— Они уже знают, — мрачно ответил Брэнди. — Они чрезвычайно тщательны во всем. Только найти убийц не могут! В любом случае спасибо за предупреждение. — Он отвернулся. — Я рад, что ты сделал это. Реджи обвинил Джемайму в том, что она его шантажировала, а затем из-за денег убила Фредди. За это мне хочется увидеть его в аду.
— Откуда ты знаешь? — спросил Балантайн.
Брэнди опять посмотрел на него:
— Инспектор Питт мне сказал. Я очень расстроен из-за этого, папа. — И, почувствовав, что Балантайн смутился, заговорил обыденным тоном: — Ты хочешь видеть маму? Лучше бы тебе предупредить ее тоже, подобные ситуации она предпочитает держать под контролем!
Генерал вздрогнул, вспомнив о Максе. Честно говоря, он не собирался говорить с Огастой сегодня вечером. Накопилось много всего, о чем бы он хотел поговорить с ней, но не сейчас. Может быть, когда он лучше разберется во всем.
— Нет, спасибо, — ответил Брэндон. — Скажи ей сам, если не возражаешь. Я не думаю, что ее надо предупреждать, но это было бы хорошим тоном.
Молодой человек немного поколебался, потом засмеялся.
— Правильно! — Он развернулся и пошел к двери. — Спасибо, что не ругался насчет Джемаймы. Я хочу жениться на ней, если она согласится. Думаю, мама не будет довольна, но привыкнет со временем, если привыкнешь и ты.
— Я не говорил… — Но Брэнди уже ушел.
Балантайну ничего не оставалось, кроме как уставиться на дверь. Возможно, это была не такая уж чудовищная мысль. И думал он не о том, что она была служанкой… Конечно, она не такая, как Шарлотта. Но то была другая мечта, о которой он предпочел бы сейчас не размышлять.
На следующий день в клубе после ланча Балантайн увидел Алана Росса. Алан был его другом и зятем, и вполне естественно, что Брэндон подошел к нему поговорить.
— Добрый день, Алан. Как дела? Как Кристина? Как здоровье?
— Добрый день, сэр. Здоровье нормальное, слава богу. Как вы?
— Прекрасно. — Какой высокопарный разговор. И что он имеет в виду? Разве он ничего не узнал, хотя бы от Кристины? Нет, это неправда. — Вы слышали о Фредди Больсовере?
Росс нахмурился:
— Да. Кто-то говорил о шантаже. Это так?
— Боюсь, что да. Вы знаете, что предпринимались даже объединенные усилия, чтобы остановить дальнейшее расследование? Боялись, я полагаю, что всплывет множество скандальных историй. Каждый имеет нечто, о чем он хотел бы умолчать. Что-то грязное, или глупое, или просто очень личное.
Росс скривил лицо, но промолчал. Затем посмотрел вверх, как будто хотел что-то сказать. Балантайн ждал, но, очевидно, его собеседник не находил нужных слов. Они поговорили еще о каких-то пустяках, а затем Балантайн, увидев, что Росс все еще желает продолжать разговор, повернул его снова к Калландер-сквер. Он чувствовал, что Алан колеблется, и спросил его тихо, взглядом требуя внимания:
— Вы знаете нечто такое, чего я не знаю?
— Нет. — Росс покачал головой, в уголках его рта застыла горестная улыбка. — Есть нечто, что мы оба знаем, хотя, похоже, вы думаете, что знаете об этом только вы.
Генерал был озадачен, но никаких дурных предчувствий у него не возникло.
— Тогда, если я уже знаю, почему вам так трудно найти слова для разговора? — спросил он. — И почему мы вообще должны говорить об этом?
В первый раз Росс открыто встретил его взгляд без полунамеков и без хитрости.
— Потому что иначе вы будете продолжать скрывать это от меня.
Балантайн вопросительно посмотрел на него.
— Кристина, — ответил Росс. — Я знаю о ее связи с Максом, как и о причине, по которой она начала преследовать меня. И не нужно смотреть на меня так, я знал это еще тогда. Я не возражаю. Я любил Елену и никого больше не полюблю. Это может показаться удивительным, но я уважаю вас, и леди Огасту тоже. Я хотел быть полезен Кристине. Любить ее я не буду никогда, но стану ей хорошим мужем. И хотел бы думать, что она будет хорошей женой — настолько, насколько наши чувства или отсутствие их это позволят. По отношению друг к другу мы должны вести себя благородно, нравится нам это или нет. — Росс опустил голову, но тут же поднял. — Я пытаюсь сказать… Не нужно бояться, что я услышу об измене Кристины и буду относиться к своей жене как-то иначе. — Улыбка заиграла в его глазах. — Кроме того, мне очень нравится Брэнди. Хотя он постоянно избегает меня со времени моей помолвки. Он очень совестлив, любой обман болезненно задевает его.
Балантайн готов был защитить себя от обвинения в том, что он соучастник обмана, но в голосе и в выражении лица Росса не было никакой критики. У генерала вдруг возникло ощущение, что Алан лучше, чем Кристина того заслуживает. Росс ему нравился, он его уважал.
— Благодарю вас, — сказал генерал с теплотой. — Вы могли заставить меня волноваться и даже изменить привычкам. И были бы правы. Это очень великодушно, что вы не сделали этого. Надеюсь, со временем вы простите нас — не только по своей доброте, но и потому, что поймете нас. Хотя я не имею права просить об этом.
— Я, может быть, поступил бы так же, если бы имел детей, — отмел извинения Росс. — Может быть. Давайте лучше выпьем по стакану красного вина.
— Спасибо. — Генерал с удовольствием принял предложение, душа его успокоилась. — Давайте.
Когда Питта снова вызвали в кабинет полковника Анструдера, ему было объявлено, что прежняя директива из министерства изменена, что он может продолжать расследование всех дел, связанных с Калландер-сквер. Инспектор был изумлен и обрадован. Изумлен, поскольку не ожидал такой перемены. Он не знал, что Шарлотта посетила генерала Балантайна.
К тому же Томас всегда был уверен, что результатов от таких посещений ждать нельзя. Обрадован же потому, что сам уже решил продолжать расследование до конца, невзирая ни на какие запреты. Он делал бы это втайне, обходным путем, в свободное от основной работы время. Конечно, было бы очень неудобно, однако рисковать понижением в должности за непослушание он тоже не желал. И, разумеется, предпочел бы проводить свободное время дома с Шарлоттой, особенно теперь, когда она ждала их первенца и была на четвертом месяце беременности.
Питт сбежал по ступенькам на улицу в крайнем возбуждении, позвал извозчика и велел ему поспешить на Калландер-сквер. Во время поездки, подпрыгивая на ухабистой дороге, он в очередной раз стал приводить в порядок мысли — все, что знал.
Фредди Больсовер был убит из-за шантажа, в этом сомнений быть не могло. И не имеет никакого значения, использовал ли он информацию, которая привела его к смерти. Уже простое знание каких-то сведений могло стать фатальным. Для кого-то разрешение пользоваться этими сведениями было столь же опасным. Это было смелое и неизбежное убийство. Преступник думал, что ему грозит опасность. Что мог знать Фредди? Опасная любовная связь? Незаконный ребенок? Вряд ли. Рядом с другими скандалами на Калландер-сквер все это было не столь уж громким, чтобы так рисковать. Знал ли Фредди, кто был матерью или, что более вероятно, отцом захороненных детей? Конечно, он не мог быть в курсе этой истории с самого начала, иначе бы и знания свои использовал раньше, и убит был скорее. Значит… Значит, узнал об этом совсем недавно!
Была и другая возможность. Сам убийца поздно заметил осведомленность Больсовера. Фредди, быть может, и не имел намерения использовать эту информацию, зная, что это слишком опасно. Может быть, еще и не понял ее значения. Да, такое могло быть. Убийца прикончил его в спешке, то есть раньше, чем Фредди поймет ценность того, что обнаружил.
Питт приехал на Калландер-сквер. Он стоял, поеживаясь в пальто с поднятым воротником, наблюдая за извозчиком, который исчезал в тумане, и вдруг понял, что есть еще одна версия. Информация, которой Фредди шантажировал Реджи Сотерона, могла пробудить в убийце ощущение опасности, грозящей ему самому! Именно такой вариант был наиболее обещающим и давал Томасу отправную точку, с которой стоило начать.
Инспектор пересек площадь, прошел мимо грязного сада, где были похоронены младенцы и лежал Фредди Больсовер. Его шаги гулко раздавались по всей округе. Инспектор проследовал по тротуару и поднялся по ступеням к дому Реджи Сотерона.
День был холодный, неприятный, и Реджи не потрудился пойти в банк. Однако через слугу передал, что больше не намерен встречаться с полицейским, а также не собирается давать ему разрешение на встречу со своими домашними.
Питт ответил слуге, что у него есть санкция из министерства, а если мистеру Сотерону нужен ордер на арест, тогда он принесет и его. Но учитывая тот факт, что никто еще на Калландер-сквер не вел себя таким образом… По правде говоря, до сих пор он еще ни к кому не ходил… Короче говоря, может оказаться так, что неприятностей будет больше у мистера Сотерона, нежели у него.
Через десять минут появился Реджи, с красным лицом и чрезвычайно раздраженный.
