Проводят прослушивание на новую пьесу. Это хорошая пьеса, написанная Джеем и основанная на смерти юного сына Шекспира и появлении Смуглой Дамы. Пока что они не взяли в труппу убийцу, но нет никакой гарантии, что они этого не сделают. Более того, это пьеса, которую они играли с большим успехом, когда этот театр снова открылся. Тогда тоже произошло кое-что неприятное, и виновным оказался один из актеров труппы.
— Господи боже мой! — сказал Фокс. — Точно. Я помню. История тогда была — хоть в книжку вставляй.
— И мальчишка оказался самым
